К вечеру он совсем вымотался, но был доволен проделанной работой. Больше всего радовало то, что высушенное и прожаренное на солнце постельное белье казалось почти свежим. Это значило, что можно не спать в одежде вторую ночь кряду. Оставалось только доделать последнее на сегодня дело.
Куча мусора разгоралась неспешно, нехотя. Крохотные язычки пламени несмело лизали отсыревшие за годы вещи. Илья подкинул несколько клочков бумаги. Огонь с благодарностью набросился на них, жадно поглощая, обретая силу и уверенность. Всего пара минут – и пламя жарко пылает, уничтожая остатки воспоминаний. Сквозь оранжевую пелену парень видел, как корчатся мертвые насекомые. Казалось, что вот-вот – и они выскочат из огня, разбегутся в стороны маленькими горящими факелами.
На плечо Илье легла чья-то тяжелая рука. Он вздрогнул от неожиданности, скосил глаза. Высохшая сморщенная кисть с длинными пальцами, заканчивающимися желтыми с черными пятнами ногтями.
- Зачем ты это сделал, внучок?
Медленно, как будто в трансе, он развернулся. Перед ним стояла бабушка в галошах на босу ногу и изорванном в лоскуты некогда цветастом платье, сквозь прорехи которого местами проглядывала синевато-черная кожа.
- Зачем ты сжег мои вещи?! – и снова вместо дорогого лица и теплых глаз на парня дышала холодной гнилью оскаленная чужая морда, сочащаяся струпьями и язвами. Рука сдавила плечо Ильи, и с каждой секундой давление только усиливалось. Он закричал от боли, споткнулся, сделав шаг назад, забалансировал, чтобы не упасть. Спину обдало жаром. Он повернул голову и понял, что еще один неверный шаг – и гореть ему вместе с мусором. В тот же миг жесткая хватка ослабла. Илья отпрыгнул от костра, ошарашенно завертел головой по сторонам. Не было ни бабушки, ни кого-то другого. В воздухе висела вечерняя тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра.
Он дотронулся до плеча, где должна была оставить свой отпечаток чужая рука. Все оказалось в порядке: плечо не болело, синяки и прочие отметины отсутствовали. Вот что значит, напахался за день! Теперь мерещится всякое. Он постоял еще какое-то время, наблюдая, как постепенно умирает пламя, выкурил сигарету. Чтобы не дай бог ничего не загорелось, полил землю вокруг кострища водой. Вот и все, пожалуй, на сегодня хватит. С чистой совестью и чувством выполненного долга можно спокойно отойти ко сну.
Длинный каменный коридор вился змеей, то и дело петляя. Илья несмело передвигал ногами, продвигаясь вперед. С потолка капала вода, на стенах висели чадящие факелы, но их света едва хватало, чтобы осветить путь. Как он сюда попал? Он точно помнил, что ложился спать в теплую постель, а, открыв глаза, очутился здесь. За спиной находилась крепкая каменная стена, постепенно надвигающаяся на него, поэтому о том, чтобы стоять на месте, и речи быть не могло. Стена неуклонно выдавливала его куда-то вперед, и ему приходилось идти. В глубине души сидело прочное чувство, что он шагает на эшафот.
Под ногами то и дело сновали мокрицы размером с мышь. Один их вид вызывал глубочайшее омерзение. Илья шагал, стараясь не наступать на отвратительных насекомых. Откуда их тут столько? Хотя, здесь было достаточно сыро и холодно для того, чтобы завестись могли не только мокрицы, но и еще что-нибудь похуже. Казалось, они двигаются без всякой системы, но, присмотревшись, парень понял, что все они бегут туда же, куда шел и он.
Среди серых хитиновых панцирей промелькнули рыжие пятна. Илью передернуло – тараканы. Причем намного крупнее мокриц. Это чем же надо питаться, чтобы достичь таких размеров? Позади раздался странный не то скрип, не то скрежет. Парень обернулся на звук: пола не было видно из-за огромного количества насекомых. Покрытые хитином тела терлись друг о друга, издавая тот самый звук, что и привлек внимание Ильи. И вся эта орда насекомых двигалась вслед за ним. Или же на него. Он не стал ждать, когда они бросятся вперед, и побежал сам по коридору.
Один поворот, второй, третий. Вскоре он потерял счет бесконечным изгибам. И все время позади его преследовал шум и скрежет, издаваемый жесткими телами насекомых. Казалось, эта стремительная безумная гонка продолжается бесконечно долгое время. Илья чувствовал, как силы постепенно покидают его, мышцы все больше и больше ноют, а дыхание становится тяжелым и отрывистым. Он понимал, что еще немного – и омерзительная кишащая масса захлестнет его, накроет собой, не давая ни единого шанса на спасение.
Когда он уже почти готов был сдаться, коридор резко оборвался, раздался в стороны, перейдя в большую просторную комнату. Полчище насекомых остановилось на границе этой комнаты и коридора, будто боясь переступить некую невидимую границу. Или же ожидая чьего-то приказа.
Парень тяжело дышал и все никак не мог отдышаться. Легкие горели огнем и готовы были разорваться, биение сердце отдавалось в ушах тревожным колоколом. Мозг пытался сообразить, что делать дальше. Вообще, для начала хорошо бы осмотреться, а уж потом что-то предпринимать. Осмотр получился не очень утешительным, и надежда на благополучный исход стремительно таяла.
Стены комнаты были бревенчатыми, пол сделан из широких дубовых неошкуренных досок. Помещение казалось пустым. Лишь в центре размещалась каменная площадка, на которой возвышался истукан, похожий на что-то среднее между человеком, тараканом и муравьем. Перед статуей стоял низенький длинный стол, на котором лежал лицом вверх старик, весь покрытый… Сперва Илья подумал, что тело человека утыкано медицинскими банкам, но, приблизившись на несколько шагов, он увидел, что очень сильно ошибся в своем предположении.
В старческое тело впилась целая куча клещей. Черные лапки неспешно и противно шевелились, головы погружены глубоко под кожу. Темно-коричневые тельца непомерно раздуты от выпитой крови. Ни один нормальный клещ просто не мог раздуться до таких размеров, чтобы его можно было спутать с медицинской банкой! И они продолжали расти, выкачивая из старика все больше и больше крови. Тот неожиданно застонал, повернул к Илье голову. Парень буквально завопил от ужаса – старик оказался его давно почившим дедушкой. В мутных глазах старика мелькнула искра сознания – он узнал внука. Но в то же мгновение его лицо исказила гримаса боли, из горла вырвался нечеловеческий крик, которым он практически захлебнулся.
Илья бросился вперед, желая помочь дедушке, но лишь усугубил положение. Стоило только ему, кривясь от омерзения, схватится за одного клеща, как все тело старика выгнулось судорогой, боль моментально усилилась стократ. Парень отдернул руки, осознавая, что своим желанием помочь лишь быстрее убьет дедушку. Про то, что дедушка уже мертв бог знает сколько времени, он как-то не подумал. На глаза навернулись предательские слезы. Он просто стоял и смотрел, не зная, что он может сделать в сложившейся ситуации.
- Не тревожь дедушку, внучок, - непонятно откуда рядом появилась и бабушка, с какой-то тоской погладила старика по седым волосам. А вот взгляд, направленный на внука, оказался полон злости и негодования.
- Ты… Ты… Ты же умерла, - едва выдохнул парень, но бабушка его услышала.
- А ты сам-то, внучок, можно подумать больно живой, - проскрипела она. – На ножки-то свои глянь. Пока есть на что смотреть.
Илья перевел взгляд на ноги, и дыхание моментально перехватило: все, что было ниже колена, превратилось в месиво из лохмотьев кожи, обглоданных мышц и капающей крови. Он не чувствовал боли, видел только, как в жутких ранах – если это можно назвать ранами – копошатся тараканы, муравьи и клещи. Они методично поглощали его плоть, неуклонно поднимаясь все выше и выше. Он не смог продолжать стоять, упал навзничь, раскинув руки в стороны. В ту же секунду по его телу забегали тысячи цепких лапок; насекомые забирались под одежду, царапали кожу, впивались в нее жвалами. Особо наглые пробовали пролезть в нос, рот и уши. Илья отчаянно мотал головой, но твари все пребывали и пребывали. В конце концов какой-то особо крупный таракан все же просочился в его горло, когда тот пытался вдохнуть побольше воздуха. Парень закашлялся, заскреб вокруг руками, давя пальцами не успевших увернуться насекомых и чувствуя, как по ним разливается что-то липкое и горячее, отвратительно пахнущее. Боль пронзила его изнутри – это насекомое проникло в желудок, принялось грызть его изнутри. Он завопил из последних сил, но напрасно – твари не упустили случая отведать человеческих внутренностей.
Лучи солнца мягко пробивались сквозь стекло. Илья открыл глаза, тяжело дыша. Кошмар. Это всего лишь кошмарный сон. Но какой реалистичный! Ему вообще очень редко снились какие-либо сны. Кошмарами и подавно никогда не мучился. Если что-то и снилось, то это всегда было что-то нейтральное, незначительное, а тут все так, словно это происходило наяву.
Он откинул одеяло, потянулся почесать внезапно начавшую зудеть ногу. Что такое, откуда там взялись волдыри? Рывком сев на кровати, он непонимающим взглядом уставился на ноги, которые полностью от стопы и до колена оказались покрыты небольшими красными уплотнениями. Такие обычно остаются после укусов комаров. Но его же никто не кусал! Черти что здесь происходит. Все же надо было в городе оставаться, там хоть не искусает никто.
Напившись воды и прихватив с собой сигареты, он вышел на крыльцо. В утреннем безоблачном небе медленно таяли последние звезды; где-то в лесу весело посвистывали какие-то пичуги. Сигаретный дым показался особенно ароматным в утреннем воздухе. Илья просто сидел на ступеньках и наслаждался безмятежным утром, на какое-то время позабыв и об искусанных ногах, и о том, что он сомневается в правильности своего нахождения здесь.
Докурив, он решил прогуляться к речке. С момента приезда так туда и не добрался – времени просто не было. А раз уж все равно не спалось, то почему бы и не пройтись по утренней прохладе. Изумрудные капли росы приятно холодили ноги. Он специально пошел босиком, потому что помнил, как ему это нравилось в детстве. Оказывается, с того времени ничего не изменилось. Наверное, в душе он так и остался тем безбашенным сорванцом, который излазил все вокруг.
Еще издалека он заметил, как над водой клубиться молочный густой туман. Да, над некоторыми вещами время не властно. Все тот же желтый песок импровизированного пляжика, почерневшие доски небольшого мостика, уходящего на несколько метров от берега. Его когда-то построил дедушка, чтобы озорной внук имел возможность бултыхаться в воду со всего разбега.
Он присел на корточки, опустил пальцы в воду – теплая. Через пару часов, конечно, будет казаться холоднющей, пока солнце нормально не поднимется. Мелькнула мысль окунуться, но сразу же пропала. Почти возле самого берега все буквально кишело жуками-плавунцами, а по водной глади резво скользили водомерки. Причем и те, и другие были гораздо крупнее тех размеров, которыми должны обладать представители их видов. Радиация тут что ли пошаливает? Да какая к черту радиация, байки все это про мутировавших гигантов! К тому же все растения и птицы, которых он видел, были вполне обычные, ничем не отличающиеся от себе подобных из других мест.
Он посидел еще немного возле воды, глядя, как резвятся проворные водомерки. Вышел он уже из того возраста, чтобы купаться в такой воде. В детстве ни одна водомерка и ни один жук не остановили бы его. Наоборот, он бы еще старался попасть в воду так, чтобы разогнать как можно больше насекомых. Увы, все меняется, и эта река стала для него чужой.
Назад он возвращался в некотором унынии. Все же подсознательно он ожидал от своего визита в деревню чего-то большего. Пусть не такой деревенской романтики, какой ее преподносят в фильмах и книгах, но хотя бы чего-то отдаленно похожего. Вместо этого душевное спокойствие как-то неприятно пошатнулось. Пока что отдых получался скорее выматывающий, нежели умиротворенный. Если так и дальше продолжится, придется прерывать эту деревенскую одиссею.
- Цыпа, цыпа, цыпа, - услышал он знакомый голос, подходя к дому. Послышалось что ли? Илья осторожно, стараясь не шуметь, подкрался к забору, заглянул во двор. Между домом и сараем с жизнерадостным кудахтаньем носились куры. Точнее, их полуистлевшие тушки: разлагающиеся тела, топорщащиеся во все стороны перья, вытекшие глаза и свернутые набок шеи. Посреди двора стояла бабушка и что-то сыпала курам из синего пятилитрового ведерка. Присмотревшись, Илья увидел, что это какие-то жуки черного цвета и размером с грецкий орех. Они падали на землю, расползались во все стороны, а мертвые птицы стремглав неслись за ними, дробили клювами панцири, жадно заглатывая.
- Чего стесняешься, Ильюш? Помог бы бабуле по хозяйству.
Ведро полетело прямиком в лицо парня. Тот инстинктивно прикрылся руками, бросившись ничком в траву. Тем не менее, звука падения ведра не последовало. Илья поднялся, отряхиваясь, оглядел двор. Пусто, естественно. Эти видения точно убьют его психику. Нервы в последние дни стали ни к черту, а ведь в городе он за собой подобного не замечал. Надо бы чем-то отвлечься, но чем? В доме, вроде бы, прибрался, от огорода даже воспоминаний не осталось, все поросло травой и бурьяном. Хотел было залезть на чердак, но оба входа оказались закрыты на большие висячие замки, а где могли находится ключи, он не знал. В конечном итоге парень решил заглянуть в сарай. Может, там найдется, чем заняться. Нужно только взять фонарик.
Протяжно заскрипела дверь на давно несмазанных петлях. Ну да, чего-то подобного он и ожидал – весь дверной проем был заткан паутиной. Продираться сквозь нее не хотелось, поэтому Илья щелкнул зажигалкой, поднес язычок пламени к паучьей сетке. Та моментально вспыхнула, исчезая прямо на глазах, а он следил за тем, чтобы огонь не перекинулся на что-нибудь еще. Он, естественно, слышал, что огонь очищает и все такое, но очутиться на пепелище совсем не хотелось.
Когда завеса полностью исчезла, он вошел внутрь, щелкнул фонариком. Бардак оказался такой, что желание убираться пропало начисто. Скорее всего бабуля использовала сарайчик как склад и место для хранения вещей, которые были уже не нужны, но и выбрасывать как-то жалко. Здесь находился рабочий инвентарь для сада и огорода, ведра, старые кастрюли, чугунки, рама от велосипеда, заржавевшие от времени инструменты, топорище без топора и даже поломанный ткацкий станок. У Ильи глаза разбегались от всего этого многообразия. Половину всего вообще стоило бы смело выбрасывать. Можно, кстати, этим потом и заняться.
У дальней стены сарая он запнулся о не пойми как оказавшийся здесь бетонный брус полутораметровой длины. Почему-то тот смотрелся здесь абсолютно лишним, неуместным. Илья сдвинул его в сторону, освобождая кусок линолеума, который он придавливал. Следом сковырнул и сам линолеум, чтобы не мешал. В полу обнаружился небольшой люк с ржавым кольцом. Понятно. При жизни бабушка оборудовала подвал. Вот почему он никогда не видел ни банок с соленьями, ни с вареньем. Хитрая старушка явно прятала их от прожорливого внука. Остро захотелось малинового варенья. Может, в погребе что-то осталось? Хорошо бы с чайком потом попить…
Крышка люка поддалась на удивление легко, не пришлось прикладывать практически никаких усилий. Илья посветил в черную пустоту – невысоко, метра два, не больше. К тому же имелась прочная с виду лесенка. Он осторожно поставил одну ногу на ступеньку, слегка надавил, постепенно усиливая нажим. Ступенька даже не скрипнула, дерево держалось крепко.
Спустившись вниз, Илья почувствовал себя не в своей тарелке. Сразу вспомнился ночной кошмар. К счастью, стена позади не двигалась и насекомые ниоткуда не вылезали. Да и сам коридорчик, в который он попал, более напоминал собой тамбур или же прихожую, за которой располагалась комната метра три на три. На крючках под потолком висели пучки трав, от которых исходил едва уловимый приторно-горький аромат. Слева стоял деревянный перекошенный стол, поверхность которого была усыпана дохлыми мухами и пауками. У некоторых не хватало лапок, у некоторых – крыльев. Среди мертвых насекомых валялись огарки свечей, клочки пожелтевшей бумаги, разбитые склянки, стояла прозрачная пыльная бутыль с какой-то темной жидкостью внутри. Деревянные стены испещрены глубокими бороздами. Кто-то царапал их гвоздем? Или же ногтями? Но какие тогда должны быть ногти, чтобы оставить такие отметины? Почти в центре комнаты он увидел статую из своего сна. Дыхание участилось одновременно с сердцебиением.
Чувство тревоги обострилось. Становилось очевидным, что не так уж и хорошо он знал свою бабушку. Вместо солений он умудрился найти какую-то деревенскую лабораторию или еще чего похуже. Но для чего все это? Чем могла заниматься бабушка? Луч фонаря выхватил из темноты кучу мешков в углу. Из-под нижнего мешка что-то торчало. Влекомый каким-то противоестественным любопытством, Илья принялся откидывать в сторону оказавшиеся подозрительно легкими мешки. Один, второй, третий. Когда последний мешок был отброшен, парень испуганно отшатнулся, зажав ладонью рот. Под мешками лежал высохший до состояния мумии труп, по которому неторопливо ползали жуки.
Переборов омерзение, Илья сделал пару шагов вперед. Труп явно принадлежал мужчине, а его одежда показалась смутно знакомой. Он попытался вспомнить, напряг память. Волосы на голове встали дыбом, когда он понял, что в точно такой же одежде когда-то похоронили деда. Даже значки за достижения в трудовой и общественной деятельности были прицеплены к лацкану пиджака. Тревога внутри начала перерастать в панику. Этого же не могло быть! Он хоть и был еще мал, , но отчетливо помнил, как гроб с телом деда опустили в могилу и засыпали землей!
Цок, цок. Илья лихорадочно дернулся, перевел луч фонаря в сторону звука. Из противоположного угла на него надвигались пять пауков, каждый размером со взрослого упитанного кота. Мохнатые лапы цокали по полу, хищно шевелились жвала. Даже глаза, казалось, горели каким-то недобрым огнем.
И это стало последней каплей. Он бросился назад к лестнице, кошкой взлетел наверх, захлопнул за собой люк, придавливая его всем, чем только было можно. Выскочив на свежий воздух, он почувствовал себя немного лучше. Уезжать. Нужно срочно уезжать отсюда. Ясно же, что бабушка занималась здесь какой-то чертовщиной: труп деда, все эти странные насекомые. А пауки? Да не бывает таких! И они ведь целенаправленно ползли к нему. Покусали бы или сожрали? Лучше и не думать.
Илья забежал в дом, чтобы забрать вещи. Сумка стояла на диване и вся оказалась облеплена рыжими огромными тараканами. Более того, их сородичи выползали из всех щелей. Их становилось все больше и больше, и все они, будто повинуясь чьему-то приказу, ползли прямо на него. Решив, что сумка не стоит такого риска, он кинулся прочь из дома, в дверях запутавшись в паутине, которой здесь не должно было быть. Сдирая ее на ходу, Илья опрометью помчался к дороге, твердо решив никогда сюда не возвращаться.
Он едва передвигал ноги от усталости. Шесть часов бесцельно потраченного времени. Илья впал в отчаянье. Дом не отпускал его. Сколько бы он не шел, он всегда возвращался к родному дому. Нет… Уже чужому и опасному дому. И бабушкин шепот. Он шел из ниоткуда и одновременно отовсюду. Голос твердил, что не нужно убегать, что семья обязана быть вместе, рядом. Илья бросался на землю, пытался зажимать уши, чуть ли не рвал на себе волосы от безысходности. Бабушка просила, уговаривала, требовала, приказывала. Внук во что бы то ни стало должен вернуться домой, потому что она ждет его. Ведь без его крови милые насекомые не смогут вернуть ей дедушку.
Стоило парню остановиться, как на ноги тут же набрасывались большие красные муравьи, начинали больно кусать. Откуда ни возьмись на лицо налетали тучи комаров и мошек. Илья отмахивался руками, отфыркивался будто дикий зверь и бежал вперед, пока были силы. Потом снова переходил на шаг. В конце концов он бросил наивные попытки убежать, остановился возле дома, сверля его полным ненависти взглядом. И ведь придется в нем ночевать. Только сейчас он заметил, как заметно похолодало вокруг. За ночь на улице продрогнешь до самых костей и рискуешь схватить воспаление легких.
Скрепя сердце, он вошел в дом. Бабушкин голос прошелестел что-то одобрительное, но с ярко выраженной издевкой. Сыро, мрачно, грязно. Впечатление такое, словно он за эти дни ни к чему не притрагивался. По полу, растянувшись длинной цепочкой, куда-то бежала вереница муравьев. Он с опаской обошел их, ушел в другую комнату. Здесь, вроде, никаких насекомых не было видно.
Не раздеваясь, Илья тяжело опустился на кровать. Какое-то время он сидел, глядя перед собой невидящим взглядом, потом все же лег, свернувшись калачиком, и закрыл глаза.
Эта ночь показалась для него настоящим адом. Он не понимал, где кончалась реальность и начинался сон. Как только он закрывал глаза, как сразу же перед ним возникала бабушка. Ее лицо то было знакомым, то превращалось в гротескную маску, то становилось ужасной тараканьей мордой. Она тянула к нему руки, измазанные кровью, а уже в следующую секунду они превращались в жесткие хитиновые лапы, способные распилить его на части. Когда же он открывал глаза, реальность оказывалась ничуть не лучше. Повсюду слышались шорохи, шелест крыльев, скрежет лапок и отвратительное попискивание. Вдобавок ко всему, где-то на чердаке начали раздаваться тяжелые бухающие шаги. Там кто-то ходил, пытался пробраться в дом, но слава богу, что оба входа были закрыты.
В какой-то момент ему все же удалось немного вздремнуть, но, когда он открыл глаза, оказалось, что провалялся в кровати он почти сутки. Подниматься и выходить куда-либо было страшно. Он не знал, чего еще можно ожидать от ставшего в одночасье чужим дома. Кроме того, внутренняя дверь на чердак оказалась продавленной, из щелей капала бурая жижа, воняющая так, что вызывала рвотные позывы. Под люком на полу собралась большая лужа, в которой копошились мухи.
Солнце клонилось к закату. Свежий вечерний воздух немного отрезвил, когда он вышел за забор и нервно подкуривал сигарету. Получилось это у него не с первого и не со второго раза. Он делал затяжку за затяжкой, косясь в сторону дома. Мыслей не было никаких, все вытеснил страх. Неужели его милая добрая бабушка на поверку оказалась… Кем? Колдуньей, знахаркой, ведьмой? Верилось в это с большим трудом, но по-другому объяснить никак не выходило.
Окурок полетел в кучу золы, оставшуюся от его прошлой уборки. В голове мелькнула робкая мимолетная мысль, но он не успел за нее ухватиться. Что-то было такое, что он упустил. Но что? Неужели снова придется идти в дом? Нет уж, лучше развести костер и коротать ночь на улице. Вторая сигарета отправилась в рот, щелкнула зажигалка, вспыхнув желто-синем пламенем. Но сигарету он так и не подкурил, так и застыл с нею в зубах. А ведь и правда, костер. Когда он сжигал мусор, ему подумалось, что огонь очищает. Этим правилом когда-то даже святая инквизиция руководствовалась. То, конечно, была эпоха заблуждений и неверных суждений, но чем черт не шутит. Может, стоит попробовать?
- Не смей, гаденыш! – бабушка внезапно оказалась рядом. На морде противно шевелились жвала. Четыре пары глаз смотрели с гневом и яростью. И он понял, что только в этом может быть его спасение. Уже не обращая внимания на верещащее за спиной чудовище, он помчался в дом, схватил сумку. Под ногами что-то ломалось, трещало, хлюпало, но он не смотрел на это. Несколько кусков бумаги на кровать в соседней комнате, щелчок зажигалкой. Такой же клочок в шкаф, и еще один в другой комнате, на кровать и диван. Пускай здесь все сожрет огонь. Илья будет только рад этому.
Дорожка от крыльца до калитки оказалась сплошь покрыта насекомыми. Он давил их ногами, растирая в кашу. В ушах стоял пронзительный писк, перекрываемый громогласным бабушкиным голосом, который обещал ему такие муки, от одного представления которых кровь стыла в жилах. К черту все! Бежать, бежать, как можно дальше, не оглядываясь. У самого леса он все же оглянулся. Дом пылал, огонь занимался все выше. В языках пламени ему почудилось перекошенное злобой бабушкино лицо.
Дед Толя сидел на лавочке, щурясь от восходящего солнышка и дымя своей неизменной самокруткой. Когда на лесной дороге показался Илья, уставший, едва волочащий ноги, у старика отвисла челюсть, а самокрутка лишь каким-то чудом удержалась на нижней губе. Он молча наблюдал, как приближался парень. Наконец, не выдержал, пошел навстречу и крепко его обнял, как родного.
- Живой! –выдохнул он. – Услышал, значит, Господь мои молитвы.
- Живой, - подтвердил Илья, устало, но искренне, улыбаясь. – Дед Толь, ты прости, что я тебе не поверил. Ну, про дом-то наш.
- Ай, чего уж там, - махнул рукой старик. – Молодежь. Вам же все равно ничего не докажешь.
- Дед Толь, тут такое дело, - парень замялся, но все же спросил: - Что случилось с моей бабушкой? Чем он там занималась?
- Точно не скажу, потому, как и сам всего не знаю. Ведомо только мне, что после того, как твой дед помер, она умом тронулась. Все порывалась его к жизни вернуть. Жуков, мух, тараканов зачем-то собирала. Ходили слухи, что она с нечистым связалась. И родителей твоих грозилась извести, коли они тебя к ней возить не будут. Не знаю уж, зачем ты сумасшедшей старухе нужен был.
Дед Толя замолчал. Молчал и Илья, глядя туда, где когда-то находился уютный дом его бабушки, от которого теперь остался только пепел. Прав старик, прошлое должно оставаться в прошлом. И нечего его ворошить.