Жду новый пост

Серия «Книга Сержант»

Скривившись от вызывающего отвращение внешнего вида твари и издаваемых её глоткой звуков, Виктор успел взять на прицел уродливую морду и несколько раз судорожно нажать спусковой крючок.

От панической стрельбы три из пяти выпущенных пуль ушли в «молоко». Пистолет сухо щёлкнул, встав на задержку, демонстрируя пустой патронник. Ноздри жёг пороховой дым, что уже изрядно заполнил тесный коридор и стал постепенно вываливаться на лестницу.

Сержант оцепенело стоял на месте, держа в руках опустевший пистолет, не веря в происходящее.

Одна пуля врезалась в плечо существа, а вторая прямо в глотку, выбив наружу позвонки, оросив дощатый пол брызгами крови.

Тварь тут же заткнулась, но по инерции продолжила лететь с необыкновенно высокой для своих форм и размеров скоростью на Евгения, который в последний миг попытался прикрылся, выставив перед собой дубинку, и выпустив бесполезный пистолет из руки.

Изуродованная туша существа подлетела на изменённых конечностях к старшине и захлопнула пасть, заглотив его руку по локоть.

– Твою мать! – В приступе боли закричал Емельянов и в отчаянии стал тянуть руку на себя, пытаясь высвободить конечность из плена ужасных зубов чудовища, другой рукой орудуя дубинкой, он бил его по морде.

От крика старшины Виктор вышел из оцепенения и, схватив Евгения за плечи, стал тянуть на себя, в попытке освободить напарника.

Тварь встала на задние лапы, а передними упёрлась в дверную коробку, чем ещё больше стала напоминать паука, и тянула полицейского на себя. Преобразившиеся игловидные зубы разрывали мышцу и упёрлись в кость, стараясь откусить руку.

– Сука! – Белугой взревел старшина, побледнев от боли и ужаса. – Бей! Стреляй в башку, мля!

Виктор в спешке сбросил пустой магазин, уронив его на пол, и дрожащей рукой с трудом вставил новый. Дослал патрон в патронник. Свободной рукой он взял старшину за плечо, продолжив тащить его в сторону выхода из квартиры, а второй, что сжимала пистолет, одновременно ударил в лысую голову существа и выстрелил.

Кровавое месиво вырвалось из черепной коробки и забрызгало замызганные обои коридора. Чуть ослабив хватку, тварь начала валиться навзничь, суча всеми конечностями и содрогаясь в спазмах, соскабливая зубами мышцы с руки, обнажая кости, но всё же выпустив его.

Полицейские, не успевшие среагировать, вывалились на лестницу. Виктор в панике молниеносно поднялся, сделал ещё несколько выстрелов по голове и груди агонизирующего монстра, превратив их в бесформенную кашу, и пинком захлопнул дверь, вжавшись в неё спиной.

– Витя… – Бледный не то от потери крови, не то от страха Евгений сжимал искалеченную руку в районе бицепса, стараясь остановить кровь. – Помоги мне, пожалуйста…

– Сейчас. – Закивал перепуганный сержант. – Пять сек, Жека.

Виктор простоял ещё около минуты, толкая дверь изо всех сил на случай, если тварь попробует вырваться наружу, но таких попыток не последовало.

Шумно выдохнув, Виктор убрал пистолет в кобуру, отошёл от двери и сев на корточки, осмотрел сидевшего на полу площадки Евгения: рукав куртки был оторван, огромная рваная рана тянулась от локтевого сгиба, за который и схватила тварь, до середины лучевой и локтевой костей, обнажая их. Дальше тварь уже ослабила хватку, и кисти с пальцами повезло больше, но они явно нуждались в наложении швов.

Сержант выдернул ремень, который таскал больше для солидности, нежели по прямому назначению, и пережал бицепс старшины. Затянул изо всех сил:

– Не больно? – Спросил он.

– Больно было, когда она… оно цапнуло. А сейчас нет… Вить, я умру? – Старшина испуганными, но в то же время какими-то тусклыми глазами посмотрел на Виктора.

– Ерунду не говори. – Ответил он, снимая с себя куртку и накрывая рану внутренней стороной. – У тебя, скорее всего, болевой шок. Минут через пять снова всё заболит, потому что адреналин утрясётся. Сейчас скоряков вызовем, отвезут тебя в больничку и заштопают. Нормально всё будет, Жека. – Постарался успокоить его Виктор.

– А что это было? – Емельянов взял Виктора за воротник. – Витя, что мы только что видели?

– Я не знаю. – Опустив голову, ответил Виктор, убирая руку от воротника. – Но оно мертво. Надеюсь что мертво.

– В смысле «надеюсь»? Ты же ей мозги вынес. – Представив тварь, с повреждённым мозгом поднимающуюся на ноги, Евгений побледнел ещё больше.

– Ты до этого в неё стрелял, и ей будто бы похеру было. Почему она не может снова мозги отрастить?

Емельянов с опаской посмотрел на дверь:

– А пистолет?

– Что пистолет? – Переспросил сержант, превративший патрульную куртку в подобие повязки. Едва касаясь, чтобы не занести инфекцию, он уложил раскрытые мышцы на место.  Подол накрыл собой рану, а рукава сыграли роль вязок, удерживая всю эту кустарную поделку от распада. Иными перевязочными материалами полицейские сейчас не располагали.

– Как же я без табельного оружия смену сдавать буду? – Емельянов выглядел рассеянным и взволнованным. – Это же объяснительную писать. Рапорт, опять же. Вить, это столько геморроя. Не хочу. – Старшина закрыл лицо здоровой рукой и захныкал.

Виктору стало страшно, что человек тронулся умом. Не хватало ещё остаться в этой ситуации совсем одному. Если чудовище не мертво окончательно, то Емельянов станет обузой. В любом случае было необходимо доложить о происшествии, вызвать помощь и выбираться отсюда.

Положив руку на плечо старшины, Виктор попытался его успокоить и заставить работать, несмотря на происшествие. Сейчас нельзя оставаться одному.

– Жень, я помогу тебе с рапортом. Я сам его напишу, а ты подпишешь только и домой поедешь, к Лиде поедешь, хорошо?

Емельянов, услышав имя жены, закивал, а Виктор продолжил:

– Где рация, Жень? Нужно позвать на помощь, вызывай дежурного.

Емельянов, снова согласно кивнул и приложил руку к нагрудному карману, за который всегда крепил рацию. Рации там не оказалось.

– Наверное там. – Кивнул он в сторону двери, откуда они чудом выбрались. – Там же и ствол мой.

– Твою мать! – Выругался Витя и с опаской покосился на дверь. – Придётся открывать.

Емельянов поднялся с пола, шипя от боли. Болевой шок стал отпускать, и полученные увечья окатили его сильнейшим приступом боли.

Увидев это, Витя покачал головой:

– Никак нет, старшина. Ты сейчас тут не боец и пользы больше принесёшь, если мешаться не будешь.

Старшина было хотел что-то возразить, но осёкся на полуслове, обдумывая слова сержанта, и открыл дверь в квартиру Тамары Семёновны, протянув свой последний магазин Виктору:

– Я тогда подожду у бабки и Лёхе оперу наберу, чтобы со своими парнями сюда подъехал, а ты, как найдёшь рацию, остальных пригонишь. А у Тамары Семёновны явно обезбол найдётся.

– Принято. – Бросил Витя, принимая боеприпасы, и прикрыл за скрывшимся в квартире старшиной дверь.

Секунду помедлив, подсчитывая патроны, он усмехнулся про себя, вновь оглядев подъезд — патронов нужно больше патрульным раздавать. Оно понятно, что два магазина по восемь патронов для ПМ и один магазин на тридцатку для АК-74у вполне хватало, но нынешняя ситуация явно требовала пересмотра алгоритмов снабжения.

Такое дерьмовое место с обшарпанными стенами и заплёванным полом, которое населяют фрики, алкаши и наркоманы. Ещё и Тамара Семёновна до кучи с ними. Неудивительно, что здесь выросло такое чудовище.

В распоряжении Виктора был один полный магазин на восемь патронов и ещё три в заряженном. Он вытащил почти пустой магазин и сменил его новым, не вынимая патрона из патронника. Восемь в магазине и один в стволе. Итого девять – подытожил он.

Убрав магазин с двумя патронами в карман брюк, он прислонился ухом к двери, вслушиваясь в каждый звук — тишина. Никаких звуков из злополучной квартиры не было слышно, и сержант тихо открыл дверь, просунув ствол пистолета в открывшийся проём. Будучи готовым на любой шорох открыть огонь, Виктор рывком распахнул дверь до конца и заскочил в квартиру.

Стены коридора были забрызганы кровью, в одной из них красовалось пулевое отверстие, оставленное после выстрела, усмирившего тварь навсегда. На полу разлилась огромная красная лужа, которая уже начала сворачиваться. К запаху гнили и мертвечины прибавились пороховой дым и медная вонь, присущая крови. Виктор готов был поклясться, что в комнате, откуда выползло чудовище, воняет ещё сильнее, потому что именно там оно и устроило себе праздник.

Тварь лежала на полу и не двигалась. Пистолет лежал рядом в луже крови. На крючке прихожей висел такой обыденный и такой чужеродный в данных обстоятельствах пакет с пакетами, один из которых Виктор и взял, используя как перчатку и одновременно как тару для сбора потерянных вещей.

Пистолет был безбожно заляпан вонючей кровью и оказался внутри пакета. Вскоре к нему прибавились два пустых магазина, найденные там же, а рация разбилась вдребезги.

Антенна одиноко лежала в полуметре от места, где стоял Виктор, а остальные части, видимо, покоились под тушей существа. Скорее всего, прищепка не удержала устройство на кармане, когда тварь врезалась в старшину. Рация упала на пол, и, если не сломалась в тот момент, то изменённое туловище уж точно расплющило чёрный пластик.

Виктор достал телефон и включил запись видео, выбрав режим фронтальной съёмки:

– Всем привет. – Начал он, удивившись увиденному в экране телефона. Оттуда на него смотрел заляпанный кровью, побледневший и постаревший на пятак лет сотрудник полиции. – Я, сержант патрульно-постовой службы Ленинского Отдела полиции города Х Семёнов Виктор Игоревич, и старшина Емельянов Евгений Сергеевич сегодня прибыли на вызов по адресу: город Х, улица Ломоносова 74, квартира 32. Мы был атакованы… вот этим.

Виктор сменил режим съемки и поднёс камеру к окровавленным останкам зубастой пасти, меж зубов которой торчали застрявшие волокна тканей, белёсые осколки костей и клочки одежды. Множественные выстрелы по голове превратили черепную коробку в красную массу, но пасть, напоминающая рот рыбы-удильщика, отлично сохранилась.

– Оно вышло из дальней комнаты и атаковало нас. Двигается очень быстро, пусть размеры туши вас не обманывают. Старшина Емельянов был тяжело ранен и, скорее всего, его руку спасти не удастся. Там всё в клочья. Народ, я не сумасшедший, мы не снимаем кино и это не пранк, пожалуйста, если кто-то знает что это – скажите. И будьте осторожны.

Вспомнив бурлящие речи существа и несколько голосов, которыми оно булькало, он добавил:

– И оно говорило с нами. Звало на помощь и отчаянно ревело. И выло. Этот вой будто бы сковал тело и не давал двигаться. Прям акустический удар. Люди, если кто-то увидит ещё подобное — бегите как можно дальше и вызывайте полицию. Мы всадили в эту сволочь больше двух пистолетных магазинов, и оно держалось на ногах. Завалить получилось только раздолбив ей грудную клетку и вышибив мозги.

Оставшиеся полминуты видео Виктор молча снимал существо с разных ракурсов, стараясь не упустить ни одной детали. Промелькнула мысль перевернуть тело, чтобы снять его со всех сторон, но трогать тварь совершенно не хотелось.

Не осталось без внимания и то, что в кровавой каше на месте головы были многочисленные красные нити. Виктор вгляделся получше — точно, весь мозг, вернее то, что от него осталось, было опутано сотнями едва видимых красных нитей, что врезались в извилины и растворялись в недрах толком неизученного органа. Казалось, что они переливаются и сокращаются, пытаясь двигаться, но Виктор не мог понять так оно на самом деле или перепуганное воображение дорисовывает картинки из фильмов ужасов.

Ведь именно такие красные нити были и в теле разодранного на лестнице парня. Виктор встряхнул головой, сбрасывая наваждение. Пусть этим уже занимаются эксперты, с него хватит.

Видео он решил выложить позже, а сейчас убрал телефон в карман и отправился в квартиру Тамары Семёновны.

– Ну что тут? – Спросил Виктор, переступая порог квартиры.

– Позвонил я Лёхе. Наших не будет — все заняты. По всему городу творится какая-то херня. Все будто бы взбесились. Отпускных уже всех выдернули. – Пессимистично начал Емельянов. – В больницах народу полно после нападения неадекватных граждан, бригад СМП и до этих припадочных наркоманов не хватало, а сейчас и подавно.

– А нам что делать?

– Он не сказал, быстро всё выпалил и трубу бросил. Значит, действуем сами, а именно: меня в больницу, а тебя в отдел. Сказал, что будет брифинг. Будут решать, что делать с этим всем. Начальство полагает, что в город завезли какую-то химозу. Наши местные нарки объебались ей и теперь бросаются на людей, кусаются. – Он помедлил. – Даже животных жрут.

– Ты думаешь, что это всё нарко́ты?

– Хер его знает, Витя. – Помотал головой Евгений, разгрызая несколько таблеток анальгина. – Меня сейчас волнует только то, что моя рука держится на соплях, а боль усиливается. И вообще меня всё уже заебало. Стар я уже для этого дерьма, как тот мужик из фильма. Сейчас мы поедем в больничку, я лягу на операцию. Там мне починят руку, отдохну месяцок и на пенсию. Я ведь уже несколько лет как могу уйти на раннюю. – Жека улыбнулся, скривившись от боли. – С чертовщиной в этом притоне пусть опера с экспертами ковыряются, наркоманов тоже пусть они ловят. А с меня хватит.

– Но то, что кинулось на нас, явно не было человеком, Жень, а что если оно не одно такое?

– Я знаю, Витя, но мне это уже до лампочки. Пусть эту херь смотрят медики, учёные, уфологи, мать их за ногу с вашими англицизмами, но не мы с тобой. Наша задача с тобой сейчас свалить отсюда и передать по смене это говнище. А там пусть будет то, что будет. И родню Тамары Семёновны по-человечески правильно было бы найти. – Он задумчиво покачал головой.

– А что с ней не так? – Спросил Виктор.

– Сам посмотри. – Кивнул в сторону спальни Емельянов, склоняясь над домашней аптечкой пенсионерки, пытаясь найти что-нибудь мощнее анальгина.

Тело Тамары Семёновны лежало на кровати ничком. Домашние тапочки свалились с ног старушки и небрежно валялись у подножия кровати. Рядом с рукой лежал телефон, с которого она и вызвала наряд.

Скорее всего, когда тварь стала жрать гостей вечеринки, Тамара Семёновна приняла их крики за очередную вышедшую из-под контроля пьянку и хотела дать молодым идиотам шанс успокоиться без помощи полиции. Она не могла не заметить, как Емельянов и Семёнов провели процедуру воспитания в прошлый раз, и скорее всего, лично пошла попросить их вести себя тише.

И вот результат. Увиденное в незапертой квартире шокировало пенсионерку настолько, что стало плохо с сердцем. Женщине хватило ценных секунд забежать домой и вызвать полицию. Но не скорую.

Виктор подумал, что можно взять телефон и вызвонить родственников, для которых освободилась квартира, но решил предоставить это экспертам и следователю. Как ни крути, это всё ещё место преступления и трогать что-нибудь здесь — себе дороже. А писать не один десяток объяснительных и рапортов совсем не хотелось. Эта бюрократическая экзекуция будет пострашнее схватки с видоизменённым мутантом.

Он прикрыл дверь спальни и вернулся в прихожую. Евгений уже стоял у двери.

– Передам всё дежурному, а там пусть сами разбираются. Выходим. – Сказал Виктор, протягивая Жеке пакет с окровавленным пистолетом и магазинами.

Спускаясь по лестнице, Виктор с опаской прошёл мимо разодранного парня, замедлив шаг. Красных нитей не было. Перед ним лежал абсолютно обычный труп, растерзанный чудовищем в приступе неутолимого голода.

– Ну чего встал? Шевели карандашами, молодой! – Подтолкнул Виктора Емельянов.

Задержись они на несколько секунд, или, выйдя через минуту-другую, то стали бы свидетелями отвратительного союза двух совершенно разных организмов.

Захватившие тело безымянного наркомана нити вросли в его нервную систему, пока он был человеком, попав в него вместе со слюной изменившейся Алёны. Прорастая по его нервным окончаниям, вызывая адские судороги и причиняя неописуемую массу боли, от которой он лишился сознания быстрее, чем от боли или потери крови.

Организм человека подключил защитные механизмы, пытаясь противостоять чужеродному, но нитевидному существу не было до этого никакого дела. Их не могли выжечь пирогены, вызывающие сильнейшую лихорадку.

Нитевидный паразит обосновался в теле. Используя доступные ему ресурсы, он остановил кровотечение, не давая носителю умереть, а потом захватил едва живой мозг и разросся по всей нервной системе, заменяя её собой, и дал пробный импульс. Тело вздрогнуло, мышцы сократились. Открыв глаза и подняв голову, он пополз на руках вверх по лестнице. Лёгкие расправились, вдыхая сотни подъездных запахов, среди которых читался запах еды.

Полицейские могли увидеть это, но ушли на несколько секунд раньше.

Оно ползло в квартиру, где лежал его отъевшийся сородич.

Предыдущие главы: Книга Сержант

Этим утром Виктор как обычно поводил Настю на работу и приехал в отдел. Получив табельный ПМ, поспешил на построение, где капитан разбрасывал всех по нарядам. Видимо, Жене удалось с ним договориться, потому что они снова попали на совместное дежурство, которое в таком случае обещало пройти гораздо быстрее.

После утреннего развода Виктор догнал Емельянова возле дежурки, и только было хотел что-то сказать, как их окликнул дежурный:

– Мужики, вы же на той неделе гоняли на дебош по Ломоносова 74?

– Ну, мы. А что такое? – Повернулся к нему старшина. – Опять бузят?

– Похоже на то, но я что-то не пойму… – Дежурный лейтенант выглядел растерянным. – В тот раз звонила бабка, моя же смена была. Тогда про наркоманов орала, а сейчас про бесов что-то.

– Про бесов? – С улыбкой переспросил Виктор.

– Ага. – Кивнул лейтенант. – Говорит, что бесы к ней явились и сожрать хотят.

– Она, случаем, с ними там ничего не употребила? – Спросил Емельянов, вскинув брови. – Вроде бабка как бабка, не сказал бы, что чердак у неё уже протёк. Общалась нормально. Тараторила только как фонтан.

– Скатайтесь, проверьте, а. – Лейтенант состроил измученное лицо. – Если ерунда, то припугните притянуть её за ложный вызов, а если серьёзное что-то…

– То проведём обряд экзорцизма. – Рассмеялся своей шутке Виктор.

Лейтенант поморщился.

– С самого утра всякая херь по вызовам идёт, – сказал он, – как будто все с ума посходили.

– Ты о чём? – Спросил Евгений.

– Да куча вызовов на бешеных нарков всяких. То солевые бесятся и грызут друг друга, мужики их едва вяжут и в больницы на ремнях вязанных везут, то ещё какой-то химозой все объебались и творят несусветное.

– Наркоманы ебаные. – Покивал Емельянов. – Поди, дурь новую сварили и сейчас тестируют на них.

Лейтенант согласно покивал удаляющимся ППС-никам и вновь сел за пульт дежурного, листая новостную ленту, выискивая необычные происшествия.

Хлопнув дверью Весты, Емельянов закурил и резким раздражённым движением шумно воткнул передачу.

– Чего психуете, товарищ старшина?

– Ненавижу нарков этих. Заебали уже, мля. Вот стопудово бабку шуганули по приколу, вот она про бесов и несёт херню эту. Или вообще умом тронулась с перепугу.

– Что делаем тогда? – Виктор тут же стал серьёзным.

– Сначала к бабке, потом к ним. Если она помутнение поймала, то вызываем карету скоряков, а сами к этим демонологам-призывателям.

– Ого. – Вновь оскалился Виктор. – Да Вы как-никак англицизмами стали проникаться?

– Кино про чертей вчера смотрели. Я и запомнил. – Смущённо заулыбался Евгений.

– Ну, а с нариками что?

– Да попинаем и в отдел, если что-то серьёзное. Смотрим по бабке, короче. Если сбрендила, то её в дурку, а их в отдел. Если вменяемая, то выясняем чего там случилось и уже по ситуации думаем.

– Понял. – Кивнул Виктор и откинулся на сиденье, задремав до конца дороги.

Прибыв в уже знакомый двор, Виктор первым вышел из машины и, готовясь к воспитательной работе, сразу же взял дубинку с заднего сиденья.

– Готов к труду и обороне! – Бодро воскликнул он, наблюдая за тем, как Емельянов с трудом вылезает из машины. – А вот Вы не очень.

– Попизди мне ещё тут, молодой. – Почти прорычал он. – Сейчас вообще один пойдёшь, дошутишься.

– Виноват, товарищ старшина.

Евгений захлопнул дверь и взбешённый направился к подъезду. Виктор засеменил за ним.

Подъезд встретил их несусветным смрадом. На секунду Виктору показалось, что воняло ещё сильнее, чем в прошлый раз. Знакомое амбре прокуренного и заплёванного подъезда почти полностью перебивалось вонью какой-то тухлятины. Сержант невольно прикрыл нос и рот рукавом:

– Жесть, будто кто-то сдох.

– Надеюсь, что один из этих обрыганов скопытился, очистив общество. – Пробурчал Емельянов и пошёл первым, обойдя остановившегося сержанта.

На третьем этаже вонь усилилась, и уже Емельянов вытащил из нагрудного кармана маску, которая таскалась там со времён ковида и с какой-то тоской посмотрел на смятый клочок ткани:

– Да, было время. – Грустно сказал он и натянул её на лицо, желая перекрыть вонь.

– Может канализацию прорвало? – Предположил Виктор. – Ну, ведь пиздец какой-то.

– Из канализации дерьмом несёт, а тут как в скотомогильнике каком-то. – Отрицательно покачал головой старшина и резко остановился на площадке между четвёртым и пятым этажами. – Блять!

Виктор, держащийся прямо за старшиной, не ожидал такой резкой остановки и врезался в широкую спину, подтолкнув того вперёд.

– Чего там? – Он выглянул из-за спины Емельянова, всё также прикрывая лицо рукавом куртки. – Твою мать…

На лестничной клетке лежал труп. Молодой парень, лет двадцати на вид, может несколько младше. Лицо было чуть ли не единственным, что не было повреждено до неузнаваемости. Тело выглядело так, будто его сначала обглодали собаки, а потом кто-то решил пропустить его через промышленный шредер, в которых на мелкий щебень дробят огромные булыжники.

Он лежал на спине, живот был разорван, а внутренние органы отсутствовали. Вместо них брюшную полость заполнило кровавое месиво из разодранных кишок, в которых, словно рифы, торчали осколки сломанных рёбер. Ног у мертвеца не было, а к телу вёл ужасающий кровавый след, что тянулся вверх по лестнице на пятый этаж. Разорванные джинсы сейчас больше напоминали шорты. Словно кто-то слепил себе из пластилина игрушечного человечка, а потом порвал его пополам, оставив тому лишь туловище с руками и головой.

На долю секунды Виктору показалось, что внутри этой кровавой каши копошится и переливается что-то красное. Чувствуя, что тошнота подступает к горлу, он сказал сам себе, что это остаточная перистальтика кишечника и отвернулся.

– Какого хера? – Спросил Виктор, пытаясь удержать внутри рвущиеся наружу кофе и яичницу.

– Ну, по крайней мере, обещание он сдержал. – Жёстко пошутил старшина, признав в покойнике того самого болтуна, который клялся и божился завязать. – Теперь точно бросил. Пойдём дальше.

– Жень, может ну его нахер, а? Давай ещё наших сюда нагоним? Оперов и экспертов. Мокруха же. – Виктор выглядел напуганным и явно не хотел идти выше по лестнице, откуда выполз этот покойник. – Его, походу, собаками травили, вот он и обглоданный такой.

– Тоже так думаю. Обдолбался и натравил свою шавку на кореша забавы ради. – Емельянов поднёс рацию к лицу и нажал кнопку. – Дежурный! Запад-два нуля-двадцать вызывает!

Рация, как и в прошлый раз попалась хрипящая. Через шум помех с трудом удавалось разобрать голос дежурного лейтенанта:

– На приёме.

– Давай сюда криминалистов и оперов. Мы на Ломоносова 74. Один труп, будто собаками пожёванный.

– Принято… – Голос вновь был взволнованным. – Мужики, осторожней там. По всем отделам вспышка этих нападений бешеных собак и людей. Реально со всего города идут жалобы на агрессивных психов и животных. Наших уже не хватает на вызовы. Начальство думает отпускных дёрнуть, чтобы помогали. Осторожней там, работы будет много.

Емельянов озадаченно покосился на взволнованного сержанта.

Тот с опаской смотрел в сторону пятого этажа и держал в руке свой ПМ, направив ствол на лестницу, готовый выстрелить в любой момент.

– Ты совсем ёбнулся, молодой? – Сурово проговорил старшина. – Мочить кого-то собрался?

– Ты же сам слышал. – Семёнов от нервов забыл о субординации и обращался к старшине на «ты», резко выкидывая слова. – Психи и собаки. Наших не будет, а значит лучше подстраховаться, мало ли они ещё там.

– Тогда дубинал доставай. Психи психами, но о Насте своей подумай: убьёшь идиота, а сядешь как за человека. У вас ещё даже маленького нет. Оно тебе надо? Ему нападение на этого бедолагу, – старшина указал пальцем на разорванное тело, – по дурке спишут и на принудительное лечение отправят, и выпустят через семь-девять лет. А ты на строгач на десятку улетишь, если завалишь его.

Виктор медленно кивнул, обдумывая слова и мысленно соглашаясь с ними. Помедлив несколько секунд, он убрал пистолет обратно в кобуру, но предохранитель оставил снятым, а патрон был дослан в патронник. В случае чего, он был готов быстро выхватить его и сразу открыть огонь, не тратя при этом драгоценные секунды на подготовку к стрельбе.

Старшина это заметил, но ничего не сказал. А ещё через мгновение достал свой ПМ и проделал то же самое, убрав его на место:

– Соображаешь, Витя. Бережёного бог бережёт. – Евгений вытащил дубинку из кольца и направился вверх по ступенькам. – Ступай за мной и будь внимательнее.

Каждый шаг по бетонным ступеням отдавался едва уловимым эхом. Стараясь двигаться как можно тише, Виктор изо всех сил напрягал слух и был готов сразу же выхватить оружие на любой громкий звук. Но ничего не было.

Кровавый след, как он и предполагал, вёл из тридцать второй квартиры, где они с Женей были около недели назад. Дверь была распахнута и как будто зазывала войти внутрь.

– Нормально потусили… – Тихо проговорил сержант. – А где соседи? Или тут кроме бабки и нариков никто не живёт?

– Может на работах, может, бухают по своим норам. Хер их знает. Вызвала бабка, значит сначала к ней.

– Такая жесть, а ты меня ещё одного угрожал отправить. – Припомнил Виктор.

Едва дыша, Евгений подошёл к двери притона и тихонько прикрыл её, подперев спиной, и указал Виктору на заляпанную кровью стальную дверь старухи.

Тихий на первый взгляд стук по стальной двери в полной тишине подъезда прозвучал как набат, отталкиваясь от стен и уходя вниз по грязной лестнице. Ответа не было.

Виктор вопросительно посмотрел на Евгения.

– Ещё стучи. – Ответил тот.

Последовавшие после его слов удары были громче, но отклика на них тоже не было. Вместо этого стальная дверь просто оттолкнулась от дверной коробки и приоткрылась на сантиметр под собственным весом.

– Что за хуйня? – Виктор приоткрыл дверь в квартиру Тамары Семёновны и заглянул внутрь. – Бабуль, вызывали? – В ответ тишина.

– Ладно, чёрт с ней. Давай тогда тут всё осмотрим, и потом уже её проверим. – Емельянов приоткрыл дверь квартиры тридцать два и скрылся внутри.

Виктор глубоко вздохнул, стараясь успокоиться и при этом не сблевать, и последовал за старшиной, крепко сжимая дубинку в дрожащей руке. В квартире смрад усилился в несколько раз, будто тот самый сибиреязвенный скотомогильник из мемов решили расположить прямо здесь. Виктор уже не выдержал и изрыгнул свой завтрак на пол коридора.

– Эй, уроды моральные, я думал, что мы договорились в прошлый раз, когда нас вызвали, что вы не будете шуметь! – Почти крикнул старшина, не обращая внимания на состояние сержанта, держа при этом дубинку наготове. – Выходи по одному! Сейчас я научу вас родину любить.

Из конца коридора, где была та развилка из переделанной страшной сказки в голове Виктора, со стороны зала вышло существо, что неделю назад было девушкой. Об этом говорила почти атрофировавшаяся грудь и длинные волосы, что клочками отсутствовали на безобразной голове существа, отбрасываемые новым владельцем тела как рудимент. Слипшиеся от крови пряди свисали с головы, опутывая плечи, и выпадали на ходу, оставляя голый череп.

На четвереньках оно вышло в центр коридора и остановилось, словно оценивая визитёров. Несмотря на размеры, оно передвигалось абсолютно неслышно, как и подобало хищнику. Стоящий в квартире мрак подчёркивал два светящихся оранжевых глаза, что уже давно привыкли к темноте и отлично видели новые жертвы. Мощная кровавая пасть была усеяна сотнями игловидных зубов и быстро трепыхала языком, будто пробуя воздух на вкус. Удлинённые руки обросли несколькими новыми суставами, а длинные когтистые пальцы, увенчанные костяными наростами на месте ногтей, крепко держали тушу на полу.

Несмотря на худобу конечностей, они были покрыты рельефной мускулатурой и прекрасно справлялись с поставленной задачей – передвижение своего владельца.

Вывернутые в обратную сторону ноги тоже выглядели видоизменёнными и сейчас больше всего напоминали неправильные звериные лапы, нежели ноги человека, а манера ходьбы выдавала в твари что-то от паукообразных.

Серая бледная кожа, словно латекс, обтягивала наполненное перерабатываемыми останками брюхо, угрожая вот-вот разорваться и залить пол желудочным соком и останками молодой компании. Несмотря на его наполненность, существо по-прежнему испытывало голод. Необходимо было набрать ещё больше биомассы для дальнейших изменений.

В ту страшную ночь Валера стал отправной точкой для её роста и развития. Перестроенные внутренние органы Алёны полностью переработали тело Валеры за несколько часов, использовав полученные вещества и гены для изменений в её теле. А оставшиеся гости были просто праздником для изголодавшегося монстра.

Ворвавшись в ту ночь в зал, тварь устроила себе пиршество, разрывая на части участников вечеринки зубами и когтями одного за другим. Кто-то пытался спрятаться, кто-то почти смог убежать, но Евгений и Виктор уже видели, чем закончилась попытка одного из бегунов. Видимо тварь решила оставить его на потом, предпочтя сначала переработать тех, кто остался в квартире, приняв их за более лёгкие цели.

Тварь угрожающе зарычала и сделала несколько неуверенных шагов к ППС-никам, с каждым шагом всё шире и шире раскрывая пасть.

Испытывая первобытный ужас, от которого по всему телу пробежал ток, а из глаз полились слёзы, Евгений перебросил дубинку в другую руку и за долю секунды достал пистолет, направив его в сторону существа:

– Стоять! Фу! Пошла прочь, тварь! – Громко закричал он, тыча в её сторону ПМ-ом, что предательски трусился в руке.

Существо так раскрыло пасть, что было видно глотку и видоизменённые голосовые связки, и издало нестерпимо громкий визг, что Виктору и Евгению пришлось заткнуть уши руками. Крик существа настолько громко и неожиданно резанул по ушам, что Виктор на секунду подумал, что навсегда потеряет слух.

Оно, воспользовавшись замешательством патрульных, возобновило своё движение в их сторону, продолжая визжать, угрожающе раскрывая пасть. Перестроенные лёгкие и не думали прекращать выталкивать воздух, дабы эта песня ужаса не умолкла никогда.

Евгений, что секунду до этого рефлекторно зажимал уши от нестерпимого визга, увидел её перемещение и тут же вскинул пистолет, сделав несколько выстрелов по твари, что продолжала двигаться к ним.

9-миллиметровые пули разорвали тело существа в нескольких местах, попав в грудь, руки и живот. Существо с любопытством осматривало полученные ранения, которые зарастали на ходу. Визг стих, поскольку пробитые лёгкие стали захлёбываться в крови и вместо чистого ультразвука из глотки существа доносилось бурление.

Живот твари натужно зашевелился, булькая и разгоняя по телу переработанную массу.

– Ёбаный в рот! – Емельянов, продолжил стрелять, по животу твари, пока ПМ не выплюнул последний восьмой патрон, а затворная рама не встала на задержку.

Старшина чертыхнулся и в спешке старался сменить магазин, но сержант отпихнул его в сторону и открыл огонь из своего оружия, также целясь в живот.

Одна из выпущенных пуль попала в какой-то мышечный отросток этой бесформенной массы и натянутая на брюхе кожа разорвалась, упуская наружу весь кровавый внутренний мир существа, разливаясь по полу к ногам полицейских.

Тут же оно остановилось и, наклонив голову вбок, не проговорило, а скорее пробулькало, перепрыгивая с октавы на октаву и говоря то женским, то мужскими голосами, которые сменяли друг друга на каждом слоге, будто бы не выбрав из доступных голосов любимый, и решив использовать их все одновременно:

– Помогите! – Причитал женский голос.

– Мамочка! Я в ванной, забери меня отсюда! – Прорычал мужской.

– Оно во мне!!! – Заверещала тварь, выплёскивая из пасти кровавые брызги, так, что у Виктора заложило уши, и бросилась на Емельянова, судорожно пытавшегося перезарядить пистолет, раззявив пасть так широко, что разорвала уголки губ.

Моя группа VK:https://vk.com/uliypankrats

Моя Телега:https://t.me/UliyPankrats

Я на АТ:https://author.today/u/id320067915/works

– Вот вроде бы не в первый раз вижу такое, а всё равно яростью заливает. – Сказал старшина, проходя мимо дежурной части. – Молодые ещё, а всё туда же.

– Ничего не говори. – Кивнул Виктор. – Никогда таких не понимал.

– А их и не надо понимать. Гасить их надо, чтобы людям жить не мешали. Вот взять, к примеру, тех же, кто траву защищает. Как они обычно говорят? «Это же не химоза, а так, чисто побалдеть. Зависимости нет»? Объясняю: в твоей стране она нелегальна, а значит шабить её незаконно. Почему я, честный мужик, который воспитывает дочь, платит налоги, почти не берёт взяток и работает за белую зарплату, а не на мутных темках, должен выходить во двор и видеть как такое «не зависимое» говно перерыло половину двора в поисках своей закладки? – Емельянов распалялся всё сильнее. Видно, что его больше заботит некая глобальная проблема общества, одним из последствий которой является наркомания.

– Ага. – Только успел сказать Виктор, как его перебил Евгений.

– Вот всё же было, а. Возьми, например, кино. Что снимали в Союзе и что сейчас. Была блистательная эпоха кино. Актёры либо повымерли, либо уже вот-вот. Был золотой век Голливуда? Теперь всё про мужиков в трико и Бэтмена переснимают на двадцать раз или про негро-пидоров этих с Нетфликса. Ничего у вашего поколения нет, кроме порнухи, мемов и блогеров!

– Ну, ты что-то совсем взбесился. – Засмеялся Виктор. – Блогеры и порнуха тут причём вообще?

– Да притом, что хуйню везде показывают. Хуйню и фальшивку ебаную. Человек это видит и бежит в зависимости прятаться, потому что жизнь не такая яркая. – Он шумно выдохнул дым и, сплюнув на землю, сел в машину.

– Да уж. – Заключил Виктор и прислонился к стене. – А тебе не кажется, что это выбор человека? Бежать от реальности в зависимость, потому что у бабы с порнхаба сиськи больше, чем у его жены? Человек сам куёт своё счастье. И, Жень, тебе не кажется, что сдуру можно и хуй сломать?

– Ты это к чему?

– А к тому, что нужно находиться здесь и сейчас. В реальности. И наслаждаться ею, улучшая своё мировосприятие, даже когда совершенно не хочется или кажется невозможным, а не обвинять что-то или кого-то конкретного во всех бедах и нестись напролом, чтобы это уничтожить?

– Ты типа оптимист? – Емельянов с улыбкой посмотрел на Виктора. – То-то ты каждый день всякую жесть в интернете ищешь.

– Это один из способов рефлексии.

– Чего? Опять англицизм? – Евгений уже начал краснеть, чем вызвал непроизвольную улыбку у Виктора.

– Ну, если грубо говорить, то я смотрю на то, как убиваются индусы, чтобы самому не убиться как индус. Глядя на эту жесть, я понимаю, что жизнь скоротечна и может оборваться в любой момент. А в видосах этих это зачастую происходит по глупости. Поэтому я не гоняю на мотоцикле, не ворую провода и уж точно не езжу на крыше поезда, держась за линии электропередач.

– Ты что вообще в ментовке забыл? – Емельянов слегка приоткрыл рот, удивлённо глядя на сержанта.

– Справедливость навожу и закон охраняю. Должны же здесь хоть иногда появляться идеалисты? – Он пожал руку старшине и похлопал по плечу. – До следующей смены. Договоришься, чтобы Андрей нас в следующий наряд опять вместе поставил? Опять жести поищем какой-нибудь.

– Добро. – Кивнул старшина, пожимая руку. – Ствол сдать не забудь, идеалист блин.

– Так точно! – Бросил Виктор, лёгким бегом направляясь в сторону КХО (Комната Хранения Оружия).

Возможно, старшина и был в чём-то прав, но потом его понесло куда-то не туда. Виктор сдал оружие и вышел на улицу, направляясь к своей 2106. Закрыл глаза, глубоко вдохнул прохладный утренний воздух и мысленно представил себя дома, где его ждёт любимая Настя.

***

После визита полицейских в квартире было тихо весь оставшийся день. Валера очень не хотел, чтобы его мир разбился о стены камеры следственного изолятора, поэтому на некоторое время он решил затаиться и не привлекать внимания соседей, чтобы они не обломали его последнюю тусовку, на которой он решил осуществить задуманное.

Спустя неделю, настал, наконец, тот день, когда удалось договориться с Серёгой о встрече, чтобы были вещества, компания и, обязательно, Алёна. Валера даже немного прибрался в квартире и очень убедительно настаивал на том, чтобы она обязательно пришла, угрожая в случае невыполнения этого условия, отменить попойку.

– Думаешь, она тебе даст? – С насмешкой спросил Серёга. – Там пацаны пробовали. Недотрога та ещё. Не даст она ни хера.

– Ты главное приведи, и помалкивай. – Со злостью прошипел Валера.

– Втрескался что ли? – Спросил он, скалясь как гиена.

Валера молчал.

– Ладно, дело твоё, распространитель особо опасных аутоиммунных заболеваний. – Съязвил Серёга. – Только, если даст по морде или разобьёт бутылку об башку, то меня позови, ок? Хочу это лично видеть.

– Ок. Обязательно позову. – Буркнул в ответ Валера.

Все подтянулись на хату к вечеру. Пришло шесть человек, среди которых Валера знал только Серёгу, того парня, с которым их объединяла встреча с вызванными ППС-никами и объект своего вожделения — Алёну.

Сначала все сидели и пили водку, мешая её с соком и виски с колой. Потом Серёга с улыбкой под одобрительное ржание достал пакетик с чем-то и бросил его на стол, призывая компанию к разогреву.

Весь вечер Алёна сидела какая-то вялая. Ни водка, ни предложенная доза не разожгли в её глазах того весёлого огонька, которым надеялся воспользоваться Валера. Она то и дело клевала носом, с трудом держа открытыми глаза.

Сделав последнюю затяжку и потушив окурок в пепельнице, Валера подсел к ней и приобнял, обращаясь на ухо, перекрикивая музыку:

– Чего такая тухлая сегодня?

– Валер, мне хреново что-то. – Едва разборчиво ответила она.

Чтобы что-то услышать, ему приходилось наклониться ухом прямо к её рту. От девушки веяло жаром.

– Заболела? – Валера приложил руку к её лбу и удивился, что человек может быть настолько горячим. Алёна никак не отреагировала. – Ты вся горишь. Пойдём, я тебя в тишине положу. – Обеспокоенно проговорил он.

– Не надо… Я лучше домой… – Вяло запротестовала она, но он уже закинул её руку себе на плечо и приобняв за талию, поволок в спальню.

Девушка едва волочила ноги и то и дело намеревалась упасть прямо на пол. Серёга встал с дивана и, поддерживая её с другой стороны, помог дотащить до кровати в спальне и удалился из комнаты, увидев благодарный кивок Валеры.

Закрыв за ним дверь на едва провернувшийся в ручке ключ, Валера присел на кровать. Ту самую кровать, на которой его отец изменял его матери, и которую он так хотел выбросить, но всё время откладывал, предпочитая ей стоящий в зале диван.

Он осмотрел свернувшуюся в позе эмбриона Алёну. Девушку трясло крупной дрожью, зубы громко выстукивали чечётку.

Валера достал из шкафа зимнее одеяло и укрыл её.

– Спасибо. – Прошептала она и закрыла глаза.

– Нет проблем. – Ответил он, улыбаясь во весь рот, представляя как глупо при этом выглядит.

Впервые за эти два года Валера улыбался совершенно искренне и тут же стал проклинать себя за то, что не решился начать разговор ещё раньше, когда она была бодрее. Он знал, что у неё нет парня, значит, можно будет предложить встречаться, когда она поправится. Он тоже ей нравился, вроде как. Ведь, если говорила с ним хоть о чём-нибудь, значит явно не против общения. Да и торчать она ещё не начала толком. А это значило только одно: шанс. Шанс на новую жизнь, как в этих сраных фильмах, где любовь исправляет самого конченного мудака на планете. У него есть квартира, она может переехать к нему. Вряд ли бы она стала торчать и бухать, если бы у неё всё было в порядке дома. Может быть, у неё всё ещё страшнее, чем было у него в своё время?

Он бросит пить и употреблять, устроится на работу, а может быть восстановится в техникуме. Начнёт новую жизнь с любящей девушкой в собственной квартире. Это же просто прекрасно!

Из внутренних ликований его вдруг вырвали рваные и резкие конвульсии Алёны. Девушка неестественно выгибалась в позвоночнике, глядя на него глазами, полными ужаса. Её подкидывало и бросало так, будто начался приступ эпилепсии, и Валера на секунду подумал, что она словила передоз или дурь вызвала припадок. Бывает же такое от употребления, почему тогда у неё не может быть?

Громкий хруст суставов, казалось, прозвучал громче, чем бьющая по ушам из-под двери музыка. Алёна пыталась сопротивляться этим движениям, но лишь вызывала приступы сильнейшей боли. Из глаз девушки брызнули слёзы, а во рту застрял полный ужаса и безысходности крик. Рот был широко открыт, но ни единого звука не могло вырваться наружу.

– Алёна, что с тобой?! – Валера в вскочил с кровати с бессилием и ужасом глядя на неё. Его руки мелко тряслись, а сердце быстро колотилось. Именно сегодня он хотел изменить свою жизнь и попробовать связать её этой девушкой, как вдруг случился этот приступ. И скорую ведь сюда не вызвать по понятным причинам.

Внезапно Алёна замерла в позе звезды, всё также глядя в потолок полными ужаса глазами и широко открыв рот. Её руки, были сломаны в суставах. Локти были неестественно выгнуты в обратную сторону, а глаза постепенно закатились за веки.

Валера не знал что делать, но именно в этот момент его голову посетила мысль вызвать скорую. Плевать, что тут сейчас полно его дружков, плевать, что они с грузом на кармане и их всех могут спокойно закрыть. Плевать! Сейчас самое главное — спасти Алёну.

– Подожди, сейчас я вызову скорую. – Сказал он, оставляя девушку лежать на кровати. – Потерпи чуть-чуть, пожалуйста.

Он трясущимися руками пытался попасть ключом в замок на ручке двери, но каждый раз промахивался. Сейчас он откроет дверь, скажет всем убираться, вызовет скорую и выйдет ждать их у подъезда. Её заберут, как когда-то забрали его маму, прокапают и выпишут. Она не умрёт, как его мама. Алёну точно спасут и выпишут через неделю-другую. Он навестит её, обо всём расскажет и начнёт абсолютно новую жизнь. Будет ходить к ней каждый день, справляться о состоянии и передавать продукты, потому что есть пресную больничную еду просто невозможно. Валере хватило один раз полежать в бесплатном дневном стационаре, чтобы запомнить это на всю жизнь.

Проклятый ключ упал на пол. Валера стал наощупь искать его. Желания включать свет не было. Он не был готов видеть Алёну в таком положении ещё и при хорошем освещении. Мрак, стоящий в комнате, явно скрывал то, чего видеть не очень-то и хотелось.

Из-за волнения кровь стучала в висках так, что казалось, будто голова вот-вот лопнет от напряжения. Музыка, ухающая басами из-за двери, способствовала потере необходимого в этой ситуации слуха.

Если бы что-то произошло по-другому, если бы кто-то не приблизился к одному из упавших из космоса камней, если бы Валера не употреблял наркотики и не пустил свою жизнь под откос, если бы… Много было этих если бы, но Валеру сгубило именно то, что если бы он не уронил ключ, то увидел бы, что Алёна медленно перевернулась на кровати, упав с неё на пол.

Если бы не музыка, то он бы услышал звук падения и выбил хлипкую дверь, чтобы сбежать. Но этого не произошло.

Алёна медленными шагами направлялась к нему, шаркая ногами по полу. Руки и ноги уже не были сломаны – то, что взяло контроль над её телом уже позаботилось о восстановлении костей и сухожилий, потратив на это некоторые ресурсы организма хрупкой девушки. Сейчас оно искало новый источник энергии для дальнейших изменений и перестроек. И нашло его.

Подойдя к дрожащему и взволнованному Валере со спины, Алёна схватила его за плечи, сжав их до боли и вцепилась зубами в шею, выдирая из неё кусок плоти.

За вырвавшимися брызгами крови последовал взрыв боли, а шея стала гореть так, словно на неё бу́хнули целую кружку кипятка. За шиворот устремился ручей крови.

Закричав, Валера попытался отстраниться сам или оттолкнуть её, но ничего не выходило. Бывшая Алёна была в более выгодной позиции. Что-то прорвалось из её рта и стало прорастать сквозь его рану, проникая вглубь плоти, добираясь до нервной системы, словно кто-то схватил его за горло горящей рукой, устремляясь прямо к черепной коробке. Он закричал от нестерпимого жара и, было, бросился к двери, чтобы снести её и вырваться к остальным, но пол будто расплылся, превращаясь в бездонный омут, а ноги предательски подгибались, отказываясь слушаться. Валера упал на пол и безвольно махал руками, пытаясь ухватить её за волосы.

Каждое движение отдавалось болью и спазмами по всему телу. Что-то ужасное и противоестественное происходило в его теле. У мозга словно появился второй владелец, что не давал ему сопротивляться, лишая сил и захватывая мысли. Так и было: его тело, как и тело Алёны до этого, захватывало что-то ужасное. И теперь в теле Валеры их было двое: первый – он сам, а второй – источник внутреннего жара и боли.

Мысли путались, голову разрывало изнутри, а всё тело пылало нестерпимым жаром. Началась дрожь, которая напоминала судороги.

Он в панике осознал, что на кровати Алёна билась в  конвульсиях также как и он сейчас. Но не знал, что его постигнет участь страшнее смерти. Подсознательно Валерий понимал, что должен позвать на помощь, предупредить о необъяснимой опасности остальных, но руки будто бы налились свинцом и перестали слушаться. Желая хотя бы пнуть дверь, надеясь, что через шум басов его услышит хоть кто-нибудь и придёт на помощь, Валера с ужасом понял, что нога просто легла на дверь и безвольно стекла по её поверхности словно верёвка. Началась агония.

Извратив тело Алёны, перестроив внутренние органы и изменив конечности с лицом, некое существо исполнило и самую заветную на данный момент мечту Валеры: они с Алёной были вместе. Боль тоже вскоре ушла.

Мозг Валеры больше не принадлежал ему. Он безвольно лежал, глядя перед собой стеклянными глазами, не в силах что-либо сделать для спасения тех, кто сейчас пил и веселился в его зале. Не мог помочь Алёне. И уж тем более не мог помочь сам себе.

Сидящая над ним Алёна жадно пожирала его, отрывая уже изменившимися зубами куски грудных мышц. Зубы приняли игловидную форму, причинив хозяйке при этом целое море боли, но подарив возможность с лёгкостью отрывать неподатливую человеческую плоть от рёбер. Челюсть также обросла увеличенными жевательными мышцами, которая уже могла посоперничать с пастью какого-нибудь питбультерьера.

Перестроенные внутренние органы экстремально быстро перерабатывали полученный материал и пускали его в ход для ещё более ужасных преобразований её организма. С каждым проглоченным куском тело Алёны всё больше обрастало новыми сухожилиями, становясь более эластичным.

Спустя два часа, когда от Валеры остался один лишь скелет, Алёна, словно одичавшая волчица, с лёгкостью разгрызала его бедренные кости, заглатывая их в свою ненасытную утробу. Звуки из-за двери пахли пищей. Оно научилось пользоваться носом и учуяло запах других людей, находившихся в квартире. И всё, что их разделяло — хлипкая деревянная дверь, закрытая на ключ.

Оно толкнуло дверь, прижав покрытую кровью пятерню, на которой некогда аккуратные ногти превратились в костяные наросты, и поняло, что её можно снести. Отойдя в дальний край спальни, оно разбежалось, пробежав в два больших шага мимо кровати, где Алёна совсем недавно корчилась в конвульсиях, мимо кровавого пятна — всё, что осталось от Валеры, — и врезалось в дверь, сорвав его с петель и бросилось в зал на запах мяса и звуки музыки, которая вскоре сменится воплями боли и ужаса.

Поддержать меня:

Сбер: 2202 2021 5097 8355

Тиньк: 2200 7010 7085 7518

Моя группа VK:https://vk.com/uliypankrats

Моя Телега:https://t.me/UliyPankrats

Я на АТ:https://author.today/u/id320067915/works

– Какой там этаж? – Спросил Виктор, вышагивая через ступеньку впереди Емельянова, что нерасторопно шагал сзади.

Грузный старшина шёл медленно и тяжело дышал, придерживаясь и время от времени откровенно повисая на периллах. Было понятно, что лишний вес и сигареты не способствуют улучшению его физических способностей.

– Пятый! – Шумно выдохнул он, остановившись в пролёте между третьим и четвёртым этажами. – Будь он не ладен, сука. Заберутся на свою верхотуру, как китайские монахи. Фух, мля… а люди мучайся пото́м… – Емельянов прижался к стене и, сняв кепи, утёрся рукавом, смахивая выступивший пот.

Молодой сержант стоял рядом и не выглядел уставшим, а наоборот, слегка разогрелся и поглядывал наверх, высунувшись в пространство между периллами. – Не китайские, а тибетские. – Поправил он, прижимая к себе края куртки — трогать что-то в зашарпанном подъезде совершенно не хотелось.

Состояние подъезда всегда помогало Виктору составить общее впечатление о его обитателях. За три года службы в ППС он редко видел чистые и ухоженные подъезды, в которых на смену тошнотворной зелёной окраске стен пришла скучающая жёлтая. Среди них попадались такие, в которых жил художник, который брал на себя ответственность собственноручно разнообразить уныние однотонного подъезда, и благодаря ему можно было увидеть красивые пейзажи или вязь на целую стену.

В такие места обычно доводилось ехать из-за жалобы на громкую музыку или затянувшийся ремонт, протяжённость которого хоть на секунду переступила комендантский час.

Ещё реже попадались напоминавшие лес или джунгли, из-за забитых растениями проходов. Стены и подоконники таких подъездов занимали горшки и кашпо с цветами, лозами и папоротниками с фикусами, которые постоянно обхаживали и поливали притащившие их сюда старушки. Собственно, благодаря этим бабушкам подъезд и содержался в чистоте.

Гораздо чаще Виктору приходилось бывать в менее приятных местах, которые всем своим видом призывали к немедленному бегству. Захудалые коридорные общаги, одноэтажные бараки, разделённые на четыре квартиры и прочие не вызывающие доверия жилплощади, которые в большинстве своём являлись притонами или филиалами дурдома.

Стекло от битых бутылок, уксусная вонь, зассанный лифт и следы от плевков повсюду, вкупе с трафаретной рекламой многочисленных нарко-шопов — обязательные атрибуты жилья самых низших слоёв общества нашей замечательной страны.

Алкоголики, наркоманы, барыги и женщины с низкой социальной ответственностью составляют основной костяк жильцов подобных подъездов. Нормальные люди либо уже сбежали отсюда, либо смирились и стараются тихо сосуществовать с такими соседями, лишний раз не привлекая к себе внимания.

Насмотревшись на подобные места, иной раз задумываешься: «а всё-таки место красит человека, или человек место?»

– Давай, Жека, соберись. – Виктор похлопал Емельянова по спине и пошёл вперёд. – Догонишь? Квартира тридцать третья.

– Ага, давай… Протокол я составлю, как поднимусь… – Кивнул старшина, стараясь отдышаться.

Виктор быстро добрался до нужной квартиры и три раза пнул носком ботинка железную дверь, небрежно покрашенную белой краской. Звук ударов эхом пролетел по всему подъезду, отзываясь где-то внизу.

– Полиция! Открывайте! – Громким приказным тоном проговорил заученную и отработанную на многочисленных вызовах фразу Виктор.

Засов двери громко щёлкнул, и дверь приоткрылась, выпуская из своей утробы седую женскую голову:

– Тише, чего орёшь так? – Пожилая женщина приложила палец к губам, зло смотря на сержанта. – Они в тридцать второй собираются.

– Кто «они», бабуль? – Виктор смягчился, увидев этакий «божий одуванчик».

– В квартире этой Колька с сыном его жили до две тыщ двадцать второго, а потом как его посадили, так Валерик один остался. Нормальный такой парнишка был, а потом стал друзей водить. И пили они там и кололи что-то точно. Я потом шприцы находила у двери. А сейчас уж, какую ночь орут, как дурные. И орут-то так страшно, будто режуть их. – Женщина единым потоком слов стала пересказывать судьбу квартиры номер тридцать два, не давая Виктору и слова вставить. Она вышла на лестничную клетку и продолжала и продолжала быстро тараторить.

– Бабуль! – Прикрикнул сержант, поняв, что предыдущие попытки не были услышаны одинокой женщиной, которая, скорее всего, просто нуждалась в собеседнике. – От меня Вы что хотите? Вам к участковому надо, он этим заниматься должен.

– Ну, Вы ж милиция. А к Ваське участковому я ходила и не раз уже. Запил он опять, работать не хочет. «Вали отсюда, кошёлка!» – говорит мне. А я тишины просто хочу на старости лет. – Запричитала она.

Виктор почесал затылок, глядя на потёртую деревянную дверь с написанным маркером номером «32». Ему, конечно, хотелось что-нибудь сделать с этой проблемой, но что? Даже если сейчас заняться воспитанием этих маргиналов, то на следующий день всё начнётся сначала. Таких только могила исправит. Да и с участковым тоже было бы неплохо пообщаться, чтобы напомнить как общаться с потерпевшими.

– Сколько их там? – устало выдохнул сержант, повернувшись к пенсионерке.

– Их там человек пять всегда. Валерик, два друга его и девицы иногда бывают. Худющие, как смерть и с кольцами в носу. Ну как есть сатанисты какие-то! – Снова оживлённо затараторила она, видя, что с проблемой намерены что-то делать.

Емельянов уже поднялся на этаж и оглядел бабку с сержантом, пытаясь отдышаться:

– Семёнов…фух…что тут?

– Вызвала женщина. – Виктор кивнул в сторону бабушки. – Это она в тридцать третьей живёт, а наши клиенты в тридцать второй. Скорее всего нарки. Шумят, шибят, мусорят, орут как резанные и ржут как кони, олицетворяя собой пятно позора на светлом будущем государства в целов и молодёжи в частности. Я ничего не пропустил? – Спросил он, повернувшись к потерпевшей.

– Нет, всё верно. – Округлив глаза, закивала та.

– Понятно. – Сказал Емельянов. – С этими как с людьми общаться — себя не уважать. Вить, у тебя регистратор работает?

– Никак нет, товарищ старшина. Сломанный получил.

– И у меня не работает. – Улыбнулся Емельянов. – Вязать их, грузить и в обезьянник везти долго, грязно, да и шумно будет в отделе. Как проснутся, их ведь и ломать начнёт. Оно нам надо с этим говном возиться?

– Никак нет, товарищ старшина. – Ответил Виктор, понимая, куда идёт разговор.

– Вот и я думаю, что нет. – Емельянов приобнял бабушку за талию и мягко подтолкнул к входу в её квартиру. – Благодарим за бдительность, гражданка… – Он приподнял брови, вопросительно глядя на пенсионерку.

– Тамара Семёновна… – Удивлённо проговорила она.

– Уважаемая Тамара Семёновна, Ваш вызов принят в обработку. Дальнейшее Ваше участие в оперативных мероприятиях не требуется, поэтому в целях безопасности просим Вас не покидать своей жилплощади. – Он прикрыл дверь и держал её носком ботинка, пока не услышал щелчок замка с той стороны. – Ну что, сержант, есть желание размяться? – Емельянов улыбнулся и достал дубинку из кольца.

– Так точно, товарищ старшина. Сами справимся без подмоги? Вдруг их там целый притон?

– Не ссы, справимся. А если нет, то заблокируем дверь и вызовем наших. – Емельянов выглядел совершенно спокойным, будто занимался этим каждый день. – Стучись, давай.

Виктор тоже выудил дубинку с пояса и постучал ногой в дверь. – Открывай, сука, ты меня заливаешь, на! – Громко крикнул он.

***

Уже два года прошло с тех пор как его выгнали из техникума. За это время он понял две вещи:

Первая – весь мир настроен против тебя. Всегда. Без исключений. Каждый видит в тебе ублюдка, ни на что не годного дрищугана и нищеброда.

Вторая – если ты безотцовщина, то тебя уже ничто не спасёт.

Отца у Валеры не было задолго до того, как его посадили. Он постоянно пропадал по ночам на многочисленных пьянках и приходил домой либо на следующий день, когда мать работала и не могла ему помешать проспаться и уйти в следующий отрыв, либо вдрызг пьяный, вытаскивая мать за волосы в подъезд, избивая, обвиняя в выдуманных изменах и выгоняя из дома. Когда заплаканная мать размазывала слёзы и кровь по лицу, шла ночевать к соседке, отец заводил домой какую-нибудь шлюху и запирался с ней в спальне, говоря Валере, что это его новая мама. После чего Валера всю ночь плакал, слушая скрип кровати и стоны разных женщин, абсолютно не понимая почему это происходит именно с его семьёй прямо здесь и сейчас.

Почему какая-то высшая сила выбрала именно его для этих испытаний?

И никто не думал про него. И матери и отцу было плевать друг на друга и на собственного сына в том числе. Мать не брала его с собой, когда сбегала из дома. Отец не приносил ни копейки в дом и даже не пытался что-то объяснить ему, чтобы мальчик перестал плакать. Отец просто улыбался и шутил, что его очередная подстилка на ночь это новая мама Валеры.

Мать не обращалась в полицию с побоями, не выгоняла этого козла из дома и не рассказывала знакомым откуда появились очередные синяки и кровоподтёки. Когда Валера в слезах и истерике кричал и спрашивал почему всё происходит именно так, она лишь отвечала «вырастешь — поймёшь».

А потом она умерла. Желая уединиться с новой «мамой» этот урод столкнул её с лестницы и она больше не встала. Закрытая черепно-мозговая травма, кровоизлияние в мозг и смерть в машине скорой помощи. Причинение смерти по неосторожности в состоянии алкогольного опьянения переквалифицировали в убийство, и отец уехал далеко и надолго. Благо Валера уже был совершеннолетним и являлся собственником квартиры, имевшей в своих стенах три комнаты.

Казалось бы – есть своя большая квартира, второй владелец которой может быть никогда и не вернётся из мест лишения свободы. Вот она — свободная жизнь. Шанс начать всё с чистого листа. Но не было сил. Не было желания что-либо предпринимать по спасению своего критического положения. И не было никого, кто бы поддержал его в сложившихся обстоятельствах.

Валера стал много пить, устраивая у себя дома бесконечные вписки. Это получалось делать, даже не работая, ибо бесконечные потоки случайных малолеток, студентов и маргиналов, всегда искавших квартиру, где можно переночевать, забухать или потрахаться, в какой-то степени содержали его. И Валера давал им её. Они же в свою очередь делились с ним алкоголем, телами и иногда деньгами.

И вот, с момента заключения отца под стражу прошло около двух лет, и Валера со свистом вылетел из техникума за не посещаемость. Его жизнь на тот момент шла под откос, но не пропала окончательно. Но однажды на очередной вписке кто-то принёс вещества. Валера не стал отказываться. И вот тогда всё стало ещё хуже.

Где-то в глубине души он понимал, что так жить нельзя, но не получалось по-другому. Он просто не знал и не представлял уже себя без всего этого, построив из окружающих его маргиналов и алко-наркотических загулов некую зону комфорта. Зону, которая ему известна и понятна абсолютно полностью, но которая в то же время убивает его. Альтернативой же ей служит выход за входную дверь, что как нельзя лучше символизировала завесу, скрывающую неизвестность. А неизвестность, как известно, пугает.

«Не выходи из комнаты – не совершай ошибку» — всякий раз твердил внутренний голос, когда его голову посещали мысли о внесении изменений в свой образ жизни.

И Валера боялся. Для него было чем-то невозможным прекратить употреблять, навести порядок в захламлённой квартире, и выдворить всех дружков, разбив в процессе несколько особо наглых морд. Иногда он помышлял об этом, но всегда открещивался от этой идеи, предпочитая жить так, как привык.

Беспорядочные половые связи, синтетические наркотики, что с каждым месяцем всё ниже и ниже падали в качестве, а также заражение гепатитом и ВИЧ. Отказ от поддерживающей терапии и многие другие факторы маргинального образа жизни сделали из некогда забитого, но довольно симпатичного двадцатилетнего парня, осунувшегося наркомана, который каждый день пребывает в своей засранной квартире, среди немытых тел таких же «друзей», которым нужна лишь его квартира как место для сборищ. И перманентное состояние жалости к себе и ненависти ко всем окружающим, сменяющееся лишь кратковременным похмельем или отходосом. И всё по кругу. Каждый день. Из раза в раз.

Сегодня ночью на хате Валеры было много народу, но чем ближе был восход солнца, тем быстрее эти вампиры стремились покинуть его жилище.

Точно. Вампиры — именно это слово пришло в голову пару недель назад, когда он сидел на унитазе с сигаретой «Максима красного» в ту самую редкую минуту тишины и едва уловимой трезвости, между похмельем и употреблением. Все его знакомые, без исключений, как вампиры тянули из него силы. Они потребительски заваливались поздним вечером или ночью, всучивали ему бутылку, пакетик или потрёпанную девицу, и по-хозяйски проходили в помещение, полностью теряя к нему интерес.

Сегодня эти кровососы будто бы почувствовали скорое приближение стражей правопорядка и разбежались за несколько часов до приезда наряда. Валера был раздосадован тем, что в числе ушедших была одна девчонка по имени Алёна, к которой у него было некое подобие чувств.

Она училась на втором курсе какого-то местного колледжа, название которого Валера и не пытался запомнить. Ей было восемнадцать, а огонь в её глазах угас почти также, как и у него. Не исключено, что и у неё тоже были проблемы с родителями, и она сейчас просто плывёт по течению, которое и принесло её к нему домой.

Девчонка, в отличие от него, только начала своё падение вниз и сегодняшняя ночь была третьей, когда она употребила что-то, кроме алкоголя и сигарет.

Начиная с её первого случайного визита в его берлогу, когда она пришла под утро с очередной группой обделённых свободной жилплощадью гуляк, Валера хотел сблизиться с ней.

Но он понимал всю абсурдность ситуации: спидозный безработный наркоман зовёт на свидание загулявшую студентку второго курса, которая тоже нашла утешение в изменении своего сознания путём внедрения в организм синтетических веществ. Несмотря на схожесть их душевных состояний, Алёне до Валеры было как от Москвы до Пекина.

Валера пообещал себе, что в следующий раз непременно попробует хотя бы начать с ней разговор на эту тему. А потом будь что будет. Чего ему терять? Долго ему и так не протянуть, а заканчивать свою и без того потерянную жизнь ещё и в полном одиночестве ему уж точно не хотелось. Поэтому сначала он признается Алёне в своих чувствах, а если она засмеёт его и откажет, то ванну с ножом. Или в окно шагнуть. Всё равно уже ничего хорошего тут не будет.

Но если она примет его… Тогда действительно придётся постараться. Начать принимать поддерживающую терапию, бросить употреблять и поддержать Алёну в том же. Навести порядок в доме, и перестать пускать сюда неведомо кого. Предстоит много работы, но если это всё необходимо для того, чтобы быть счастливым и стать похожим на человека — он готов.

Из размышлений о своём намерении Валеру выдернул стук в дверь.

Он затушил окурок, который уже жёг пальцы, выбросив его в унитаз. Выйдя из туалета, он осмотрелся: на полу спал какой-то незнакомый парень, что уже начал шевелиться и недовольно ворчать, разбуженный стуком. В кресле лежал, уже проснувшийся его приятель Серёга и листал ленту в телефоне.

– Там соседи пришли. – Меланхолично бросил он, ткнув телефоном в сторону коридора. – Орут, что мы их топим.

– Да мля… Ща открою, заебали уже все вы меня. – Проворчал Валера и двинулся в сторону двери.

Он подошёл к двери, взялся за ручку и щёлкнул замком. Резким рывком дверь дёрнулась наружу, в глазах промелькнуло что-то чёрное, и лоб загорелся вспышкой боли.

***

– Открывай, сука, ты меня заливаешь, на! – Громко крикнул сержант, подгоняя владельца настойчивым стуком в дверь.

– Как откроет, сразу гаси его. – Сурово сказал Емельянов. – Я адрес этот вспомнил. Мужики катались уже сюда и рассказывали. Наркоша тут конченный живёт. Ни мозгов, ни хера нету, дак теперь ещё притон тут устроил. – Старшина в сердцах сплюнул под ноги.

– Принял. – Бросил Виктор и, услышав щелчок замка с той стороны двери, резко дёрнул дверь на себя, нанося удар дубинкой сверху вниз.

Худощавый парень не успел пискнуть, как упал на пол коридора, машинально закрывая лицо руками.

Емельянов быстро зашагал вглубь квартиры, захлопнув за спиной сержанта дверь.

– Все, кто есть выходите, на! – Рычал он так, что в полупустой квартирке резонировали стены, гоняя между собой эхо. – Дважды повторять не буду!

Зайдя в насквозь прокуренный зал, он схватил сидящего в кресле Серёгу и сбросил его на пол к другому распластавшемуся там торчку.

Виктор тем временем пинками подгонял хозяина квартиры, загоняя его в зал к остальным:

– Ну, быстрее, ты, пидораса кусок!

– Кто ещё в гадюшнике этом спрятался? – Емельянов покачивал дубинкой, глядя на лежащих на полу наркоманов.

– Трое нас. – Ответил неизвестный, который лежал неподвижно с того момента, как раздался шум из коридора. – Мужики, отпустите, а? У меня мать болеет, нельзя мне на зону.

– Мать болеет, а ты своими тухлыми венами ей помогаешь, значит? – Виктор присел на корточки рядом с ним и вгляделся в лицо. – Тебе же лет двадцать от силы. Чего ты тут забыл, несчастный? Кайфа в жизни мало? Или наоборот, проблем не хватает? – Сержант похлопал руками по карманам джинсов парня. – Груз есть с собой?

– Ничё нет, клянусь! Я завяжу, только пустите, мужики, ну бля буду. На работу пойду устроюсь! – Парень приподнял голову и попытался встать. Такие люди обычно быстро заговаривают зубы и быстро-быстро делают что нужно или убегают. С таким талантом болтуна парень мог бы спокойно пойти в продажи, и покупатель, которого он окучивал бы, пришёл в себя только после того как уже скупит половину магазина.

– Погоди-ка, родной. – Старшина прижал его ногой к полу. – Мы не за груз вас принимать приехали. Вот ты же явно матёрый уже, сука! – Дубинка Емельянова съездила по лопаткам Валеры, вызвав заглушённый стон. – Знаешь, что вас без оперов принимать не будут, да и груза тут явно нет, а значит попинают и отпустят, так ведь, тело?

– Так. – Прошипел сквозь зубы Валера, корчась от боли.

– Я не изверг и по беспределу вас гасить не собираюсь. Сейчас, по крайней мере. – Емельянов встал и убрал дубинку в кольцо. – Вы поймите, нелюди ебаные, вы шумите — нас вызывают. Нас вызывают — мы не едем с дежурства домой вовремя. Мы не едем домой вовремя — мы злые. Логика понятна?

– Понятна. – Донеслось от Серёги.

– Поэтому у нас с вами договор. – Емельянов торжественно поднял палец к потолку. – Я сейчас злой, потому что всё ваше сучье племя ненавижу, но всё равно в добром настроении, поэтому даю вам шанс. Если нас снова вызовут соседи, или ещё кто-нибудь. Мы снова приедем к вам, и вы уже не отделаетесь такими нежными поглаживаниями. Я сюда и оперов, и кинологов притащу, и поедете на урановые рудники, копать минералы ложками, понятно?

– Понятно. – Донеслось с пола вразнобой.

– Вот и славно. – Кивнул старшина.

Виктор ещё раз обошёл всю квартиру, сам не зная, что хотел обнаружить. Может быть, тут где-то лежал груз, может быть, кто-то успел спрятаться и только и ждёт момента, чтобы напасть на сотрудников.

Квартира была хоть и в убитом состоянии, но имела три комнаты: большой зал, где и проходили застолья, что было понятно по многочисленным окуркам в пепельнице, которая была уже не в состоянии уместить такое их количество. Разбросанные всюду бутылки, смятые алюминиевые банки и упаковки от снеков.

От входной двери вёл необычайно узкий и неудобный коридор, что разделялся в конце, как тропинка с камнем из сказок.

Виктор усмехнулся пришедшей на ум аналогии. Вот уж точно сказка. С ангельской пыльцой: прямо пойдёшь — в ванну попадёшь. Налево пойдёшь — в спальне окажешься. А коль вправо сунешься — с солевыми чудовищами схлестнёшься.

А ведь, если бы всё сложилось по-другому, то в квартире вполне можно было сделать лёгкий ремонт и жить молодой семье. Но не сложилось. Валера выбрал другой путь и решил идти по нему до конца, игнорируя все развилки и развороты. И никто, совершенно никто в этом не виноват, кроме него самого. В жизни много обстоятельств и ситуаций, которые пытаются тебя сломать, прогнуть или уничтожить, но лишь от твоих действий зависит то, чем закончатся их попытки: успехом или провалом.

Поэтому Емельянов и ненавидел наркоманов и алкоголиков. Как и Виктор. Они считали их слабыми и безвольными людьми. Или людьми, выбравший наилегчайший путь, где в неудачах человека виноваты все вокруг, кроме него самого.

Сделав по квартире несколько кругов, пока Емельянов читал наркошам нотации, Виктор остановился у входной двери и окликнул его:

– Товарищ старшина, разрешите удалиться, это место меня угнетает?

Вместо ответа из комнаты донеслось несколько ударов дубинки и громкие вскрики. Емельянов вышел в коридор и спешно зашагал к выходу.

– Вот теперь пошли. – Сказал он. – Ненавижу этих тварей!

– А если серьёзно, – обратился к старшине Виктор, – чего их не примут наши?

– Да нахер они никому не нужны, пока груза у них нет. – Ответил Емельянов, прикуривая сигарету. – На карандаш взяли, когда висяк надо будет прикрыть и держат на всякий случай. Сейчас закрывать их толку нет.

– Понятно. – Усмехнулся Виктор. – Раскрываемость поддерживать и галки получать?

– Не без этого, молодой. – Кивнул старшина, садясь за руль.

Выкинув в окно половину сигареты, он запустил машину и выехал со двора. Солнце уже выглянуло, и дороги заполонил поток машин. Город проснулся, и народ уже вовсю мчал на работу.

– Устал я уже. – Сказал в пространство Емельянов, устало протирая глаза. – В отдел. Сдаёмся и по домам. И так опоздали уже.

Поддержать меня:

Сбер: 2202 2021 5097 8355

Тиньк: 2200 7010 7085 7518

Моя группа VK:https://vk.com/uliypankrats

Моя Телега:https://t.me/UliyPankrats

Я на АТ:https://author.today/u/id320067915/works