На ночь глядя
Ода спальне.
О! Спальня та, которой нет. Мне снится облик твой и цвет. И широченная кровать, Где можно спать или.. мечтать... О спальне, той, которой нет.
Ода матрасу . О! Полосатенький матрас под белою простынкой. Ты так чудесно молчалив под попкой и под спинкой
Ода подушке. О! Свет щеки моей, мягчайшая подушка! Шепчу тебе опять: Прижмись ко мне под ушко, И вместе будем спать
Мы встретимся снова. Часть 2/2
Нож. У нее есть нож.
Мысль об этом вернула Нелли самообладание, вселила в нее уверенность: что бы ни случилось, в этот раз она не будет покорно ждать своей участи. Она всегда знала, что Маг за ней вернется, и заранее готовилась к этому: после возвращения в Питер она каждый день прятала складной нож в ботинке, выходя на улицу. Кроме Веры в этом городе не было ни одного человека, которому Нелли могла бы доверять, и нож стал ее верным спутником.
Музыка гремела за стенами темницы. Скоро наступит момент, когда люк наверху распахнется, и в прямоугольнике яркого, обжигающего глаза света появится силуэт Мага. Так было двадцать лет назад. Так будет сейчас.
Нелли согнула ноги, подтянула их к рукам и нашарила в правом ботинке рукоятку ножа.
* * *
Дорога до Волхова, где жила мать Нелли Морозовой, заняла полтора часа. Стрежин мог бы связаться с ней по телефону, но он всегда предпочитал личное общение, когда вел расследования.
Лариса Петровна жила в старой хрущевке на окраине города. Она встретила следователя с испугом и тревогой в глазах: Стрежин привык к такой реакции людей всякий раз, когда он представлялся и объяснял цель своего визита.
Как он и ожидал, Нелли в квартире не оказалось. Стараясь не напугать ее мать — сухощавую женщину с блеклым лицом и седыми волосами, собранными в пучок, — Стрежин в общих чертах обрисовал ситуацию: Нелли двое суток не выходила на связь, и хотя у полиции не было серьезных оснований считать, что с ней случилось что-то плохое, тем не менее в таких случаях требовалось провести проверку. Именно за этим он и явился — узнать, куда могла бы уехать Нелли. К его удивлению Лариса Петровна и бровью не повела, когда он закончил подготовленную речь.
— Я так и знала, что рано или поздно Неля куда-то исчезнет, — сказала она, разливая кипяток по старым кружкам со сколотыми краями.
Стрежин, пододвинув дымящуюся чашку с пакетиком дешевого чая, вопросительно посмотрел на собеседницу.
— Она не находила себе места, — пояснила Лариса Петровна, задумчиво глядя на иконы, развешанные по стенам. — После всего, что случилось, Неля сильно изменилась. Замкнулась в себе. Мы переехали в Волхов на квартиру моей матери. Надеялись, что в новой обстановке Неля поскорее забудет о том кошмаре. Но она так и не смогла завести здесь друзей или повстречать хорошего мужчину.
Стрежин, отпивая глотками горячий чай, не спешил задавать вопросы. Он чувствовал себя неуютно в тесной кухоньке, погруженной в полумрак: за окном было пасмурно, накрапывал дождь, но Лариса Петровна не спешила зажигать свет. Лики святых укоризненно смотрели с икон, и Стрежин невольно поежился.
— Почему она уехала из Волхова? — спросил он.
Женщина смущенно улыбнулась:
— Она не могла вынести моего присутствия. Пока жив был отец, он сглаживал наши ссоры. Но после его смерти все изменилось. Нелли собрала вещи и вернулась в Питер.
— Почему вы ссорились?
Лариса Петровна прикрыла глаза и тихо сказала:
— Она винила меня.
— За что?
— Я уговорила ее оставить ребенка.
Стрежин изумленно посмотрел на собеседницу. Новость поразила его.
— Она была беременна? После… похищения?
Лицо женщины исказила нервная дрожь.
— Мы никому не сказали. Да и Нелли об этом не знала. Сразу же после того, как ее спасли, мы уехали в Волхов. Не хотели никакого внимания. Мы благодарили Господа Бога за то, что она осталась жива. Но спустя несколько недель выяснилось, что Неля беременна.
Лариса Петровна тяжело вздохнула. Быстро перекрестилась и что-то зашептала под нос. Стрежин дал ей время собраться с мыслями. Наконец, она продолжила:
— Неля устроила истерику. Она не хотела ребенка. Называла его выродком. Собиралась идти на аборт. Но я уговорила оставить малыша. Его отец был дьяволом, но сам ребенок ни в чем не виноват.
— Где он теперь?
— После родов Неля написала отказ. Мальчика отдали в детдом в Тихвине. Больше о его судьбе я ничего не знаю. — Губы женщины дрогнули, в глазах заблестели слезы. — Неля так и не смогла себе простить, что подарила жизнь отродью дьявола.
* * *
Нелли почти удалось разрезать ножом толстую веревку, связывавшую запястья за спиной, когда люк наверху распахнулся. В подвал упала лестница, по которой спустился мужчина. От света, лившегося из отверстия в потолке, Нелли на мгновение ослепла. Она часто моргала, пытаясь рассмотреть похитителя. Он подошел к ней ближе и, схватив рукой за подбородок, приподнял ее голову. Губ коснулось горлышко пластиковой бутылки, и в глотку тугой струей полился поток зловонной горькой жижи.
Нелли фыркала и отплевывалась, отворачивала голову, но похититель крепко держал ее за подбородок.
— Пей, сука, — приказал он, вливая зелье в горло.
Захлебываясь, Нелли проглатывала мерзкое пойло. Она знала, что будет дальше: пройдет несколько минут, и вязкий дурман опутает ее разум, превратив в безвольную куклу из мяса, костей и кожи.
Похититель отбросил бутылку и отошел в сторону, давая возможность рассмотреть себя в желтом свете, падавшем с потолка. Нелли обомлела: она ожидала увидеть перед собой Мага — постаревшего, но по-прежнему узнаваемого. Она хорошо помнила его коренастую фигуру, лысоватый череп и грубую физиономию.
Но перед ней стоял молодой человек лет двадцати. Он немного напоминал Мага: лицо, словно выструганное из дерева, казалось чуть мягче, и ростом он был повыше. Неизменными остались глаза: злые, острые, угольные.
— Узнала? — ощерился парень.
Чудовищная догадка поразила Нелли, будто в голове оглушительно взорвалась бомба: перед ней стоял ее сын. Сын Мага.
— Я много лет ждал этого момента, — с ухмылкой произнес выродок, жадно рассматривая мать. — Хотел увидеть твое милое личико, когда ты поймешь, кого родила.
Он подошел ближе и присел, пристально глядя в глаза. Нелли содрогнулась, когда ее взгляд провалился в их черную бездонную пустоту.
— Ты все так же красива, — прошептал сын. — Мне потребовалось время, чтобы найти тебя в Питере. Я выслеживал тебя. Наблюдал за тобой. И вот мы встретились снова.
Он провел пальцем по ее щеке, и Нелли тихо заскулила. Ее била дрожь, внутренности сжимались в спазмах, ладони тряслись, вот-вот готовые выронить нож. Нелли сжала зубы — так, что скрипнуло в ушах, и глубоко вздохнула. Нужно взять себя в руки. Она больше не та напуганная школьница, жизнь которой искалечил Маг.
Она смелая. Стойкая. И у нее есть план.
— Прости меня, — промямлила Нелли, заливаясь слезами. Она никогда не умела играть, но сейчас старалась изо всех сил, чтобы разжалобить ненавистного выродка. — Прости, что оставила тебя. Я каждый день вспоминала о тебе. Проклинала себя за то, что бросила тебя.
На мгновение ей показалось, что глаза сына посветлели, и за ними проскользнуло удивление вперемешку с растерянностью, но уже в следующий миг взор его потемнел. Выродок презрительно фыркнул и резко выпрямился.
— Не ври, сука! — процедил он. — Ты наверняка молила Бога о том, чтобы твой сын сдох. Но сдохнешь сегодня ты! Я вернулся, чтобы завершить обряд!
Он пнул ее ногой под дых, и Нелли, вскрикнув от боли, повалилась на землю. Выродок развернулся и выбрался из подвала. Лестница поднялась, крышка люка опустилась, и тьма поглотила пространство.
Нелли застонала. Зелье впитывалось в желудке, проникало в кровь, замедляя ход мыслей и обессиливая мышцы. Нужно торопиться. Она шумно выдохнула: спектакль удался. Нелли ходила по краю, но выродок — она не могла назвать его сыном — поверил ее истерике и не заметил нож, спрятанный за спиной. Нелли перехватила его поудобнее и, не обращая внимание на лезвие, задевавшее кожу, разрезала веревки.
Руки были свободны. Не теряя минуты, Нелли засунула в рот два пальца и вырвала зловонную жижу.
* * *
Рабочий день подходил к концу, когда Стрежин заявился в кабинет директора Тихвинского детдома. Грузная женщина в старомодном костюме внимательно его выслушала и, устало потерев переносицу, ответила:
— Да, я его помню. У мальчика даже не было имени, когда он к нам поступил. Мы назвали его Андреем.
— В детдоме много воспитанников. Почему Андрей вам запомнился? — удивился Стрежин.
— Потому что он был очень сложным, — ответила директриса и, помолчав, добавила: — Из тех ребят, которых принято называть трудными.
— В чем это проявлялось?
Женщина помрачнела: похоже, воспоминания были не из приятных.
— Андрей был тихим мальчиком, но постепенно в его поведении появились опасные наклонности. Иногда он становился будто сам не свой: психовал, грубил, кидался на воспитателей. В такие моменты мне даже казалось, что у него глаза темнели, и лицо становилось злее. — Директриса сложила в замок руки, и Стрежин заметил, как они задрожали. — Когда ему было семь лет, сторож нашел его ночью в подвале. Оттуда доносились жуткие вопли. Андрей, перемазанный кровью, держал мертвую кошку: он зарезал ее ножом, украденным из столовой. К сожалению, подобные эпизоды агрессии повторялись несколько раз. Он устраивал поджоги, провоцировал драки с другими детьми. Несколько раз девочки находили Андрея в своей спальне: он прятался за шкафом и ночью наблюдал за ними. Его поведение окончательно испортилось, и от тихого мальчика, каким мы его знали, не осталось и следа.
— Вы консультировали его у психолога?
— Конечно. — Женщина тяжело вздохнула. — Но она не смогла помочь. Психолог рассказала мне, как в редкие моменты спокойного поведения Андрей жаловался, что его поступками управляет кто-то другой. Но затем он снова становился озлобленным и отказывался от помощи.
— Андрей расспрашивал о родителях? О матери?
— Ни разу. — Директриса покачала головой.
— В его поведении было еще что-нибудь странное?
Женщина на мгновение задумалась, а затем ответила:
— Когда Андрей стал постарше, он вдруг заинтересовался магией. Ну, знаете, все эти колдовские обряды, ритуалы. — Директриса смущенно улыбнулась. — У себя под кроватью он держал коробку, в которую складывал какие-то амулеты, свечи, закопченные зеркала. Понятия не имею, где он их брал. Другие ребята рассказывали, что амулеты он выстругивал из дерева.
— Вы разрешали ему хранить эти вещи?
— Конечно же нет! — возмутилась женщина. — Мы несколько раз выкидывали коробки, наказывали Андрея. Но он снова откуда-то притаскивал колдовское барахло. — Она побарабанила ногтями по столу и тихо добавила: — Андрей был очень трудным ребенком. По правде говоря, когда он покинул детдом, мы все вздохнули с облегчением. Нельзя так говорить о наших воспитанниках — у них у всех тяжелая судьба, но я рада, что Андрея больше здесь нет.
— Где он сейчас?
— После выпуска из детдома он получил квартиру от государства и поселился в ней вместе с другом.
— У него есть друг? — удивился Стрежин. Судя по рассказу директрисы, Андрей был типичным социопатом, а наличием друзей они не славятся.
— Да. Сережа Можайкин. Тоже наш бывший воспитанник. Он был единственным, с кем хоть как-то общался Андрей. После выпуска Андрей уговорил Сережу продать свою квартиру и поселиться вместе с ним. Детдомовцы часто так поступают для экономии. Насколько я слышала, они не работают и живут на деньги, оставшиеся с продажи квартиры. Говорят, Андрей подсадил Сережу на наркотики, но я не знаю, насколько правдивы эти слухи.
— Адрес квартиры у вас остался?
* * *
Дом, в котором жили Андрей с другом, нашелся без труда: это была старая кирпичная трехэтажка на окраине города, окруженная такими же дряхлыми халупами по соседству с мусорной свалкой.
Дверь в квартиру была открыта, и Стрежин, не дождавшись ответа на стук, прошел внутрь. Сергей Можайкин обнаружился спящим на грязном матраце, валявшемся на полу среди пустых бутылок водки и смятых пивных банок. Рядом в углу дрыхла размалеванная полуголая деваха, укрытая рваным покрывалом.
Растолкав Можайкина, Стрежин объяснил, зачем приехал. Чтобы не спугнуть наркомана, он представился дядей Андрея, который недавно узнал о существовании племянника, и теперь стремился воссоединить семью.
— Только не Андрей он вовсе, — ощерил щербатый рот Можайкин, когда Стрежин закончил плести выдуманную на ходу историю.
— То есть?
— У Андрюхи в последнее время совсем крышняк поехал. — Можайкин убрал засаленные патлы с прыщавого лба, поднялся с матраца и, подтянув грязные трусы на тощих бедрах, подошел к подоконнику, где стояла полупустая бутылка пива. — Он по накурке утверждал, что в его теле живет другой человек. А потом будто забывал про эти слова.
— Ничего себе! — наигранно удивился Стрежин. Он вспомнил рассказ директора детдома о странном поведении Андрея, и решил, что тот наверняка страдал психическим расстройством.
— Ага, прикинь. — Сергей отпил пива и громко срыгнул. — Андрюха сдвинулся на черной магии. У нас вся хата завалена колдовскими прибамбасами, баб стремно водить — они как увидят на кухне сушеных крыс в банках, так от страха убегают.
Он противно захихикал — словно свинья, поперхнувшаяся помоями — и многозначительно кивнул на девицу, спавшую в углу.
Стрежин осмотрелся: голые, с облупленной краской стены краснели от кругов и треугольников вперемешку с крестами и буквами неизвестного алфавита. Символы напоминали порезы на коже жертв Мага, которые Стрежин видел на фотографиях в материалах дела. Он не сомневался, что узоры на стенах были нанесены кровью. Можайкин, заметив заинтересованность следователя, с довольной рожей пояснил:
— Ага, ты все правильно понял: эти каракули Андрюха нарисовал. Своей же кровью, прикинь! Ну, как тебе племянничек, а?!
Он снова заржал, но Стрежин оборвал его мерзкое хрюканье:
— Что значат эти символы?
— Откуда я знаю? — Можайкин скривился и, почесав пах, отпил пива. — Я пару раз расспрашивал Андрюху, но он только отмахивался — говорил, что это не для моих мозгов.
— Где он сейчас?
— Понятия не имею. Полгода назад он взял мои бабки и свалил в Питер. Сказал, что скоро вернется. Но до сих пор не приехал. Я звонил ему несколько раз, но номер не обслуживался: наверное, он потерял телефон.
Можайкин с такой наивностью рассказывал о приятеле, который уговорил его продать свою квартиру, подсадил на наркоту и фактически обчистил, что Стрежин невольно задумался об умственных способностях собеседника. Следователь был уверен, что Андрей с детства доминировал в их тандеме и цинично пользовался дружбой с более слабым Можайкиным.
— У Андрея были какие-нибудь интересы?
Можайкин задумчиво скривил морду.
— Он частенько куда-то сваливал, — ответил наркоман. — Однажды я за ним проследил. Андрюха как раз недавно купил по дешевке древнюю «шестерку» — то еще корыто! И пару раз в неделю куда-то на ней уезжал. Я умирал от любопытства. Спрятался в багажнике, Андрюха меня не заметил. Оказалось, что мы приехали в заброшенный детский лагерь. Он километров в сорока отсюда.
— И что Андрей там делал?
— Чувак, ты не поверишь, что я увидел! — чуть не поперхнувшись пивом, воскликнул Можайкин. — Я проследил за Андреем до одного домика. Их там куча, этих домов, но все они заброшенные стоят. Андрюха устроил в избе нечто вроде берлоги: заколотил окна досками, привез туда бензиновый генератор, провел электричество. У него там даже музыка играла! Песня такая блевотная, древняя попса, но он ее вечно напевал: «Мы встретимся снова, пусть свечи сгорели и кончился бал».
Можайкин прыснул от смеха. По какой-то непонятной причине воспоминания о явно ненормальном друге его веселили, и Стрежин в очередной раз засомневался в умственной полноценности собеседника. Можайкин прикончил пиво и с сожалением посмотрел на пустую бутылку.
— Чем он занимался в домике? — спросил Стрежин, когда наркоман закурил сигарету.
— Я особо не рассматривал, потому что боялся, что Андрюха может меня застукать. В гневе он просто бешеным становился. — Можайкин на мгновение помрачнел, словно вспомнил что-то неприятное, но затем снова расплылся в придурковатой улыбке. — Но я все равно заглянул в домик и увидел, как Андрюха орудует там лопатой. Он рыл пол, прикинь!
Все стало ясно. Стрежин понял, что теряет время: счет шел на минуты. Он приблизился к наркоману и строго спросил:
— Где именно расположен этот лагерь?
* * *
Мысли путались в голове. Сидя на холодном полу с зажатым за спиной ножом, Нелли не могла понять: каким образом выродок — она по-прежнему не могла (или боялась?) назвать его сыном — выяснил о ее существовании? Как он узнал о своем отце-чудовище? Почему решил пойти по его стопам? Как выследил ее? Какой обряд хотел завершить?
Размышления прервал громкий скрип люка на потолке. Лестница упала в темницу, и по ней спустился выродок. Нелли сжала за спиной нож, не сводя глаз с сына. Сверху, из распахнутого люка, доносилась песня «Мы встретимся снова», но Нелли научилась не обращать на нее внимания: мелодия звучала постоянно и в какой-то момент превратилась в фоновый шум.
— Очухалась, сука? — спросил выродок, криво ухмыльнувшись. — Готовься: пора завершить одно дельце.
Он приблизился к пленнице. Лезвие длинного ножа сверкнуло в его руке, и Нелли содрогнулась: ее кожа помнила, как похожим ножом Маг вырезал на ней дьявольские знаки. Он изуродовал ее ноги, руки и туловище, но по какой-то причине пощадил лицо. Теперь Нелли поняла, что он просто не закончил ритуал.
— Ты помнишь нашу последнюю ночь? — тихо сказал сын, и лица Нелли коснулось жаркое дыхание с запахом трав.
Она непонимающе посмотрела на выродка.
— Помнишь, как я прошептал тебе, что мы встретимся снова? — Он приблизил лицо и впился взглядом в глаза Нелли. — Ты умоляла тебя отпустить, но я сказал, что еще рано. И вошел в тебя. Помнишь?
Нелли затошнило. Безумные слова сына не укладывались в голове: откуда он знал о том, что произошло в подвале на даче Мага двадцать лет назад?
— Все просто, — словно прочитав немой вопрос на ее лице, сказал выродок. — Ты думаешь, что видишь перед собой сына. Но это не так.
Он расплылся в зловещей улыбке, и Нелли широко распахнула глаза, в ужасе ожидая его следующих слов.
— В девяносто седьмом у меня обнаружили рак. — Выродок чуть отстранился и задумчиво продолжил: — Врачи предлагали операцию, но я отказался: зачем продлевать на несколько месяцев существование в гниющем теле, когда можно даровать душе новую жизнь? Я увлекался магией и колдовством. И в одной книге встретил упоминание о метемпсихозе — переселении души из одного тела в другое. Я начал копать глубже. Нашел старинные манускрипты. Изучал тексты. Проводил эксперименты. И вскоре понял, как добиться цели: мою душу можно было переселить в ребенка, зачатого от моего семени во время особого ритуала. Первая фаза обряда завершилась смертью моего прежнего тела — я повесился на чердаке. Чтобы ты не сдохла раньше времени, я сообщил ментам, где тебя найти. — Выродок указал ножом на живот Нелли и хищно улыбнулся. — Моя душа подселилась в нашего ребенка. И затаилась в нем. Андрюша рос тихим мальчиком. Постепенно я заполучил контроль над его телом, но не до конца. Пришло время освободить мне место. Ритуал предписывает, что для его полного завершения мне потребуется чрево матери, выносившей мою новую плоть от моего семени. Теперь ты понимаешь, почему мы должны были встретиться снова?
Маг ощерился и наклонился к ней ближе, будто намереваясь поцеловать. Он думал, что Нелли по-прежнему связана. Закричав, она выдернула руку из-за спины и воткнула нож ему в грудь. Она целилась в сердце: с тихим хрустом лезвие проникло в плоть. Маг, охнув, повалился на бок, и на мгновение Нелли увидела, как посветлели его глаза, а черты лица смягчились — словно другая душа на секунду просияла сквозь обезумевшую личину маньяка. Нелли знала, что это был ее сын, и в его отчаянном взгляде она прочитала мольбу о помощи. Но уже в следующий миг лицо парня огрубело, а глаза вспыхнули злобой.
— Сука! — прохрипел он.
Нелли вскочила на ноги и бросилась к лестнице, черневшей в полоске света. Она почти выбралась наружу: руки и колени уперлись в земляной пол маленького домика с заколоченными окнами, как вдруг холодные ладони схватили ее за щиколотки.
Нелли закричала, но ее вопль утонул в звуках припева: «Мы встретимся снова, я верю в судьбу, я не умолял…»
* * *
Вечерний сумрак опустился на заброшенный детский лагерь. Десятки одноэтажных домиков прятались среди сосен. В каком из них искать Нелли? Стрежин достал пистолет и прислушался. Ему показалось, что откуда-то издалека доносятся мелодичные звуки песни. Спустя мгновение он разобрал слова: «Мы встретимся снова…»
Стрежин сорвался с места и побежал на звук. Вот и домик с заколоченными окнами и припаркованная рядом синяя «шестерка». Стрежин влетел на крыльцо и ударом плеча вынес дощатую дверь.
Его оглушила ревущая из колонок музыка — и дикий крик Нелли. Распластавшись возле отверстия в полу, она отбрыкивалась ногами от парня, который занес над ней длинный нож.
Стрежин выстрелил: пуля отбросила ублюдка к стене. Тяжело хрипя и истекая кровью из раны на груди, он изумленно таращился на своего убийцу, словно не мог поверить, что через несколько мгновений его жизнь навсегда оборвется. Стрежин помог Нелли подняться.
— Вы как? — спросил он.
Нелли не ответила. Рыдая, она прильнула к Стрежину, и он почувствовал дрожь, сотрясавшую худенькое тело. Ее сын замутненным взором посмотрел на мать и, умирая, на последнем выдохе беззвучно произнес три слова.
«Мы встретимся снова».
* * *
Спасибо, что прочитали) Группа ВК с моими рассказами: https://vk.com/anordibooks Подписывайтесь)
Мы встретимся снова. Часть 1/2
Пальцы привычно сжимали пряди, ножницы срезали кончики волос: Нелли стригла клиента, когда по радио раздался бодрый голос диджея:
— А сейчас в нашем эфире программа по заявкам! И первый музыкальный привет прозвучит для мастера парикмахерской «Весна» — прекрасной Нелли! Слушатель с загадочным ником Маг просит передать для нее следующее: «Как я и обещал, мы встретимся снова». И пока Нелли ждет встречи с Магом, мы слушаем ретро-композицию группы «Маленький принц»!
Радиоэфир взорвался попсовой песней из восьмидесятых — приторной и тошнотворной. У Нелли подкосились ноги, ножницы в руках дрогнули.
— Нелька, ты слышала?! — воскликнула Вера, подстригавшая в соседнем кресле толстого мужика. — Тебе кто-то песню посвятил! Что это за Маг такой?
— Не иначе тайный поклонник, — ухмыльнулся в кресле клиент Нелли — и тут же ойкнул от боли, когда ножницы прихватили кончик его уха.
— Простите. — Нелли дрожащими руками положила на столик ножницы и потянулась за ватой и баночкой с перекисью водорода.
Мысли путались, и в голове эхом гремели зловещие строчки из песни: «Мы встретимся снова, я верю в судьбу…»
* * *
Виктор Стрежин, следователь Главного следственного управления по Санкт-Петербургу, рассматривал посетительницу, сидевшую напротив него в кабинете. Мозг автоматически фиксировал приметы: возраст — около тридцати пяти лет, бледное лицо с тонкими чертами, короткие темные волосы, одета в джинсы, ботинки и легкую куртку. Женщина сжимала в руках сумочку и растерянно таращилась на следователя большими, влажно блестевшими глазами.
— Вы по какому вопросу? — с недовольным видом спросил Стрежин. Его ждали допросы подозреваемых, и он хотел поскорее избавиться от посетительницы, уговорившей дежурного пропустить ее на беседу к следователю.
— Меня зовут Нелли Морозова, — торопливо произнесла женщина. — И мне нужно поговорить с Игорем Семеновичем Стрежиным. Он вел мое дело несколько лет назад.
— Его нет. Он на пенсии. — Стрежин нахмурился, услышав имя отца. — Рассказывайте, что случилось, да побыстрее, а то у меня и без вас дел невпроворот.
Морозова напряглась, осунулась. И начала свой рассказ:
— Двадцать лет назад я стала жертвой маньяка. Милиция и пресса прозвали его Магом: он вырезал на телах оккультные символы. Наверное, вы знаете об этих убийства, о них тогда весь Питер говорил.
Стрежин кивнул. В девяносто восьмом ему было тринадцать лет, но он помнил, как его отец, следователь Игорь Стрежин, дни и ночи пропадал на работе, выслеживая Мага.
— Он похитил меня, когда я возвращалась со школьной дискотеки, — отстраненно продолжала Морозова, будто события прошлых лет касались не ее, а кого-то другого. — Держал в подвале. Опаивал какими-то зельями. Вырезал на мне знаки. — Она закатала рукава куртки и продемонстрировала уродливые шрамы на коже — переплетенные геометрические фигуры и неразборчивые буквы, от вида которых Стрежин непроизвольно поморщился. — Маг целыми днями крутил одну мерзкую песню, «Мы встретимся снова». Меня до сих пор выворачивает, когда я ее слышу. Однажды он спустился в подвал и пообещал, что мы когда-нибудь вновь увидимся. А потом ушел.
Морозова замолчала. Губы ее дрожали, на глазах блестели слезы: слова давались ей с трудом. Стрежин в общих чертах знал, чем закончилось дело, и продолжил за нее:
— Оперативная группа нашла вас в подвале на даче Мага. И его тоже нашли: он повесился на чердаке.
Морозова судорожно вздохнула:
— Но он жив и вернулся за мной.
* * *
В парикмахерской было тихо. Вера ушла час назад, торопясь домой к мужу и детям. А Нелли осталась, спешить ей было некуда: ее никто не ждал. Отпустив последнего клиента, она подметала срезанные волосы на полу. И думала о том, какой же дурой и паникершой выставила себя перед следователем.
Молодого полицейского звали Виктор Игоревич Стрежин, и Нелли догадалась, что он был сыном Игоря Семеновича — следователя, который выслеживал Мага. Именно он вместе с оперативной группой вызволил ее из подвала, пока труп маньяка болтался на веревке под чердачным потолком.
Виктор Стрежин походил на отца: то же открытое лицо, волевой взгляд, тонкие губы — и слегка оттопыренные уши, придававшие ему хулиганский вид. Но, в отличие от Стрежина-старшего, молодой следователь показался Нелли черствым и безразличным.
Он с кислой миной выслушал рассказ о том, как недавно она стала ощущать чье-то присутствие за спиной — на улице, в магазине или в транспорте. Словно кто-то за ней следил. Подобные чувства преследовали ее и раньше (после плена она так и не смогла до конца восстановиться), но в последние дни тревога усилилась. Окончательно ее вывел из равновесия музыкальный привет по радио. Она надеялась поговорить с Игорем Семеновичем, чтобы попросить у него помощи — он был единственным человеком, который бы ей поверил. Но, по словам его сына, старый следователь давно отошел от дел.
Рассказ Нелли не впечатлил Стрежина-младшего. Он списал ощущения Нелли на повышенную нервную возбудимость, а сообщение на радио посчитал обыкновенным совпадением. Посоветовав в случае чего вызвать полицию, он выпроводил ее из кабинета.
Нелли горько усмехнулась: на что она рассчитывала? Неужели она правда думала, что следователь ей поверит и тут же кинется на поиски маньяка, о котором все давно забыли?
Она собрала волосы в совок и, развернувшись к мусорному ведру, застыла на месте: в кресле спиной к Нелли сидел посетитель. Увлеченная уборкой и размышлениями, она не заметила, как он зашел в парикмахерскую. В зеркале отражалось его лицо, но Нелли не успела его рассмотреть: ее взгляд приковали глаза мужчины. Черные, острые, злые — это были глаза Мага, которые она запомнила на всю жизнь.
* * *
— Не ожидал, — вместо приветствия проворчал отец, когда Виктор Стрежин приехал в его конуру на окраине Питера.
Они мало общались, виделись два-три раза в год — обычно в те дни, когда отцу становилось плохо, и его нужно было вновь уговорить лечь в больницу. Он бросил семью семнадцать лет назад — ушел к другой женщине, и Стрежин так и не смог его простить.
Старик выкуривал по две пачки в день, и его здоровье ухудшалось с каждым годом: никотин выжигал сосуды, концерогены разъедали легкие. Он с трудом передвигался, задыхаясь от приступов кашля и тяжелой одышки. С того момента, как они виделись в последний раз (Стрежин не смог вспомнить, когда это было: в прошлом году?), отец сильно похудел и напоминал скорее высохшую мумию, чем живого человека.
Опираясь на трость, старик прохромал в комнату, заваленную хламом. Воздух, пропитанный дымом и кислой вонью старых вещей, щекотал ноздри. На кухне гремели кастрюли и что-то скворчало: там хозяйничала Ирина, вторая жена отца, но Стрежин не стал с ней здороваться — для него она не существовала. Он хорошо помнил слезы матери, когда отец собирал вещи в чемодан, чтобы уйти к любовнице.
— Чего такой хмурый? — спросил старик, медленно усаживаясь на потертый диван. Недовольно мяукнув, с него соскочил драный кот. Стрежин даже не знал, какая кличка была у зверюги. Он устроился в кресле и внимательно посмотрел на отца.
— Позавчера ко мне обратилась молодая женщина по имени Нелли Морозова, — начал он. — Ты должен ее помнить.
Взгляд старика на мгновение затуманился: воспоминания прошлого захватили его мысли.
— Последняя жертва Мага, — медленно проговорил он. — Нам удалось ее спасти.
— Но она снова пропала. — Стрежин откинулся в кресле и сжал подлокотники. — Утром по сводкам я узнал, что ее коллега — мастер из парикмахерской «Весна» — заявила в полицию о том, что Нелли второй день не выходит на работу. На звонки не отвечает, дверь в квартиру не открывает.
— Она живет одна? — удивился отец.
— Получается, что да. Ты не интересовался ее судьбой?
Старик отрицательно покачал головой:
— После того, как мы ее нашли, родители сразу же увезли ее в Волхов — подальше от кошмара, что ей пришлось пережить. Они оборвали все контакты, и я не знаю, как сложилась ее судьба.
— Похоже, в какой-то момент она снова вернулась в Питер, — сказал Стрежин. — Работает парикмахером.
Покопавшись в карманах заношенных спортивных штанов, отец достал пачку «Петра» и закурил. Стрежин скривился, но ничего не сказал: ему надоело читать лекции о вреде курения. Он просто ждал, когда рано или поздно (почему-то он был уверен, что это случится ночью) раздастся звонок от Ирины и она сообщит, что его старик откинул копыта.
— Зачем она к тебе приходила? — спросил отец, выпуская сизый дым изо рта.
— Она утверждала, что Маг жив и преследует ее. Якобы перед своим самоубийством он сказал ей, что они встретятся снова. И все эти годы Морозова подсознательно ждала этого события. Последние дни ей мерещилось, что за ней кто-то наблюдает. А пару дней назад, когда она работала в парикмахерской, некий слушатель, представившийся Магом, посвятил ей на радио песню.
— «Мы встретимся снова»? — Отец помрачнел.
Стрежин кивнул.
— Я уже проверил: заявка на радио поступила с украденного телефона.
— И ты думаешь, что кто-то снова похитил Нелли?
— Пока я ничего не думаю. — Стрежин нахмурился. — У нас нет фактов, подтверждающих похищение Морозовой. Мы знаем только, что она второй день не выходит на работу и не отвечает на звонки.
— Но ты все равно считаешь, что облажался. — Старик пристально посмотрела на Стрежина, и под взглядом этих серых глаз ему стало неуютно: так отец смотрел на подозреваемых, когда работал следаком. — Ты не воспринял всерьез ее слова, и теперь ее жизни может угрожать опасность. Чему я тебя учил, Витя? Всегда быть внимательным.
Стрежин промолчал. Его злила правота отца. Он совершил ошибку, отмахнувшись от слов напуганной женщины, и теперь отчаянно хотел ее исправить.
— Мне нужны детали, — попросил Стрежин после затянувшийся паузы, наполненной сиплым дыханием отца и сигаретным дымом.
— Ты можешь прочитать их в материалах дела, — отмахнулся старик.
— Я хочу услышать их от тебя, — сказал Стрежин и, не удержавшись, съязвил: — В конце концов, кроме убийств других тем для общения у нас все равно не осталось.
Отец затянулся, звучно прокашлялся и углубился в воспоминания:
— Первый труп мы нашли в сентябре девяносто седьмого. Девочка-беспризорница со следами ритуального убийства, выброшенная как мусор в лесополосе. Ее кожа была испещрена оккультными знаками — Маг вырезал их ножом по живой плоти. Затем, спустя несколько недель, на окраинных пустырях мы обнаружили еще два трупа — опять беспризорница и проститутка с трассы. Их тела также были изрезаны символами. А потом Маг перешел на старшеклассниц. Первую он похитил за два дня до нового года.
— Он насиловал их?
Отец скривился, словно вопрос Стрежина пробудил воспоминания, которые он предпочел бы забыть навсегда.
— В некотором смысле, — просипел он. — Тела девчонок были чудовищно изуродованы: на них живого места не осталось от порезов с символами. В том числе на половых органах. Судмедэксперты обнаружили во влагалищах землю вперемешку со спермой. Экспертиза установила, чтобы это была земля с Шуваловского кладбища. Но выяснить, имело ли место само проникновение, патологоанатомам не удалось.
Стрежин содрогнулся, когда представил, через какие мучения прошли несчастные жертвы. Он вспомнил шрамы на руках Нелли Морозовой.
— А символы? Что они из себя представляли?
Отец пожал плечами:
— Хаотичные сплетения кругов, треугольников и крестов вперемешку с буквами неизвестного алфавита. Мы консультировались у историков и криптографов. Они утверждали, что похожие символы можно найти в средневековых манускриптах по оккультизму и черной магии. Например, подобные надписи встречаются в Книге Сойга, расшифровать которую до сих пор никому не удалось. Но зачем Маг их наносил — так и осталось загадкой. Мы обратились за помощью к экстрасенсам и колдунам, хотя лично я считаю их шарлатанами. Они сказали, что Маг проводил некий ритуал, но затруднились ответить, в чем заключался его смысл — ничего подобного они не встречали. Один из экстрасенсов уверял, что Маг получил доступ к древним знаниям, которые методично воплощал в жизнь — он словно проводил эксперименты. Я же считаю, что он просто был конченым психом.
— Как вы его нашли?
Отец потемнел лицом и отвел взгляд.
— Наши поиски ничего не дали. Маг тщательно заметал следы. Но спустя месяц после похищения Нелли Морозовой в милицию поступил звонок. Человек, представившийся Аркадием Голубенко, заявил, что держит девушку в подвале на своей даче. Он продиктовал адрес и повесил трубку. Информацию передали нам, и вместе с оперативной группой я выехал к даче. Возле нее мы обнаружили синюю «шестерку». Похожая машина была в ориентировке: ее видели недалеко от школы в тот вечер, когда после дискотеки Маг похитил Нелли. Мы приняли решение штурмовать дом. Когда мы в него проникли, то чуть не оглохли от гремевшей из колонок музыки.
— «Мы встретимся снова», — догадался Стрежин. Он смутно припоминал этот попсовый хит из восьмидесятых, но у него не было желания его переслушать.
— Да. — Отец кивнул. — По непонятной причине Магу нравилась эта песня. Мы обнаружили его на чердаке — голый и изрисованный кровавыми символами, он болтался на веревке под потолком. Как удалось потом выяснить, его действительно звали Аркадием Голубенко. Лысоватый низкорослый мужик пятидесяти лет, ничего примечательного. Экспертиза установила, что он повесился приблизительно за два часа до нашего прибытия. Знаки на его коже были нанесены кровью Нелли. Ее мы нашли в подвале. Девчонка была цела, но сильно истощена и напугана. Маг морил ее голодом, поил зельями, сваренными из Бог весть каких трав. Ее кожа кровоточила от порезов в виде оккультных знаков, но, к счастью, они не были смертельными, и Маг не изуродовал ее лицо, хотя поступал так с другими жертвами. В доме мы нашли колдовские амулеты, огромное количество свечей и зеркал, склянки с настойками, сушеных жаб, змей и крыс. Короче, обстановка напоминала декорации дешевого фильма ужасов. Мы обнаружили литературу по черной магии, а в камине — пепел от сожженных книг. Как установили эксперты, это были старинные манускрипты, но их содержание уничтожил огонь. Скорее всего, это были труды по черной магии.
— Почему Голубенко сообщил милиции, где найти Нелли?
— Для меня это до сих пор загадка. — Отец развел руками. — Думаю, у него просто поехала крыша.
— Кем он был?
— Ничтожеством. — Старик ухмыльнулся. — Его воспитывала мать, сутками пропадавшая на заводе. Отец неизвестен. Голубенко вырос в нищете. Окончил девять классов, отучился год на фельдшера, но его отчислили за неуспеваемость. Правда, в медучилище он нахватался примитивных знаний по хирургии. В армии не служил — плоскостопие. Вел тихое неприметное существование: жил в квартире, доставшейся от матери — по официальной версии она покончила с собой, хотя что-то мне подсказывает, что не все так чисто с ее смертью. Работал дворником. Семью не завел, с женщинами встречался редко. В девяностые, когда половине страны снесло башню, заинтересовался колдовством и прочей чертовщиной. Иногда проводил сеансы черной магии: привороты, порча, сглаз. В основном к нему обращались обиженные жизнью женщины. Некоторые из них потом признались, что он склонял их к интимной близости, но у него ничего не получалось — похоже, Голубенко был импотентом. И в какой-то момент его переклинило.
— Почему он похищал девушек?
— Кто ж знает? — Отец закурил вторую сигарету и продолжил: — Он мертв, и мы можем только догадываться о его мотивах. Нелли — единственная выжившая жертва — не смогла рассказать ничего конкретного. Он просто держал ее в подвале, заставлял пить дурманящие отвары. Большую часть времени она провела в бессознательном состоянии, приходя в себя от боли, когда Маг вырезал символы на ее коже. Я думаю, он проводил какой-то ритуал, и все его жертвы были подопытными кроликами.
— Почему он покончил с собой?
Отец на мгновение задумался: он посмотрел в окно, пожевал губу. Затянулся и выпустил дым.
— Вскрытие установило, что у него был рак желудка в терминальной стадии. Множественные метастазы. Возможно, он понимал, что жить ему в любом случае осталось недолго.
— У него мог быть сообщник?
— Нет. — Отец покачал головой. — В доме мы обнаружили отпечатки пальцев только Аркадия Голубенко. Нелли не упоминала о присутствии кого-то другого. У нас ни разу не возникло сомнений в виновности Голубенко.
— Тогда кто мог оставить сообщение на радио? Нелли утверждает, что она никому не говорила о последних словах Мага — о том, что они встретятся снова.
Отец затянулся в последний раз и, выдохнув сизый дым, раздавил окурок в переполненной пепельнице.
— Вот это тебе и предстоит выяснить, Виктор, — тихо сказал он. — Как бы то ни было, у Мага есть железное алиби.
— Алиби мертвеца. — Стрежин поднялся и, кивнув на прощание, вышел из комнаты.
* * *
Холод обжигал тело: Нелли лежала на земляном полу, и тьма обволакивала ее будто околоплодные воды в матке чудовища. Она не помнила, когда пришла в себя. Просто очнулась — и вокруг была чернота. Сколько времени она пробыла без сознания? Сутки? Двое?
Живот сводило от голода, глотку обжигало от жажды: как и двадцать лет назад, похититель доводил ее до полного истощения. Когда он набросился на нее в парикмахерской, Нелли не успела его рассмотреть, но нисколько не сомневалась — это был Маг. Она каждый день помнила о его прощальных словах: «Мы встретимся снова». Знала, что рано или поздно он за ней вернется. И этот час настал.
Нелли прикрыла глаза, пытаясь восстановить недавние события. Память зафиксировала резкий рывок человека в парикмахерской. Одной рукой он схватил ее за шею, а другой — приложил к лицу тряпку с резким дурманящим запахом трав. Нелли сделала судорожный вдох — и потеряла сознание.
Она вспомнила, как Маг похитил ее двадцать лет назад. Она возвращалась вечером после школьной дискотеки по закоулкам родного спального района — хотела срезать путь. Сзади раздались быстрые шаги. Когда Нелли обернулась, в тусклом свете фонарей она увидела невысокого лысоватого мужчину. Ничего другого рассмотреть она не успела: мужчина схватил ее за горло и приложил к лицу тряпку, пропитанную усыпляющим настоем. Очнулась она в подвале…
Нелли попробовала пошевелиться. Туго затянутые веревки связывали лодыжки и руки, заведенные за спину. Мышцы сводило судорогой от долгого нахождения в одной позе. Она перекатилась на спину — и отчаянно закричала. Слезы катились по щекам, горло саднило от вопля. Она знала: ее никто не услышит.
Истошный крик заглушала гремевшая за стенами темницы песня: «Мы встретимся снова, пусть свечи сгорели и кончился бал, мы встретимся снова…»
* * *
— Нелька немного замкнутая, — сообщила Вера Измайлова, мастер мужского зала парикмахерской «Весна», когда Стрежин приехал с ней побеседовать. — Она ни с кем особо не общается, кроме как со мной.
— Вас можно назвать подругами? — Стрежин внимательно следил за реакцией пухленькой парикмахерши.
Они устроились в тесной комнатушке, в которой сотрудницы «Весны» обедали и пили чай в перерывах. На облупленной стене висел календарь с фотографией Стаса Михайлова, на столе сгрудились чашки и открытая коробка с печеньями. Измайлова предложила следователю напиток, но он отказался.
— Да, мы близкие подруги, — сказала парикмахерша после небольшой паузы. — Нелька о многом со мной делится. Она живет в Питере одна, квартиру снимает. Отец у нее умер, мать осталась в Волхове, но Нелька с ней не общается.
— Почему?
Измайлова пожала плечами.
— Мать у нее слишком набожная, все время читала ей нотации. Нельке это надоело, и лет пять назад она вернулась в родной Питер. Вы же знаете, что она здесь родилась и выросла?
Стрежин кивнул и поспешил задать следующий вопрос: он не любил, когда собеседник перехватывал инициативу в разговоре.
— Нелли встречалась с мужчинами?
— Нет. — Измайлова, состроив грустную мину, покачала головой. — Я же сказала, что она немного нелюдимая. Но после всего, что с ней случилось, это не удивительно. Ей трудно довериться людям, тем более мужикам. Правда, она два года была замужем, но потом развелась.
Стрежин вскинул брови: эта новость его удивила.
— Кем был ее муж?
— Да один местный забулдыга. Работает охранником в «Пятерочке». Ходил к нам стричься, все время подбивал к Нельке клинья, вот она и сдалась — решила попробовать семейную жизнь.
Измайлова картинно закатила глаза, давая понять, что замужество подруги ни к чему хорошему не привело.
— Почему они расстались?
— Не сошлись характерами, — ответила парикмахерша и с многозначительным видом добавила: — Пару раз Нелька приходила на работу с синяками.
Стрежин довольно кивнул: вот и первый подозреваемый нарисовался.
* * *
Стрежин нашел Владимира Захарова, бывшего мужа Нелли, в «Пятерочке» недалеко от парикмахерской. Тощий и сутулый, менее всего он походил на человека, призванного защищать магазин от воров или покупателей, разгневанных просроченным йогуртом.
— Почему вы развелись? — спросил Стрежин, когда Захаров с недовольной рожей отвел следователя в подсобку, где в полумраке тускло мерцали серым светом мониторы видеонаблюдения.
— Она странная какая-то, — скривился Захаров. — Хотя поначалу казалась мне интересной. На работе, в парикмахерской, она была приветливой и милой. Но когда мы стали жить вместе, она превратилась в мрачную затворницу. Постоянно плакала по ночам и жила как будто в вечном ожидании чего-то плохого. Иногда истерики устраивала — на тему того, что я ее не понимаю и не поддерживаю.
— Вы же в курсе, что ей пришлось пережить? — Стрежин удивленно посмотрел на охранника.
— Это было двадцать лет назад! — огрызнулся Захаров. — Если ей было так плохо, могла бы к психологу сходить или в церковь. Но мне зачем нервы трепать?!
— Поэтому вы ее поколачивали? — Стрежин припечатал Захарова взглядом, и тот стушевался.
— Послушай, командир, я не знаю, что тебе наговорила Верка, но я Нелли пальцем не трогал!
Его лицо предательски дернулось, и Стрежин усмехнулся: за годы работы следаком он научился видеть врунов насквозь.
— Вы общаетесь с Нелли?
— Да я ее уже полгода не видел. Стричься хожу в другую парикмахерскую. А в «Пятерочке» она и раньше ничего не покупала. Так, иногда пересекаемся на улице.
— Чем вы занимались два последних дня?
Захаров изумленно вылупился на Стрежина.
— Командир, постой-ка, ты что, меня подозреваешь? — возмутился он.
— Я задал вопрос. — Стрежин не сводил с охранника взгляда.
Захаров насупился и с вызовом ответил:
— Позавчера работал, потом бухал с Васьком, это кореш мой. Вчера снова работал, вечером и ночью зависал с Наташкой — продавщицей здесь работает.
— Васек и Наташка подтвердят ваши слова?
— А то! — Захаров ухмыльнулся, довольный тем, что у него нашлось алиби. — Командир, ты бы лучше не меня допрашивал, а Нелькину мамашу.
— Почему?
— Эта грымза постоянно изводила Нельку звонками. Просила ее вернуться в Волхов. Но Нелька наотрез отказывалась: мамаша в юности выносила ей мозги поучениями. После смерти отца Нелька вернулась в Питер и с матерью виделась редко.
— Вы думаете, Нелли могла поехать к ней?
Захаров пожал плечами.
— Черт ее знает. Говорю же — странная она. Иногда ей казалось, что за ней кто-то следит. Она нож потому и купила.
— Нож?
— Ну да. Складной нож, маленький такой. Прятала его в ботинках. Она даже летом в них ходила. В общем, лечиться ей надо.
Группа ВК с моими рассказами: https://vk.com/anordibooks
09. В гостях у матушки Мидоус
Озвученная сказка Джоэля Харриса про братца Кролика и хитрого братца Лиса
08. Как братец Кролик выдоил матушку Корову (хорошее качество, музыка)
Для взрослых. Занять детей вечером и освободить чуть-чуть времени для себя. Критика, как обычно, приветствуется.
Нечто внутри. Часть 2/2
В этом городе живут замечательные люди. Некоторые из них — настоящие твари.
Не успел Виктор Бром стать одним их Хранителей таинственного Забытого города, как происходит новое происшествие. Арника, гостеприимная хозяйка кафе «Инсомния», просит Брома и его напарника Честера проверить немощного старика по прозвищу Хворост, за которым она ухаживает много лет. Он не открывает дверь своей квартиры, и Арника волнуется, что с ним могло что-то случиться. Бром и Честер отправляются проведать Хвороста в древний дом на окраине города, внутри которого скрывается невидимая опасность.
Ранее в «Тайнах Забытого города»:
Они скрываются в тумане. Часть 1/2
Они скрываются в тумане. Часть 2/2
Свободные номера. Часть 1/2
Свободные номера. Часть 2/2
Дом, милый дом. Часть 1/2
Дом, милый дом. Часть 2/2
Нечто внутри. Часть 1/2
Как это часто бывало, Брому снова снились темные, затянутые туманом улицы Забытого города. Это был один и тот же повторяющийся сон, к которому он привык с детства.
Вот только кто бы мог подумать, что странные, одновременно пугающие и манящие картины, рожденные в глубинах разума, однажды станут реальностью: Бром теперь сам жил в Забытом городе...
Он резко распахнул глаза, не сразу сообразив, где находится и почему проснулся. Но когда острая боль вновь полоснула по животу, Бром едва подавил мучительный стон, за которым последовал рвотный позыв.
Вот, что его разбудило: тошнота и боль в животе.
Зря он съел чертову тушенку!
Говорят, что консервы могут храниться чуть ли не вечность, но это утверждение явно не относилось к тем мерзким комкам жира с ошметками склизкого мяса, которые Бром слопал с голодухи несколько часов назад.
Кстати, о часах: сколько сейчас времени? Не пора ли сменить Честера на вахте?
Бром сел на диване и взглянул на наручные часы. Лунного света из окна вполне хватило, чтобы разглядеть стрелки на циферблате: до начала его дежурства оставался еще сорок минут.
Кинжальная боль снова пронзила живот, и Бром скрутился на диване. К горлу подкатил комок тошноты, грозясь вырваться наружу. Бром с трудом подавил рвотный позыв: не хотелось наблевать прямо здесь в комнате, возле дивана. Уж если и блевать, то как положено — в туалете, склонившись над унитазом.
Боль немного утихла. Бром поднял взгляд, собираясь осторожно встать с дивана и направиться в уборную, но увидел в дверях комнаты темный силуэт.
Первой реакцией было схватиться за пистолет, который лежал на журнальном столике рядом с диваном, но высокая фигура в дверях сделала шаг. На нее упал лунный свет, и Бром вздохнул с облегчением: это был Честер, который пристально смотрел на Брома странным, необычайно внимательным взглядом.
— Ты меня напугал, — хриплым ото сна голосом сказал Бром.
Честер, казалось, не услышал его слова: он все так же напряженно наблюдал за Бромом, словно стараясь уловить малейшие изменения в мимике или позе напарника.
— Как ты себя чувствуешь? — наконец спросил Честер.
— Да что-то живот скрутило, — признался Бром: не было смысла скрывать правду, ведь наверняка через пару минут придется бежать к унитазу. — Чертова тушенка!
Честер кивнул с таким видом, будто ожидал услышать именно этот ответ.
Бром поднялся с дивана и, пошатываясь — то ли спросонья, то ли от мучившей его тошноты в придачу с внезапным головокружением, — направился к выходу из комнаты. Он думал, что Честер его пропустит, но тот с пугающей решительностью на лице сделал шаг навстречу Брому, преградив дорогу. Бром в изумлении замер, когда увидел за спиной Честера еще двух человек, зашедших в комнату.
Бром узнал в них Хранителей — Гарроту и Кольта. Бритая налысо голова девушки, украшенная витиеватыми татуировками, блестела в лунном свете. Кольт, ее напарник, казался великаном из мрачной средневековой сказки — с густой бородой и волосами, собранными в «хвостик» на затылке. Как и во взгляде Честера, в глазах Гарроты и Кольта читалась странная настороженность вперемешку с подозрительностью.
«Что, черт возьми, происходит?» — подумал Бром, но вслух спросил, обращаясь к Гарроте и Кольту:
— Ребята, а вы что здесь делаете? Сегодня же не ваше дежурство.
— Пока ты спал, я позвал их на помощь, — ответил вместо них Честер.
— Для чего? — Бром с искренним недоумением посмотрел на Честера. — Что-то случилось?
— Надеюсь, что еще нет, — прозвучал в ответ голос Честера, но он донесся до Брома словно издалека.
Все его внимание было теперь сосредоточено на ноже в руке Гарроты: длинное широкое лезвие хищно блестело в лунном свете. Бром даже не успел поднять взгляд, как Честер и Кольт в едином молниеносном порыве схватили его под руки и, протащив по комнате пару метров, мощным рывком повалили обратно на диван.
Бром закричал, но его крик оборвался, когда Честер засунул ему между зубов свернутое жгутом полотенце. Кольт продолжал прижимать Брома к дивану, навалившись всем весом на плечи: здоровяк был настолько мощным и тяжелым, что вырваться из его хватки не представлялось возможным. Гаррота тем временем разорвала футболку Брома, и в следующее мгновение живот прожгло болью — такой острой, чудовищной и невыносимой, что сила, с которой Бром впился в свернутое полотенце, заставила хрустнуть зубы.
Сквозь слезы, брызнувшие из глаз, Бром разглядел, как Гаррота, вонзив лезвие ножа в область солнечного сплетения, уверенным движением разрезала его живот до пупка.
Честер и Кольт продолжали удерживать Брома на месте, но он уже сам перестал дергаться.
Крик ужаса застрял в глотке, когда Бром увидел то, что произошло дальше: Гаррота отбросила нож в сторону, после чего, опустив ладони в разрезанный живот, медленно что-то оттуда вытащила.
Вначале Брому показалось, что руки Гарроты оставались пустыми, но когда на них упал холодный лунный свет из окна, то нечто, зажатое между ладоней Хранительницы, обрело форму.
Прозрачная тварь, словно светившаяся изнутри серебристым сиянием, напоминала жирную змею с огромной головой, ощеренной десятком острых зубов.
Извиваясь в руках Гарроты, чудовище люминесцировало в лунном свете, но длилось это не долго: Честер приставил пистолет к голове твари, затем прогремел выстрел, и Бром наконец-то провалился в спасительную темноту.
* * *
Он очнулся в своей квартире. Вернее, в квартире, которая когда-то принадлежала брату Арники, но за последнюю неделю стала для Брома родной: он узнал обстановку по постеру группы Nirvana на стене напротив кровати, в которой он лежал.
Из окна сочился тусклый серый свет, но даже он с непривычки показался Брому настолько ярким, что пришлось как следует проморгаться прежде, чем разобрать лица Арники и Честера, склонившиеся над его кроватью.
— Очнулся наконец-то, — Арника тепло улыбнулась, и от этой улыбки приятно екнуло в груди. — Я принесла куриный бульон, хотя Гаррота сказала, что есть тебе пока еще рано.
Бром попытался подняться на локтях, но вскрикнул, упав обратно в постель. Он скорчился от боли: живот горел огнем так, как будто туда высыпали ящик раскаленных гвоздей и сверху попрыгали.
— Эй, дружище, не надо так геройствовать. — Честер похлопал его по плечу. — На пару дней тебе показан строгий постельный режим.
— Утку ты мне тоже подавать будешь? — огрызнулся Бром.
Честер с невинной улыбкой развел руками, переведя взгляд на Арнику, но та сделала вид, что не расслышала вопрос. Она взяла с тумбочки пластиковую бутылку с водой и, вставив туда трубочку, поднесла ее Брому. Он жадно втянул воду, ощущая живительную прохладу во рту и пересохшем горле. Вдоволь напившись, он благодарно кивнул Арнике, и она убрала бутылку.
Вода словно вернула немного сил. Ослабевшей рукой Бром откинул одеяло, под которым лежал в одних трусах. Пришлось вытянуть шею, чтобы рассмотреть на животе свежий шрам, зашитый черными нитками. К его удивлению, рана выглядела не такой уж большой, как ему показалось ночью.
— Гаррота постаралась сделать максимально аккуратный разрез, насколько позволяли условия, — пояснил Честер: на его обычно суровом лице вдруг появилось виноватое выражение. — После того, как ты отрубился, она обработала и зашила рану.
— Где она этому научилась? — Бром обессиленно опустил голову на подушку.
— Ее родители были врачами. — Честер сел с краю кровати. — Теперь Гаррота у нас на подхвате, когда требуется кого-нибудь вылечить.
— Или вспороть брюхо, чтобы вытащить оттуда тварь, — с горькой ухмылкой добавила Арника: она устроилась с другой стороны кровати и взяла Брома за руку.
Тепло ее ладони немного отвлекло от боли в животе.
— Вы могли бы просто объяснить ситуацию. — Бром укоризненно посмотрел на Честера. — Не обязательно было на меня набрасываться.
Честер покачал головой, пряча ухмылку:
— Объяснения в таких случаях не работают. Дружище, не криви душой: ты бы ни за что не разрешил вспороть тебе живот, как бы мы ни уверяли, что внутри тебя поселился монстр. Действовать нужно было быстро: минуты промедления могли стоить тебе жизни. Вспомни трупы жертв, которых мы обнаружили в том доме: они явно погибли мгновенно, не успев ничего предпринять для своего спасения.
Бром прикрыл глаза: утренний свет все еще казался слишком ярким, раздражая сетчатку. Он помолчал, вынужденно признавая правоту напарника. Затем спросил охрипшим голосом:
— Как ты догадался, что внутри меня завелась эта тварь?
— Вовремя вспомнил слова обезумевшей старухи, — ухмыльнулся Честер. — Я увидел, как в стакане, из которого ты пил, в лунном свете люминесцируют зародыши твари. К тому моменту один из них уже поселился в твоем животе.
Бром непроизвольно скосил взгляд на бутылку с водой, из которой недавно пил, но Арника, заметив его беспокойство, поспешила успокоить:
— Это чистая вода. В доме, в котором жил Хворост, была старая система водопровода. Монстры каким-то образом проникли туда, после чего заражали жителей дома через воду, но оставались невидимыми до тех пор, пока на них не падал лунный свет. — Арника вновь сжала его ладонь. — Тебе повезло, что Честер, Гаррота и Кольт не стали медлить и вовремя вытащили из тебя тварь.
Бром с трудом сдержал нервный смешок:
— Похоже, это будет мой первый больничный на новой работе.
— Надеюсь, что последний. — Честер расплылся в хитрой улыбке. — Помнится, ты говорил, что у тебя здесь завалялась приставка «Сега», но в нее никак не поиграть?
— Нет картриджей, — кивнул Бром.
— Теперь есть.
Честер вытащил из кармана куртки две черных пластиковых коробочки с яркими наклейками и, пряча смущение за напускной суровостью, протянул их Брому:
— Вот, завалялась парочка. Играй на здоровье
* * *
Спасибо, что прочитали) Группа ВК с моими рассказами: https://vk.com/anordibooks Подписывайтесь, чтобы не пропустить новые «Тайны Забытого города» )
Стрекот. Часть 3/3
Они расположились на лавке напротив мумии Анны Сивцовой. Перовой было не по себе при одном только взгляде на высохший труп с отрубленными головами у ног, но Ульяна, теребя в руках платок, смотрела на мертвую мать с тихим умиротворением на лице.
— Мне было семь лет, когда все случилось, — начала рассказ Ульяна, и Перова удивилась, насколько связной, пусть и отрывистой, оказалась ее речь, будто плотина страха и сомнений, что мешала ей говорить, наконец-то прорвалась, и слова, копившиеся годами, хлынули мощным потоком. — Мы жили в большом городе. Матушка родимая, папа, я, Петр. Еще была Вера — старшая сестра. Обычная семья. Я плохо помню те времена. Училась в школе. А потом пришел стрекот.
— Его услышала ваша мама? — уточнила Перова.
Ульяна, глядя на мумию, едва заметно кивнула и тихо продолжила:
— Стрекот напал на матушку. Он преследовал ее, не давал покоя. Она разговаривала с ним, ругалась. — Слезы блеснули на глазах Ульяны, и она, опустив голову, промокнула их грязным платком. — А потом его начали слышать мы. Первым от стрекота умер папа. Я плохо его помню. Он был добрым, работал на заводе. Его смерть подкосила матушку родимую. Она носила маленького Мишу. Мы бежали из города. Стрекот преследовал нас. Мы переезжали с места на место. Но стрекот шел по пятам. Он вызывал болезни: головные боли, рвоту, тошноту, бессонницу. Вскоре он убил Веру, старшую сестру. Стрекот уничтожил ее, как и папу.
Ульяна замолчала, тихо всхлипнув. Перова, накрыв рукою ее ледяную ладонь, мягко спросила:
— Как они погибли?
— Страшно. — Ульяна подняла потемневшие глаза, и Перова содрогнулась от плескавшегося в них ужаса. — Мне снится, как они умерли.
— Как вы очутились здесь? — спросила Перова, когда стало понятно, что Ульяне больно вспоминать о смерти родственников.
— После смерти папы и Веры мы переезжали несколько раз. Разные деревни и села. Но стрекот везде находил нас. Однажды матушка родимая узнала про заброшенную заимку в тайге. Здесь мы были в безопасности — стрекот не мог до нас добраться. Матушка родила Мишу. А потом появились люди, и стрекот пришел вместе с ними.
— Что за люди? — спросила Перова, хотя ответ уже знала: взгляд ее невольно упал на отрубленные головы мужчин у ног мумии.
— У них были рации, — словно не услышав вопроса, продолжала Ульяна. — Стрекот перемещался с их помощью.
— С помощью раций? — удивилась Перова.
Ульяна кивнула:
— Матушка родимая раскрыла тайну стрекота. Он пришел с неба и поселился в приборах. Рации, телефоны, радио, телевизоры, провода — вот где он обитает. Все, что излучает волны, служит ему домом. И чем ближе приборы, тем опаснее стрекот.
Перова удивилась: прожив большую часть жизни в отрыве от цивилизации, Ульяна прекрасно помнила предметы обихода современного человека. Должно быть, события детских лет настолько потрясли отшельницу, что она по-прежнему могла без труда назвать вещи, которые в последний раз видела в семилетнем возрасте. Ее слова напоминали бред сумасшедшей, и Перова невольно поежилась, когда поняла масштаб безумия, охватившего семью отшельников. Вероятно, Анна Сивцова страдала серьезным психическим заболеванием, и ее дети, выросшие в изоляции от общества, принимали бредни матери за чистую монету. У них не было другой информации об устройстве мира.
Вопросы роились в голове, и Перова не знала, с какого начать. Кем были мужчины, головы которых лежали у ног мумии? Как они связаны со смертью Анны Сивцовой? Почему ее дети оставили труп матери в доме и теперь ему поклонялись? Чего боялась Ульяна, когда писала слово «помогите» на берегу?
Перова собиралась продолжить разговор, но ее оборвал крик со двора:
— Ульяна, ты где? — донесся громкий голос Петра.
Отшельница мгновенно встрепенулась, услышав брата: мышцы на ее лице свело судорогой, а глаза испуганно забегали по сторонам и, наконец, остановились на Перовой.
— Вам нужно уходить! — взволнованным шепотом выпалила она. — Петр и Миша скоро будут здесь!
— Но Комарин слишком слаб, чтобы идти… — попыталась возразить Перова, однако Ульяна резко перебила ее.
— Забудьте о нем! Он труп! — с лихорадочным блеском в глазах отрезала отшельница, и на ее тонких губах блеснули капли слюны. — Вам нужно уходить с Зоей!
— С Зоей? — изумилась Перова, и в следующий миг чудовищная догадка поразила ее. — Зоя — ваша дочь?
Ульяна стыдливо опустила взгляд, и Перова поняла, что попала точно в цель.
— Кто ее отец? — она приблизилась к отшельнице, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно мягче.
Со двора раздался окрик Петра — он снова звал Ульяну, и та испуганно дернулась, обернувшись в сторону звука. Перова шумно выдохнула, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнотворный комок. Сомнений не оставалось: Петр, родной брат Ульяны, являлся отцом маленькой Зои.
— Во снах мне было видение от матушки родимой, — с жарким шепотом заговорила Ульяна, увидев потрясение на лице Перовой. — Она сказала, что стрекот все ближе. Он подбирается к нам по жилам.
— По жилам? — У Перовой закружилась голова: количество бреда, исторгаемого Ульяной, превышало все допустимые пределы.
— Жилы пройдут по котловине! Опутают ее! Дотянутся до нас! — Ульяна закивала головой, не сводя с Перовой выпученных глаз. — По жилам придет стрекот!
Перова решила, что Ульяна окончательно рехнулась, но внутри вдруг шевельнулось сомнение: что, если под «жилами» отшельница имела в виду волоконно-оптические кабели, которые через несколько месяцев проложат по котловине — как раз недалеко от заимки Сивцовых?
— Стрекот доберется до нас! — возбужденно продолжала Ульяна. — Себя мне не жалко, стрекот все равно меня убьет. Но Зоя… Она еще совсем маленькая. Вы должны ее спасти!
Перова опешила от напора Ульяны: казалось, еще чуть-чуть, и отшельница в исступлении заломит руки и кинется в ноги геодезисту.
— Стрекот не оставит нас в покое! — тараторила Ульяна, и Перова с трудом разбирала ее невнятную речь. — Но я придумала, как его обмануть. Он не знает про Зою! Она родилась здесь, в котловине, когда стрекот нас не слышал. Рано или поздно он доберется до меня, Петра и Миши, но Зою еще можно спасти! Пару дней назад я увидела маленький вертолет. — Ульяна подняла палец вверх, и Перова догадалась, что она имеет в виду квадрокоптер геодезистов. — Он несколько раз летал над лесом. Я поняла, что люди близко.
— Поэтому вы написали призыв о помощи? Чтобы привлечь наше внимание?
— Вы должны увести Зою! — Ульяна, вцепившись холодными руками в ладони Перовой, вперилась в нее взглядом. — Пока стрекот не добрался до нас!
— Ульяна, но почему вы не можете уйти с Зоей сами?
Отшельница сникла и отпустила руки Перовой.
— Петр не даст, — глухо обронила она. — Он хочет провести обряд. Брат считает, что так мы сможем отвратить стрекот. Раньше это помогало.
Дыхание перехватило, и сердце сжалось в ледяной ком. Перова резко поднялась с лавки и пристально посмотрела на отшельницу.
— Что за обряд?
Ульяна перевела взгляд на отрубленные головы у ног мумии, и Перова без слов поняла ее ответ. В голове словно работал отбойный молоток, гремевший одной-единственной мыслью: Сивцовы собираются принести геодезистов в жертву своей матери!
Перова выскочила из дома, не обращая внимания на взволнованный оклик Ульяны. Она стремглав пересекла пустующую поляну, обогнула избу Сивцовых и влетела в сарай.
— Сергей, быстрее вставай! — бросила она Комарину, который с выражением нестерпимой боли на лице распластался на сундуке. — У нас нет времени, надо срочно уходить!
Комарин приподнялся на локте, удивленно моргая.
— Что случилось? — просипел он.
— Объясню по пути!
Перова кинулась в угол с горой хлама. Покопавшись там, выудила старую швабру и протянула ее Комарину.
— Держи! Вместо костыля!
Она помогла Комарину спуститься с сундука, стараясь не обращать внимания на его болезненные стоны и распухшую голень. Одной рукой он уперся на швабру, а вторую положил на плечо Перовой.
— Нам главное добраться до реки, — прошептала она, потянув Комарина к выходу. — Буров наверняка уже вызвал спасателей.
Когда они вышли из сарая, в глаза Перовой ударил яркий свет, а плечо пронзила острая, раздирающая боль — в него с влажным хрустом вошла стрела. Перова покачнулась, сцепившись взглядом с Мишей, который стоял у кромки леса с луком в руках. Что-то закричал Комарин, но его слова исчезли на периферии сознания: в поле зрения возник Петр и, замахнувшись кулаком, резким ударом в голову вырубил Перову.
* * *
Тьма отступила, будто с головы сдернули душный мешок. Разлепив веки, сквозь пелену перед глазами Перова увидела перед собой лицо Бурова. На нем плясали янтарные отсветы огня — где-то рядом потрескивал костер.
— Костя… — прошептала она.
Перова лежала на правом боку на стылой земле и не могла пошевелиться — должно быть, мышцы затекли от неподвижности: неизвестно сколько она пробыла без сознания. Левое плечо нестерпимо жгло и ныло, голова пульсировала тупой болью в области лба.
Буров молчал, и Перова снова тихо его позвала. Когда зрение сфокусировалось, она разглядела гримасу чудовищной боли, исказившую лицо старого друга. На его раскрытых в агонии губах запеклась кровь, ее потеки виднелись на бороде. Дыхание перехватило: голова Бурова, лежавшая на боку, заканчивалась пустотой — она была отрублена.
Дрожь сотрясла Перову, слезы брызнули из глаз. Потрясение вернуло тело к жизни, и она смогла немного пошевелиться. Лодыжки и руки, заведенные за спину, были плотно связаны веревками; плечо горело от боли — из него по-прежнему торчала стрела. Ублюдки Сивцовы даже не удосужились ее вынуть и перевязать рану. Впрочем, зачем им это делать, если они все равно собирались убить геодезистов?
Перова осмотрела доступное взгляду пространство, стараясь не останавливаться на голове Бурова, и обнаружила чуть поодаль от себя Комарина: связанный по рукам и ногам, он лежал на земле возле большого костра, вздымавшегося к багровому, словно в потеках крови небу. Закатное солнце скрылось за лесом, и на поляну между избой Сивцовых и домом, где хранилась мумия их матери, падали длинные тени от деревьев.
— Сережа, — шепотом позвала Перова. — Сережа, ты слышишь меня?
Комарин что-то промычал в ответ. В отсветах костра на его лице темнели бурые ушибы и влажно блестели свежие ссадины; кровь струйками сочилась из разбитого носа и расквашенных губ. Похоже, он сопротивлялся до последнего, но Петр и Миша — Перова не сомневалась, что это были они — жестоко его избили. Она закрыла глаза, стараясь сдержать душившие слезы. Чувство вины жгло сердце сильнее, чем застрявшая в плече стрела: необдуманная вылазка в таежную глушь на сомнительный призыв о помощи привела к страшной смерти Бурова, и совсем скоро подобная участь ждала их с Комариным.
— Сережа, все будет хорошо, — дрожащим голосом проговорила Перова, хотя сама не верила в то, что говорит. — Мы выберемся отсюда. Ты только держись.
Сбоку послышалось шуршание ног по траве, а затем перед лицом возник Петр, который присел возле Перовой. Когда он заговорил, женщину обдало сладковатой вонью изо рта.
— Очнулась? Мы как раз начали.
Он выпрямился и, схватив Перову за плечи — она вскрикнула от боли в ране, — поставил ее на колени перед костром. В глазах поплыло, но Перова различила Ульяну и Зою, с отстраненным видом сидевших на лавке за жарким полотном костра. Миша подошел к Комарину и, не обращая внимания на крики боли, потащил геодезиста к колоде с воткнутым в нее топором. Внутри у Перовой все сжалось, и липкий страх окутал тело.
— Пожалуйста, не надо. — Из глотки вырвался жалобный всхлип, но Сивцовы его будто не услышали.
Миша бросил Комарина возле колоды и отступил в сторону, когда подошедший Петр вытащил топор из толстого обрубка бревна с потеками свежей крови — на нем отрубили голову Бурову, туловище которого с двумя стрелами в спине лежало чуть поодаль от костра. Должно быть, Миша убил его в лагере и притащил на поляну для обряда жертвоприношения.
Перова отвела глаза, не в силах смотреть на обезглавленное тело Бурова, — и наткнулась взглядом на мумию Анны Сивцовой. Труп женщины, украшенный дешевыми бусами и венком на голове, восседал на стуле слева от костра, на самом краю поля зрения — вот почему Перова не сразу его заметила.
Миша подобрал с земли отрубленную голову Бурова и возложил ее у ног матери.
— Матушка родимая, нас защити, — хором проговорили Сивцовы, и Перова содрогнулась от жуткого осознания: подобный обряд они проводили уже не раз.
Словно подтверждая ее мысли, заговорил Петр:
— Когда мы перебрались с матушкой в тайгу, первое время все было хорошо. — С топором в руке он подошел к телу Бурова и оттащил его в сторону. — Стрекот не мог нас найти. Матушка родила Мишу. Мы жили в безопасности. Но потом появились люди.
Перова вспомнила отрубленные головы бородатых мужчин. Петр, вернувшись к костру, продолжал:
— Двое охотников. У них была рация. А вместе с рацией пришел стрекот. Он был в ярости, ведь мы его обхитрили. Когда охотники включили рацию, стрекот напал на матушку. Она умерла.
— И в отместку вы убили охотников? — тихо спросила Перова. На нее вдруг навалилось парализующее безразличие: происходящее напоминало чудовищный кошмар, и ей хотелось, чтобы он поскорее закончился.
— Мы принесли их в жертву, — оскалился Петр, будто слова Перовой о мести оскорбили его. — Разбили рацию. И стрекот ушел.
— Но он появился снова! — Ульяна вскочила со скамьи, с вызовом глядя на брата. – Твоего обряда надолго не хватает!
Петр с ухмылкой выдержал взгляд Ульяны, и та, виновато опустив голову, села на место. Зоя, испуганно хлопая глазами, прижалась к ней. Похоже, девочке не впервые приходилось видеть ссору отца и матери.
— Обряд помогал раньше — поможет и сейчас. — Петр, уставившись на Ульяну, хищно облизнулся: алый язык скользнул по узким губам. — Когда я убил охотников, стрекот оставил нас в покое. Но из-за тебя он снова чуть нас не нашел! Зачем ты написала слово на берегу?!
— Я хотела спасти Зою! — с отчаяньем выкрикнула Ульяна, прижав к себе дочь. — Стрекот все равно до нас доберется, матушка сказала об этом во сне! И твои обряды больше не помогут.
Пока Петр и Ульяна выясняли отношения, Перова судорожно соображала, как выбраться из плена сумасшедших фанатиков. Ее руки и ноги связаны, рана на плече кровоточит — далеко ей не убежать, не говоря уже о том, что она просто не сможет бросить Комарина. Оставалось надеяться, что Буров успел вызвать спасателей из Вышегорска, и сейчас их вертолеты и дроны прочесывают лес. Каждая минута имела значение, поэтому Перова решила как можно дольше тянуть время, заваливая Сивцовых вопросами.
— Кем были другие люди, которых вы принесли в жертву матушке? — спросила она, когда Петр с едва скрываемым раздражением отвернулся от Ульяны.
— Еще двое охотников. — Он посмотрел на Перову, и та содрогнулась от холодной решимости в его глазах: ради своих убеждений он был готов убивать. — И двое зэков. Сбежали из колонии, бродили по тайге и нашли наш дом. У них не было рации, но они хотели нас убить. Но матушка родимая нас уберегла. В благодарность мы снова провели обряд.
Перова прикрыла глаза. Она хотела указать Петру на примитивность и нелогичность убеждений Сивцовых, но побоялась спровоцировать его гнев. У нее сложилось представление о безумии, охватившем семейство отшельников. Без матери и отца, оторванные от мира, Петр и Ульяна остались с маленьким Мишей на руках в заброшенной деревне. Они научились охотиться и защищать свой дом от диких зверей и непрошенных гостей. Повзрослев, Петр и Ульяна оказались не в силах противиться зову природы, и на свет появилась Зоя. Одинокие, испуганные и растерянные, Сивцовы придумали собственную веру, чтобы хоть как-то объяснить — и оправдать — сумасшествие матери, из-за которого они оказались изолированными от мира. Ее мумия стала их божеством, и как любое божество, она требовала жертвоприношений.
— Почему вы не похоронили матушку? — собравшись с мыслями, спросила Перова.
— Мы были потрясены ее смертью. — Петр окинул взглядом родственников: Ульяна и Зоя, притихнув, сидели на лавке, Миша замер возле лежавшего у колоды Комарина. — Оставили ее тело в доме, а когда заглянули в него спустя несколько недель, то обнаружили матушку целой. Она словно говорила нам, что всегда будет с нами. И защитит нас от стрекота.
— Даже если стрекот существует… — начала Перова, но Петр ее резко оборвал:
— Стрекот существует! — гневно выпалил он. — Не смей сомневаться!
— Хорошо. — Перова покорно закивала, лишь бы не выводить Петра из себя. — Но почему он вас преследует? Почему убил вашу маму?
Петр скривился, словно вопрос Перовой показался ему настолько нелепым, что даже не требовал ответа.
— Потому что матушка раскрыла его секрет, — процедил он.
— Какой секрет?
Петр опасливо глянул на мумию матери, словно прося у нее разрешения открыться Перовой. Наконец он пришел к какому-то заключению и ответил:
— Стрекот — это враждебная форма жизни. Он обитает там. — Петр осторожно указал пальцем на темнеющее небо. — Передвигается среди звезд. Ищет пристанище. И если находит его, то рано или поздно уничтожает все живое.
— Об этом вам рассказала мама?
Петр кивнул:
— Она общалась со стрекотом. Он жил у нас дома — в радио и телефоне. И когда матушка поняла его намерения, то решила о них рассказать. Стрекот рассердился. Он хотел уничтожить всех людей, но матушка могла ему помешать. Поэтому стрекот сначала убил отца и сестру, а потом добрался до матушки.
Перова выдохнула, собираясь с духом: она больше не могла держать в себе то, что давно хотела сказать.
— Петр, – мягко начала она, — с того момента, как вы сбежали в тайгу, прошло уже двадцать восемь лет. Но мир по-прежнему живет своей жизнью — там, за лесом и за горами. Никакой стрекот его не уничтожил. Человечество не исчезло, и если ему что-то и угрожает, то явно не сигнал из космоса.
Гневная судорога исказила лицо Петра.
— Мы живы благодаря матушке родимой! — выкрикнул он. — Она нас защищает!
Петр схватил Комарина за волосы, рывком кинул его на колоду и, замахнувшись топором, мощным ударом отрубил голову. Все произошло так быстро, что Перова не успела осознать увиденное: мгновение назад перед ней стоял Петр, бубнивший свой бред, — и вот уже возле колоды лежит голова Комарина, а из его шеи хлещет кровь, заливая смятую траву. На лице Комарина застыло удивленно-испуганное выражение, будто он до самого конца не понимал, что случится дальше.
Миша расплылся в довольной улыбке и что-то тихо забормотал. Ульяна замерла на лавке с обреченным видом, словно происходящее подтверждало все ее опасения. Зоя спрятала лицо у груди матери; тело девочки сотрясала мелкая дрожь. Петр с окровавленным топором в руке приблизился к Перовой.
— Ублюдки! — закричала она и повалилась на землю. — Нет никакого стрекота! Вы просто больные ублюдки! Твари!
Перова трепыхалась, дергая руками и ногами в тщетных попытках освободиться от веревок. Из-за резких движений стрела с хрустом переломилась, и плечо взорвалось жгучей болью. Перова крутилась на земле, обезумев от страха, бессилия и ярости, раздиравших ее на части.
— Угомонись, — неожиданно мягко сказал Петр, подойдя к ней ближе. — Твоя смерть защитит нас от стрекота.
— Стрекота нет! — проорала Перова, захлебываясь в слюнях и слезах. — Очнитесь! Больные психи!
Петр, не обращая внимания на истерику Перовой, склонился над ней, намереваясь вцепиться за волосы или плечо, как вдруг замер и удивленно посмотрел на небо. Миша, Ульяна и Зоя последовали его примеру, и Перова, перестав вертеться на земле, подняла взгляд.
Над поляной, тихо жужжа, завис квадрокоптер — он был гораздо больше размером, чем дрон геодезистов, и под его брюхом чернел глазок видеокамеры. Беспилотник, словно заметив прикованное к нему внимание, опустился чуть ниже, и Перова с облегчением поняла, что где-то неподалеку им управляет оператор, который в режиме реального времени видит все то, что происходит на поляне. Значит, помощь совсем близко.
Миша взревел так громко и истошно, что Перова дернулась от неожиданности. Схватившись руками за голову, он повалился на землю и, хрипя, забился в конвульсиях.
— Стрекот! — в ужасе выкрикнул Петр. — Стрекот нас нашел!
Замахнувшись, он швырнул топор в квадрокоптер — и промазал. Дрон на мгновение взмыл выше, но потом снова опустился, облетая сборище у костра. Похоже, человек, им управлявший, не мог поверить собственным глазам: происходившее на поляне напоминало безумную пляску смерти.
Ульяна, упав на четвереньки, с животными хрипами ползала по земле, сотрясаемая чудовищными конвульсиями. Из ее ушей, носа и рта струйками стекала кровь, а выпученные глаза превратились в два пунцовых шара. Такое же лицо было у Миши: дергаясь в спазмах, он распластался на земле, разбрызгивая во все стороны кровь и слюни. Петр повалился на живот рядом с ним. Его била крупная дрожь, голова моталась в разные стороны, из горла вырывался сдавленный стон. Лишь только Зоя, замерев на лавке, в оцепенении наблюдала за тем, как один за другим умирают ее родственники. На лице девочки читался запредельный ужас, и на мгновение Перова почувствовала к ней жалость.
Ульяна, неловко загребая слабеющими руками, подползла к дочери. Казалось, что глаза отшельницы лопнули: покрасневшие, они сочились кровью, которая стекала по худым щекам; рот пузырился розовой пеной.
— Стрекот… — с трудом, словно горло раздирали осколки стекла, просипела Ульяна, слепо глядя на дочь. — Теперь он знает тебя. — Повернув голову к Перовой, она шепотом прохрипела, разбрызгивая кровь изо рта: — И тебя.
Всхлипнув в последний раз, Ульяна обмякла рядом с застывшими телами братьев. Дрон опустился ниже, облетая трупы Сивцовых и мумию их матери, безразличную к смерти детей. Потом он на несколько секунд завис над Перовой. Слезы вперемешку с грязью жгли глаза, мешали сфокусировать взгляд, но она знала, что спасатели ее видят. Скоро они будут здесь, и этот чудовищный кошмар закончится. Горько зарыдав, Перова нашла силы, чтобы кивнуть квадрокоптеру головой: я здесь, я жива.
* * *
Спустя три дня, находясь в палате Вышегорской районной больницы, Перова с трудом могла объяснить, что произошло в тот вечер на поляне позади избы Сивцовых: отшельники — все, кроме маленькой Зои — умерли в необъяснимых муках, когда из-за леса появился квадрокоптер спасателей МЧС. Возможно, Сивцовы стали жертвой массового психоза или какого-то заболевания.
Именно так Перова сказала следователю, когда тот пришел побеседовать с ней, как только врачи разрешили посещения. Медики извлекли стрелу из плеча, обработали рану и наложили швы — к счастью, крупные сосуды и нервы не пострадали. Перову обещали выписать через несколько дней, и она не могла дождаться момента, когда улетит в родной Питер — подальше от забытой Богом котловины, в которой она потеряла Бурова и Комарина. При воспоминании о мертвых друзьях у нее сжалось сердце, а на глаза навернулись слезы, но Перова сдержалась и, стараясь быть последовательной, рассказала следователю обо всем, что произошло. Тот внимательно ее слушал, изредка делая пометки в блокноте.
Когда Перова закончила, то на мгновение задумалась — мог ли вымышленный стрекот стать причиной внезапной смерти отшельников? Если верить записям в дневнике Анны Сивцовой и словам Ульяны, мифический сигнал из космоса, будучи пойманным на Земле, обитал в приборах с электромагнитным излучением. Квадрокоптер, подлетевший к поляне за избой Сивцовых, в режиме реального времени передавал видеосигнал по спутниковой связи, а это значит, что стрекот — если предположить, что он существует — мог таким образом подобраться к отшельникам.
Перова содрогнулась от мысли о том, что сумасшедшие бредни Сивцовых могли оказаться правдой. Она вспомнила скептичную ухмылку следователя, когда передавала ему слова Ульяны и Петра о стрекоте, и устыдилась своих опасений. Сивцовы, Буров и Комарин были мертвы — и ничто теперь не имело значения, кроме одного:
— Как Зоя? — спросила Перова, когда следователь закончил писать в блокнот.
Она знала, что девочку определили в детдом, и собиралась ее повидать перед отъездом в Питер. Перова чувствовала себя навеки связанной с Зоей общей трагедией: девочка потеряла всех родственников, Перова — близких друзей. Они бы не умерли, если бы не отчаянная попытка Ульяны спасти дочь от несуществующей угрозы.
При упоминании Зои следователь вдруг помрачнел. Захлопнув блокнот, он сухо сказал:
— Она умерла. — Следователь поднялся со стула и, направившись к выходу, уже в дверях пояснил обомлевшей от шока Перовой: — Все эти дни она ни с кем не общалась, не подпускала к себе психологов. Сегодня утром ее нашли в комнате под кроватью. Похоже, она забилась туда от страха. Причина смерти выясняется.
Следователь кивнул на прощание и вышел, оставив Перову в ледяном потрясении от услышанного.
* * *
Уснуть она не могла, поэтому попросила у медсестры снотворное. За окном палаты горели звезды — далекие и равнодушные, они излучали смертельный свет в бескрайнюю черноту.
Мысли о случившемся не выходили у Перовой из головы. Она перевернулась на бок, зацепившись взглядом за старый радиоприемник, висевший на стене. Интересно, работал ли он?
Снотворное, растворяясь в крови, замедляло ход мыслей, превращая их в вязкую патоку. Засыпая, на краю сознания Перова уловила тихий шум — словно то был голос чего-то древнего, чужеродного и враждебного, доносившийся из темных глубин космоса.
Она услышала стрекот.
* * *
Спасибо, что прочитали) Группа ВК с моими рассказами: https://vk.com/anordibooks Подписывайтесь)