В последнее время городок Хергисвиль в центральной Швейцарии, на берегу известного и любимого туристами и самими швейцарцами Фирвальдштетского (или Люцернского) озера, пользуется дурной славой.
Кровавая рука:
Этим летом и осенью сразу несколько человек после созерцания заката на берегу Фирвальдштетгерзее оказались в местной больнице. Характерен случай с одной пожилой англичанкой: у нее случился инсульт. В госпитале она, придя в себя, повторяла странные слова: «Рука в озере». Фраза, загадочная для непосвященных, сразу стала понятна местным врачам. Оказалось, окровавленная человеческая рука, о которой упоминается в древних хрониках, снова стала показываться по вечерам над водой озера, пугая тех, кто стал свидетелем странного события. Но что это такое, чья рука? Предание гласит: самого Понтия Пилата. Да-да, того самого древнеримского наместника, прокуратора Иудеи, который позволил распять Иисуса Христа… Рука умывшего руки.
Не верится, что Пилат оказался в Швейцарии? Обратимся к топонимике, науке о географических названиях. Горный массив Пилатус в тихой и благополучной Швейцарии расположен на границе двух ее кантонов - Обвальден и Нидвальден. Многие туристы и местные жители любуются также горной вершиной Пилатус высотой 2132 метра. Пилатус - то есть Пилат? Откуда же такое название в Альпах?
Убийца или жертва?:
Что мы знаем о Понтии Пилате? Историки не отрицают существования этого человека, о котором говорится в Евангелиях. Он умер в возрасте 49 лет. Пилат попал в опалу, был сослан. Римский император Тиберий не жаловал прокуратора после неудачной «работы» того в мятежной провинции Иудее. Напомним, что о Понтии Пилате писали еще античные историки: Иосиф Флавий в труде «Иудейская война» и великий Тацит. Евангелия тоже говорят о нем весьма подробно.
Вы, конечно, помните евангельский рассказ. По иудейской традиции, один из троих осужденных на смерть преступников мог быть помилован. Пилат хотел отпустить странного назаретянина Иисуса, которого ученики назвали посланцем Божьим, мессией, Христом. Однако неистовая толпа требовала отпустить разбойника и убийцу Варавву. Иисус же должен был погибнуть мучительной смертью.
Римский наместник Иудеи Понтий Пилат пошел на поводу у обезумевших людей - в конце концов, ему было все равно. Однако прокуратор чувствовал, что Иисус достоин жизни. Нежелание провоцировать бунт взяло верх над совестью и интуицией. Пилат отдал толпе Варавву - жить. Но перед этим прокуратор публично на глазах у всей толпы перед дворцом умыл руки. Так он хотел показать согласно древнему обычаю, что снимает с себя ответственность за грех. Именно с тех пор и говорят «умыть руки», что значит «устраниться от ответственности за содеянное». Пилата мучили сомнения. Он все время повторял, что «невиновен в крови Праведника Сего»… Прокуратор не хотел, как говорится, подливать масла в огонь: вызывать бунт своим решением.
После распятия и кажущейся смерти Христа Пилат не мог успокоиться. Что есть истина? Каково должно быть правосудие? Он не находил ответа. Вечером, собираясь пить вино и ужинать, Пилат потянулся к чаше и вдруг увидел пятно в виде креста на руке. В ужасе прокуратор пытался смыть кровавую отметину, но та лишь увеличивалась, постепенно покрывая всю руку. «Окровавленная» рука осталась такой навсегда. Пилат впал в депрессию. Жена его, понимая, что произошло, пыталась как-то приободрить мужа, но все было тщетно. Прокуратор предавался тяжелым раздумьям, ничто его не радовало. Он по существу забросил управление сложной провинцией, где бунты вспыхивали постоянно. До Рима доходили слухи о беспорядках в Иудее и странном поведении Пилата.
Взбешенный император Тиберий потребовал отчета. Понтий Пилат предстал перед императором, как когда-то Иисус перед ним самим. Тиберий был суров, и Пилата бросили в темницу. Власть пощадила аристократа, правда, по-своему: прокуратору предложили выбрать смерть - либо публичная казнь, либо самоубийство. Тот, как настоящий римлянин, выбрал самоубийство - страшный грех согласно учению Христа.
Путь после смерти:
Посмертная судьба Пилата скрыта под покровом тайны. Только легенды рассказывают нам о том, что произошло с телом прокуратора.
Бездыханное тело Пилата, перерезавшего себе вены в теплой ванне, бросили в воды Тибра и они мгновенно окрасились в цвет крови. Начался небывалый проливной дождь, разразилась гроза. Тибр вышел из берегов. В ужасе римляне спасали себя и свое имущество из кровавых вод.
Тиберий понял связь бедствия с выброшенным в реку телом Пилата. По приказу императора рабы выловили его из реки… Тибр успокоился, наводнение прекратилось, небо расчистилось от черных туч.
Тиберий придумал, что делать с проклятым телом Пилата: увезти его подальше от Рима, в глубь необозримой империи, простиравшейся от Атлантики до азиатских пустынь. Труп повезли в дикую Галлию, которая теперь зовется Францией. Легионеры бросили тело Пилата в полноводную реку Рону в районе современного города Вьенн. Однако ужасы наводнения в Риме повторились и тут. Римляне и местные жители спасались от разъяренной стихии. Рона уносила целые поселения и укрепленные римские форпосты. Солдаты поняли: мертвое тело проклятого Понтия Пилата приносит беду, где бы оно ни оказалось.
Приказ императора нужно было выполнять. И легионеры двинулись дальше в глубь завоеванных территорий вверх по Роне. Так они достигли берегов Женевского озера. Измученные походом, римляне попытались попросту утопить тело Пилата в этом огромном водоеме. Однако не тут-то было. Невообразимой высоты волны обрушились на берега спокойного до того озера. Речушки, впадающие в Женевское озеро, повернули свои воды вспять. Поселения на берегах были разрушены. Люди спасались от взбесившейся стихии. Кстати, археологические раскопки на берегах Женевского озера и исследования геологов подтвердили тот факт, что около двух тысяч лет назад на тихом и спокойном альпийском озере возникло странное цунами.
И римляне двинулись дальше с выброшенным на берег телом проклятого навсегда Пилата. Они миновали свое мощное укрепление и городок (сейчас на этом месте находятся город Ньон и археологический музей римского времени).
Багровые воды:
Легионеры дошли до еще одного большого водоема, который позже назовут Фирвальдштетским, «озером четырех кантонов». Римляне молились своим богам, чтобы воды этого озера приняли, наконец, тело прокуратора. Несколько скрытых христиан, которые были среди других людей в походной колонне, тоже молились Господу о погребении тела грешника. Наконец, вечером тело Пилата, скрытое в свинцовом гробу, было опущено в воды Люцернского озера.
Все ждали: что же будет дальше? Не возмутятся ли воды озера? Но вода оставалась тихой. Только в один миг она внезапно стала кроваво-красной. И из нее вдруг показалась рука прокуратора! Показалась и исчезла…
Страх охватил всех присутствующих. После беспокойной ночи солдаты отправились в обратный путь, не оглядываясь. Они хотели поскорее вернуться в Рим и рассказать императору о конце своей миссии и страшных знамениях, свидетелями которых стали.
С тех пор дурная слава сопутствовала этим местам. Неожиданные ураганы, наводнения, удары молний стали чуть ли не обычными в окрестностях городка Хергисвиль. Раз в году испуганные местные жители видели Понтия Пилата в багряных одеждах, который возвышался над водой посреди озера. Призрак прокуратора всегда появлялся в Страстную пятницу.
Говорят, что в 1585 году один пресвитер из Люцерна усердно молился, служил мессы и, наконец, освятил воды Фирвальдштетского озера. Понтий Пилат и его кровавая рука перестали пугать людей. Но перед началом Второй мировой войны страшные видения возобновились. В последнее время они снова наводят ужас на швейцарцев и гостей страны. Что это означает, пока неизвестно…
«Золотая серия» библиотечки газеты «Тайны XX века», «Вампиры и зомби. Все о живых мертвецах», 2012г.
(с) Октавиан Август после известия о поражении римлян в Тевтобургском лесу.
ПРЕДЫСТОРИЯ. НЕПОКОРНЫЕ ГАЛЛИЯ И ГЕРМАНИЯ
По свидетельству древнеримского историка и писателя Светония, консул и император Рима, великий понтифик и трибун, «отец отечества» и первый принцип Гай Юлий Цезарь Октавиан Август после известия о страшной резне в Тевтобургском лесу не брился и не стригся несколько месяцев, бился головой о стены и повторял одну и ту же фразу. Quintili Vare, legiones redde! Поражение римского войска шокировало не только Августа и всю римскую элиту, являясь пятном на блестящей эпохе правления Октавиана. Pax romana, так долго строившийся Августом, треснул по швам, но нам стоит поговорить подробнее о причинах и предпосылках римской катастрофы.
Октавиан Август.
Начнём с взаимоотношений германцев с римлянами. Отправимся в далёкое прошлое, когда Рим был республикой со своими внешними и внутриполитическими проблемами.
В первый раз Рим столкнулся с германцами в 113 году до н. э., племя кимвров разгромило римскую армию в северо-восточных Альпах, а затем германцы прошлись по всей Северной Италии и Галлии. Спустя 60 лет Гай Юлий Цезарь, движимый честолюбием и жаждой славы, отправляется на покорение Галлии и около 50–48 года покоряет новые земли. Одной из причин войны, кстати, так называемой casus belli, стало массовое переселение галлов к югу, где уже была устроена римская провинция Нарбонская Галлия. Галлы начали миграцию по той причине, что их начали теснить германские племена.
Карта миграции кимвров, тевтонов и амбронов, а также самые известные битвы с римлянами.
Цезарь дважды пересекал реку Рейн, чтобы сразиться с германскими племенами, однако эти битвы были безрезультатными стычками, и германцы просто уходили от римлян в леса и болота. Римский полководец понял, что у него не хватит сил для полномасштабного завоевания Германии, и предпочёл удалиться назад в Галлию, где у него были определенные проблемы.
На ближайшие десятилетия интерес римлян к Германии и отчасти Галлии угас по той причине, что республику сотрясли гражданские войны. Те самые легионы, размещенные до этого в Галлии, были выведены Октавианом для решающей битвы с Марком Антонием в битве при Акциуме. Потребовалось совсем немного времени, чтобы галлы восстали, и подавить их смогли только в 28 году до н. э. Для удобства управления территории Галлии Октавиан разделил её на три мелких провинции. Такова была ситуация в Галлии.
Что касается земель за Рейном, на которых жили германцы, то у исследователей нет источников, которые бы ответили на вопрос о политике Августа в отношении этих земель.
Когда Галлия вошла в состав Римской республики, а чуть позже — в Римскую империю, провинция начала развиваться и укрепляться, тем самым представляя отличную и малозащищенную мишень для набегов германских войск. Поэтому первая теория историков гласит, что Август хотел сделать из Рейна лимес, то есть укрепленную границу, которая должна была защищать Галлию от вторжения варваров. Другие же исследователи полагают, что Октавиан делал ставку на сосредоточение войск в самых опасных местах империи, где могли бы вспыхнуть восстания или нападение со стороны третьей стороны. Таким образом, северо-восток Галлии представлял из себя то самое место, где могли быть расквартированы несколько легионов.
Как бы там ни было, но на дальнейшее принятие решения Августа повлияла битва, состоявшаяся в 16 году до н. э. Через Рейн перешли германские племена сигамбров, узипетов и тенктеров и в долине реки Маас нанесли ощутимое и тяжелое поражение Марку Лоллию, который командовал V легионом Жаворонков. Сама битва была названа «катастрофой Лоллия», однако она нанесла ущерб не только престижу Лоллия, но и всей Империи. V легион, который был создан в 52 г. до н. э. самим Гаем Юлием Цезарем, потерял в битве при Маас свой штандарт, однако распущен не был. Вероятно, это столкновение римлян с германцами стало тревожным звоночком для Октавиана, и он решил пересмотреть свою парадигму внешней политики.
Началась реорганизация галльских легионов. В 15 г. до н. э. Октавиан посылает своего пасынка Друза Старшего в Галлию, где тот методично начинает подавлять восстание. Но его также интересовала и обстановка на Рейне. Друз построил несколько постоянных лагерей вдоль Рейна и заключил союз с батавами, которые проживали в дельте этой реки. В общем, Друз готовился к предстоящей кампании серьёзно, историки полагают, что в его распоряжении было целых семь легионов. За один только 12-й год (до н. э.) он сумел заключить союз с фризами, племя хавков признало верховенство Рима, а войско другого германского племени — бруктеров было разбито.
Кампания Друза с 12 по 8 гг. до н. э.
Весной, после зимовки легионов в Галлии, Друз вновь отправился на границу с Германией, на этот раз ради мщения. Он сумел разбить племена узипетов и тенктеров, которые пятью годами ранее нанесли серьёзное поражение Марку Лоллию. Римские войска достигли реки Везер, однако повернули назад на зимовку в Галлию. На обратном пути легионы Друза подверглись нападению со стороны племени херусков, которые устроили им засаду, которая известна в историографии как битва при Арбало. Друз вышел из битвы победителем и наголову разбил херусков на их же территории, после чего войска провозгласили Друза императором — почётное звание.
Последующие два года кампания в Германии складывалась для римлян вполне успешно, местные племена между Рейном и Везером были усмирены, пять легионов, который принимал участие в кампании, отомщены, а слава Рима была вновь восстановлена. В 10 году до н. э. Друз сокрушил племя маркоманов, которые были частью свевов — суперсоюза племен, которые проживали на территории современной восточной Германии. В 9 году до н. э. из Италии возвращается некто… Маробод, который пользовался благосклонностью императора Октавиана. Маробод становится королем маркоманов и, понимая, что его племя не может соперничать с римлянами, Маробод со своим народом мигрировал восточнее, в то самое место, которое в будущем будет называться Богемией.
Друз Старший
К сожалению, в 9 году до н. э. Друз упал с лошади и через месяц умер от инфекции.
Однако римляне продолжали форсировать завоевание германских земель. После трагической смерти Друза для Октавиана стало очевидным, кто будет его наследником престола. Тиберий, будущий император Рима, уже в 12 году до н. э. получил военные посты в германских землях и в Паннонии (совр. Австрия, Словения, Венгрия), кстати говоря, которую он и завоевал.
Тиберий начал компанию против племени сикамбров, которые жили на территории среднего Рейна. Считается, что из этого племени вышел полулегендарный древнегерманский рекс (король) Меровей, основатель франкской династии Меровингов. В 8–7 годах до н. э. Тиберий покорил сикамбров и насильственно переселил их в провинцию Белгику. Казалось бы, вся западная Германия была покорена, однако из-за внутренних семейных обстоятельств Тиберий ушёл в изгнание на остров Родос.
Походы Тиберия
Тиберия сменил Луций Домиций Агенобарб, который подавил несколько последующих восстаний и был последним римским полководцем, кто пересёк границы реки Эльбы. После этого восстания прекратились на какое-то время, что ввело римлян в ложное успокоение. Между германцами и римлянами устаканились отношения, и наступил относительный мир, торговля начала процветать.
Но процветало и королевство Маробода. Маркоманы находились от границ Рима относительно далеко, однако Август считал, что это племя представляет опасность для империи. Он повелел своему пасынку Тиберию, которого вынужденно вернул в Рим в 4 году нашей эры, напасть на маркоманов. Тиберий собрал очень внушительную силу в виде двенадцати римских легионов и отправился с ними против Маробода.
Однако в этот раз боги были не на стороне римлян. Вспыхнуло очень крупное «Великое Иллирийское восстание», которое продолжалось четыре года, с 6-го по 9-й год н. э. Тиберию пришлось прекратить свою кампанию против Маробода и перебросить 8 легионов в Иллирию.
В таком контексте и произошла битва в Тевтобургском лесу. Теперь стоит перейти к героям этого сражения.
КВИНТИЛИЙ ВАР
Квинтилии — древний патрицианский род, к моменту правления Октавиана изрядно обедневший. Несмотря на своё происхождение, этот род никогда не пользовался особым влиянием в Риме. Первым и последним представителем рода, кто получал должность консула, был некто Секст Квинтилий Вар в 453 году до н. э.
Отец Публия Квинтилия Вара, тоже Секст, являлся сенатором и служил квестором в 49 году до н. э. Известно, что он примкнул к сенаторской партии во время гражданской войны против Цезаря. Некоторые из историков полагают, что он имел причастность к убийству Цезаря, хотя и завершил свою жизнь бесславно. Он был одним из тех, кто совершил самоубийство после битвы при Филиппах в 42 году до н. э., где войско Октавиана и Марка Антония сокрушило последнюю республиканскую армию Брута и Кассия. Публий Квинтилий Вар родился за 4 года до смерти отца, то есть в 46 году до н. э.
Несмотря на политику своего отца, Публий стал поддерживать Августа, что неудивительно. К совершеннолетию Вара как таковой республиканской оппозиции уже не осталось, нарастал конфликт между Октавианом и Марком Антонием, который закончился только в 31 году до н. э., в битве при Акциуме. Как бы там ни было, Публий Квинтилий Вар был сторонником Октавиана, о чем говорит и его женитьба на Випсании Марцелле, дочери Марка Випсании Агриппы, который являлся ближайшим другом и одним из лучших полководцев Октавиана Августа. Так, Квинтилий Вар стал близким другом не только Агриппы, но и Августа, что сулило ему успешную политическую карьеру.
Памятник Публию Квинтилию Вару в германском Хальтерн-ам-Зе.
Известно, что Вар стал квестором в 22 году до н. э., хотя на тот момент ему было только 24 года (эту должность могли занимать люди, которым исполнилось 30). После этого Публий Квинтилий Вар сопровождал Августа в его поездках по восточным провинциям империи в 22–19 годах до н. э. Это еще больше укрепило его репутацию в сенаторских кругах, и в 12 году до н. э. он уже был избран консулом. Когда его сват Марк Агриппа умер в 12 году до н. э., он произнес свою надгробную речь вместе с будущим императором Тиберием.
Вар пользовался не только благосклонностью Октавиана, но и его доверием. Об этом говорит то, что Август назначил его наместником в таких важнейших провинциях, как Африка (8–7 гг. до н. э.) и Сирия (с 6 по 4 гг. до н. э.). Но почему эти провинции были такими важными?
Африка и Сирия были богатыми провинциями с плодородными землями, благоприятным климатом и развитой сельскохозяйственной инфраструктурой. Эти регионы играли ключевую роль в обеспечении Рима зерном, маслом, вином и другими ресурсами, необходимыми для поддержания населения и армии. Кроме того, Сирия располагалась на важном перекрестке торговых путей и имела стратегическое значение для контроля над Востоком, где постоянно происходили стычки с парфянами и необходимо было развязывать клубки политических интриг с прикавказскими государствами. Африка была ключевым регионом для контроля над средиземноморскими морскими путями и обеспечения безопасности империи.
Между тем Сирией управляли также надёжные люди, которым Август доверял, так как эта провинция была богатой и, соответственно, жажда наживы могла бы погубить любого. Известные правители Сирии в правления Августа, например Луций Волузий Сатурнин или Гай Сентий Сатурнин, были людьми честными и располагали доверием Октавиана. Это свидетельствовало лишь о том, что Август действительно доверял Вару.
Вар принимает варваров.
Как бы там ни было, но правление Публия Квинтилия Вара в Сирии запомнилось своей суровостью, жестокостью и высокими налогами. После смерти того самого известного царя Иудеи Ирода Великого, который был подконтрольным римским правителем, в провинции вспыхнуло восстание. Квинтилий Вар жестко подавил еврейское восстание и распял около 2000 повстанцев. Еврейский историк Иосиф Флавий, который писал об этом событии спустя десятилетия, положительно отзывается о времени правления Вара в Иудее, в то время как римский историк Веллей Патеркул обвиняет Вара в коррупции и взяточничестве. Кто из них прав — неизвестно, но допустим, Иосиф Флавий часто заигрывал с Римом и обелял его, чтобы примирить свой народ с римским. Оставим это, понимая, что слухи не появляются на пустом месте.
Между 10-м годом до н. э. и 6-м годом нашей эры товарищ Вара — Тиберий окончательно, как сам он считал, усмирил германские племена на берегах Рейна. Однако после Великого Иллирийского восстания сам Тиберий отправился в Иллирию, рекомендовав пост наместника Германии Вару, с чем Август согласился. В 7-м году нашей эры Публий Квинтилий Вар становится пропретором провинции Германия.
Карта Иллирийского восстания
В его распоряжении было пять легионов, два из которых были расквартированы в Майнце (лат. название — Могунтиакум), на самом Рейне Вар командовал XVII, XVIII и XIX легионами. Я думаю, все знают печальный исход Тевтобургской битвы, поэтому мне хотелось бы кратко поговорить об этих легионах, которые были уничтожены и навсегда расформированы.
Все три легиона были основаны в 41 году до н. э. самим императором Августом. Как считают историки, они были созданы для борьбы с Секстом Помпеем, который являлся сыном Гнея Помпея Великого, противника Цезаря. База Помпея, который являлся противником Октавиана, была в одном из самых важных для Римской республики и империи географическом месте — Сицилия, брюхо всей Италии. Секст Помпей часто использовал морские набеги, а также угрожал поставкам зерна в Рим. Считается, что эти три легиона были обещаны Марку Антонию для войны с парфянами, однако после битвы при Акциуме были расквартированы в Галлии. Ветераны XIX легиона после войны с Марком Антонием были поселены недалеко от Пизы, а остальная часть легиона была размещена в Кёльне, на границе Рейна. Известно, что все три легиона участвовали в кампаниях по покорению Германии, сначала под командованием Друза Старшего (13–9 гг.) и Тиберия.
Если не брать в расчёт различных ауксилариев и вспомогательных войск, под командованием Вара оказалось около 25 000 человек, что составляло около 20% действующей римской армии. Части историкам эта цифра кажется завышенной, однако, если и так, то завышена она ненамного. Германия была провинцией приграничной и довольно взрывоопасной, вероятно, что в этих землях пытались укомплектовать легионы по максимуму.
Однако неизвестно точное число людей, которые принимали участие в битве при Тевтобургском лесу. Из пяти легионов Вара только три из них оказались в западне, это около 15 000 человек плюс около 4000 тысяч вспомогательного войска. Считается, что с тремя легионами шёл и обоз с гражданскими лицами, в основном торговцами. Таковы были силы Публия Квинтилия Вара перед битвой, теперь же стоит рассмотреть того самого человека, который сумел одержать знаменательную победу над непобедимыми римскими легионами.
АРМИНИЙ
1/4
Статуя Арминия.
Арминий, который в будущем стал символической фигурой в Германии в период подъема национального сознания, родился в 17 году до н. э., был сыном вождя племени херусков Сегимера. Кстати говоря, неизвестно, был ли Сегимер одним из тех, кто возглавлял херусков в засаде на армию Друза в битве при Арбало. Однако мы знаем, что впоследствии Друз оставлял некоторые римские войска на зимовке на земле херусков, которые после его кампании становятся союзниками Рима. Оба его сына были отправлены в Рим, возможно, в качестве заложников. Сегимер во главе херусков участвовал в борьбе Тиберия против германских племён квадов, семнонов и лангобардов.
У Арминия был брат Флав, они оба были военачальниками в римской армии (1 г. до н. э. — 6 г. н. э.), хорошо говорили на латыни и, естественно, получили отличное военное образование. Оба сына Сегимера получили римское гражданство и статус всадника (эдакий богатый средний класс, который пользовался известным влиянием в Риме). Известно, что в 4 г. н. э. Арминий служил в недавно покорённой Тиберием Паннонии, но вернулся на родину в следующем году. Через два года в Паннонии произойдет очень важное и болезненное для Рима Великое Иллирийское восстание. Все эти факты хорошо говорят о том, что Арминий прекрасно знал не только о римской политике, но и военную тактику, манёвры легионов, их построения против германцев.
Однако мне интересно до сих пор, что же так повлияло на взгляды Арминия на Рим? Замышлял ли он предательство с самого начала, был ли он настроен к Риму враждебно с тех пор, как стал их заложником, или на германца повлияли совершенно другие обстоятельства?
Интересный факт: брат Арминия — Флав остался в Паннонии, будучи военачальником в ауксилии (вспомогательные римские войска, которые набирались из союзных Риму народов). При осаде далматинского города Андетриум во время Великого Иллирийского восстания Флав потерял глаз в тот же самый год, когда его брат разгромил три римских легиона в Тевтобургском лесу.
Некоторые из историков полагают, что на Арминия повлияла засада, устроенная херусками при Арбало в 11 году до нашей эры. Римская армия действительно попала в засаду, устроенную германцами, однако Друз Старший перегруппировал свои войска и с хладнокровием перебил много херусков, выйдя из битвы победителем. Если верить дате рождения Арминия, то на тот момент ему было всего лишь шесть лет. Но! Мы не располагаем сведениями о том, был ли отец Арминия, Сегимер, в битве при Арбало и где на тот момент был сам Арминий.
Туснельда — жена Арминия.
Представляется более справедливым отметить победу Друза над херусками в 8 году до н. э., после которой Арминий и его брат Флав были отправлены в Рим в качестве заложников. Опять же, мы плохо знаем о характере будущего героя и вождя херусков, мы не можем с полной уверенностью утверждать, что плен у римлян повлиял на антиримскую позицию Арминия. Даже если это и было так, держал ли он это в тайне от своего брата? От отца? Есть интересный нюанс: в битве в Тевтобургском лесу засадой руководил Арминий, никак не вождь херусков, ведь в тот момент их вождем был сам Сегимер. Тогда возникает резонный вопрос: почему германские племена так доверяли Арминию? Зная, что тот пробыл в Риме около десяти лет, вожди других племен могли бы отнестись к идее засады со скептицизмом. Мне представляется, что подобный заговор зрел давно, возможно, с тех пор, как поднялось «Великое Иллирийское восстание». Арминий знал дислокацию римских войск, знал о том, что большую часть легионов Тиберий забрал с собой в Далмацию и Иллирию. Возможно, что коренным сломом для взглядов Арминия явилось то, что восстание не было подавлено в первый год и только начало разрастаться с новой силой. Скорее всего, главной причиной восстания являлась даже не зависимость херусков от Рима, а некомпетентное правление Вара, его высокие налоги и жестокость.
Как бы там ни было, мы не можем утверждать ничего о антиримских настроениях Арминия, и, думаю, это навсегда останется предметом спекуляций. Я, однако, выдвину такое предположение, что после римского плена херуск и не помышлял ни о каком восстании. Вероятно, мысли о засаде возникли у Арминия тогда, когда с новой силой разрослось «Великое Иллирийское восстание». Германец прекрасно знал и о том, что два легиона Вара были на зимних квартирах на берегах Рейна и у римского военачальника осталось всего три легиона. Да, Арминий полностью переиграл недальновидного Публия Квинтилия Вара.
Интересный факт: Флав сражался вместе с сыном императора Тиберия, Германиком, в битве на реке Везер. В этой битве Флав сражался на стороне римлян, и они одержали победу над объединенными германскими племенами, которыми командовал его брат — Арминий.
Как бы там ни спорили историки и ни спекулировали на подобную тему, мы не можем даже приблизительно указать численность германских воинов. Кажется, что, если восстание планировалось на протяжении длительного отрезка времени, то германцы могли собрать большое количество воинов. В случае засады германцы должны были действовать уверенно, вероятно, что их количество было равным римским легионерам или больше. Арминий знал количество человек в легионах, и кажется правдоподобным, что он не стал бы выступать против Вара с меньшим количеством людей.
Интересный факт: Флав умер в 47 году нашей эры, и херуски обратились к Риму с просьбой прислать его сына Италика. Италик был последним выжившим членом их семьи.
Сегодня у меня в подборке последняя (во всяком случае из основных) книга, ещё затрагивающая период до н.э. Но и она уводит нас своей второй частью аж в середину I-го века н.э. И я хочу поблагодарить всех, кто проходил опрос в конце прошлых постов. Результаты по итогам двух опросов, правда, получились противоречивые: 6 человек за сохранение сквозной нумерации и 5 – за начало новой (при условии, что во втором опросе не участвовали те, кто принимал участие в первом. Т.к. опрос анонимный, я достоверно знаю только об одном таком человеке, и его голос учла только один раз). Поэтому мне пришлось хорошенько подумать, прежде чем принять какое-либо решение. И решила я выбрать некий срединный вариант – античность довести под прежней нумерацией, а новую начать с периода средневековья, т.е. либо с 476-го года н.э., либо с 500/501-го для круглоты. Так что пока вот так.
(Первые римские императоры)
И разговор сегодня вновь пойдёт о Римской империи. Точнее про её первых императоров, так что готовьте чай и булки – сегодня я разошлась не на шутку: будет и много текста, и много картинок.
Про Октавиана Августа я уже сказала достаточно, не упомянув лишь, что его любимая жена Ливия Друзилла при нём активно вмешивалась в государственные дела, отчего её ещё современники подозревали во всяком разном. И не мудрено, ведь, когда в 14-м году н.э. Октавиан умер, его место на посту президента императора занял Тиберий, приходившийся родным сыном Ливии (от первого брака, с Тиберием Клавдием Нероном), и при этом пасынком и приёмным сыном Октавиану Августу.
(Ливия Друзилла и её сын Тиберий)
Сам Октавиан женат был трижды: в первый раз на Клодии Пульхре (упомянутой, кстати, в романе «Тигран Великий»: История нашего мира в художественной литературе. Часть 37.3. «Тигран Великий»), во второй раз – на Скрибонии, и в третий – на Ливии. При этом с наследниками у него в принципе сложилось непросто, т.к. единственным его родным ребенком была дочь Юлия, от второй жены, которую обычно обозначают как Старшую.
Юлия Старшая тоже несколько раз была замужем, и третьим браком оказалась связана именно со сводным братом – Тиберием. Брак этот, судя по всему, в большей степени был продиктован политическими мотивами, поскольку современники пописывали, что до того Тиберий был женат на Випсании Агриппине, которую очень любил, и от которой имел сына, Юлия Цезаря Друза, однако его вынудили с ней развестись и жениться на Юлии, которую он возненавидел всем сердцем, хоть и прижил от неё ещё одного сына (впрочем, умершего в детстве). Юлия, в свою очередь, стала отвечать ему взаимностью, и заводить себе любовников, причем всё меньше и меньше скрывая свои шалости. Закончилось всё тем, что вести об этом дошли до её отца-императора, который, хотя дочурку очень любил, в 2-м году до н.э. взял да и развёл её с Тиберием, а потом сослал на отдаленный остров Пандатерию, где она и провела долгие годы, прежде чем ей разрешили переселиться хотя бы в Регий.
Там-то в 14-м году и застала её весть о том, что умер её отец, и у римлян теперь новый император – Тиберий (42г. до н.э. – 37 г. н.э.). Тиберий, дорвавшись до власти, с бывшей женой не церемонился и урезал её содержание настолько, что это будто бы привело её в итоге к голодной смерти. Но на этом закончилось далеко не всё.
Период I-го века н.э. в Римской империи был вообще отмечен многочисленными интригами, заговорами, восстаниями, дележками власти, безумствами и жестокостями. Про Тиберия тоже ходило много ох… удивительных историй, особенно про его развлечения на острове Капри. В его же времена вроде как начал свою проповедническую деятельность Иисус Христос, и при нём же, вероятно, был казнён. Про него же ходила легенда о том, что будто бы его однажды посетила Мария Магдалина и преподнесла ему в дар яйцо, которое в руках императора покраснело. По его приказу была осуждена и казнена вдова Квинтилия Вара Клавдия Пульхра. При нём же был раскрыт заговор Луция Элия Сеяна в 31-м году н.э., и, помимо казни зачинщиков, произошла чудовищная расправа над членами семьи самого Сеяна. Кстати, об этом стоит сказать подробнее. Ведь помогала Сеяну Юлия Ливия (Ливилла).
(Я учла предыдущий опыт и отзывы читателей, поэтому на этот раз прилагаю фамильное древо. Уж что оно тут ох как необходимо, у меня нет сомнений. Я и сама без него могла долго соображать, кто есть кто, и кем кому приходится)
И тут снова нужно вернуться к запутанной родственной истории этой династии, точнее к знаменитой сестре Октавиана Августа – Октавии Младшей. Та замужем была всего два раза – сначала за Гаем Клавдием Марцеллом, а затем – за Марком Антонием. От первого брака у неё родился сын названный Марком Клавдием Марцеллом и две дочери Клавдии, а от второго – две дочери с именем Антония, ибо собственных имён у римлянок, как таковых, не было)
Так вот первым мужем Юлии Старшей стал её двоюродный брат – Марк Марцелл, однако брак тот продлился всего около двух лет и оказался бездетным. Второй раз замуж Юлия вышла замуж за Марка Випсания Агриппу, который прежде был дважды женат и, кстати (тарарам), был отцом первой жены Тиберия. Так вот этот брак можно было назвать по-своему удачным, т.к. в нём за 9 лет, с 21 по 12-й гг. до н.э. родились пятеро детей – Гай Цезарь, Юлия Младшая, Луций Цезарь, Агриппина Старшая и Агриппа Постум.
Гай Цезарь и Луций Цезарь стали поначалу главными наследниками Октавиана, т.к. приходились ему родными внуками, успели удостоиться разных почестей и даже кое-что сделать на политическом поприще. Гай Цезарь, например, заключил мирный договор с парфянским царём Фраатом IV, после чего римским военнопленным, захваченным в ходе неудачного похода Красса, разрешено было вернуться на родину (об этом можно прочитать в романе «Месть Анахиты»: История нашего мира в художественной литературе. Часть 37.5. «Месть Анахиты»).
Однако оба по загадочным причинам умерли молодыми, чуть старше двадцати лет, и даже, глядя на их изображения, трудно сказать что-то больше, чем просто «Мальчишки какие-то»). Постума Тиберий отправил в ссылку на отдаленный остров, и с ним произошла тоже одна занятная, но грустная история, однако сегодняшний автор рассказал её лучше, чем это могу сделать я. Юлия Младшая тоже удостоилась ссылки, причем там же её отбывала, где и её мать. А вот до Агриппины Старшей домотаться было трудно, т.к. она стала женой знаменитого Германика и слыла добродетельной матроной, всюду, даже в германским дебрях, сопровождавшей своего супруга.
Нерон Юлий Цезарь Германик (15г. до н.э.-19г. н.э.) был сыном знаменитого полководца тех времен Нерона Клавдия Друза Германика (38-9 гг. до н.э.) и Антонии Младшей, дочери Марка Антонии и Октавии, а ещё внуком Ливии и её первого мужа. У Германика были ещё сестра – Юлия Ливия (или Ливилла) и брат – Клавдий.
("Туснельда среди трофеев Германика", картина К.Т. фон Пилоти)
Так вот Германик был очень популярен, и прославился, оправдывая прозвище и отца, и собственное, прежде всего, своими победами над германцами. О нём я упоминала в прошлом своём посте (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 56 «Верни мне мои легионы!»), поскольку именно он захватил в плен Туснельду, жену Арминия, а потом победил и самого Арминия, и был впоследствии, в 17-м году н.э., удостоен триумфа. А ведь такая честь тогда мало кому выпадала. После этого германцы присмирели, а Германик, несомненно, стал для римлян настоящим героем.
Женой Германика стала дочь Юлии Старшей – Агриппина Старшая. И, поскольку они все годы брака не разлучались, даже в германских дебрях и среди пустынь Ближнего Востока, то у них народилось аж девять детей, среди которых третьим получился Гай Юлий Цезарь Август Германик, а по-простому – Калигула. Сам Германик при странных обстоятельствах умер там же, на Ближнем Востоке – предположительно был отравлен в результате интриг Тиберия и/или его матери, или без их ведома другими, но, чтобы им угодить, поскольку так устранялся главный политический противник Тиберия. Вдова и дети Германика впоследствии подверглись преследованиям, и не всем из них удалось это пережить.
(«Агриппина сходит на берег с прахом Германика в Брундизии», картина Б. Веста)
Но я говорила о сестре Германика и Клавдия, Ливилле, и теперь, разложив всё по полкам, могу поведать до конца её историю. Ливилла стала женщиной расчетливой и честолюбивой, и явно стремилась к власти. Она была женой сначала Гая Цезаря, юного внука Октавиана Августа, а потом Друза Младшего, сына Тиберия от Випсании, и, возможно, имела отношение к их ранней смерти. Но самое интересное тут то, что в какой-то момент она закрутила роман с тем самым Сеяном, и вместе они собирались расправиться с императором Тиберием, а затем захватить власть в свои руки. Могущественная вдова Августа и мать Тиберия, Ливия, умерла в 29-м году, так что эта сладкая парочка считала, что без неё Тиберий в поле не воин. Однако они просчитались, заговор был раскрыт, и Сеян казнён, а Ливиллу, по одной из версий, голодом уморила собственная мать, чтобы смыть пятно позора с их семьи. По другой версии Ливиллу принудили к самоубийству, что тогда обычной практикой было не только в далекой империи Хань, но и в Римской.
Меж тем Сеян долгое время был фактическим правителем Рима, пока Тиберий отсиживался на Капри, и отчасти гонения на сторонников Сеяна после его казни и многих других неугодных императору спровоцировали экономический кризис 33-го года н.э. А потом ещё, в 36-м году, вишенкой на торте стал разлив Тибра и последовавшие за этим наводнения, и ещё вдобавок серьёзный пожар. Короче, что-то это мне напоминает. Прям как во времена Ван Мана. И, как и Ван Ман, Тиберий плохо закончил свой земной путь: в 37-м году он заболел, и, по версии Тацита, в какой-то момент так крепко потерял сознание, что все решили будто он умер, и отправили вести об этом во все стороны. А потом император вдруг пришёл в себя. Неловкую ситуацию исправил некий военачальник Макрон (или даже лично Калигула), который окончательно отправил Тиберия в царство Плутона при помощи подручных средств.
("Сеян арестован и идёт на смерть". Изображение сделано Б. Пинелли)
Так новым императором стал Калигула, правивший с 37 по 41-й годы н.э. И такого правителя Рим давно не видывал, если вообще видал когда-то. За четыре года он столько всего понаделал, что его дурная слава сохранялась за ним ещё долго. Но сегодня я не буду подробно рассказывать о времени его правления: если будет получаться, расскажу на примере отдельного романа именно о нём. Сегодня же о Клавдии, который случайно стал новым императором после убийства Калигулы в 41-м году, и проправил благополучно до 54-го года.
(Император Клавдий)
Тринадцатилетний период правления Клавдия стал для многих долгожданной передышкой после жестокостей и безумств его предшественников, и даже в некотором смысле временем подъёма для империи: были проведены многие полезные реформы, строились акведуки, предпринималась попытка осушения Фуцинского озера (правда, мягко говоря, неудачная) и завоевана была южная часть Британии. В чём он действительно облажался – так это в выборе жён. Причем, если две первые (Ургуланилла и Элия Петина) в некотором смысле были ему навязаны, то Мессалина, похоже, стала вполне себе его добровольным выбором, поскольку, став императором, он не только с ней не развёлся, но и был сильно подвержен её влиянию. А Мессалина прославилась тремя вещами – тем, что от императора родила Британника, своим шокирующим даже удалых римлян развратом, и заговором, целью которого было убийство императора и захват власти. Для Клавдия то был не первый заговор, но, очевидно, эта история произвела на него тяжкое впечатление. Сообщник Мессалины Гай Силий был казнён. Её саму поместили под надзор матери в сады Лукулла.
Попытки получить помилование от Клавдия успеха не возымели, и в 48-м году, после того, как не смогла наложить на себя руки, Мессалина также была убита. Причем дело будто бы было так: свидетелями смерти Мессалины были трое – посланник императора, один из его вольноотпущенников и её мать. Когда императорский легат и вольноотпущенник появились, Лепида сказала дочери: «Твоя жизнь кончена. Всё, что осталось – сделать её конец достойным». Кстати, поговаривают, что с тех пор призрак Мессалины бродил по садам Лукулла)
("Смерть Мессалины". Картина Ж-А. Рошгросса)
А Клавдий вскоре после этого, в начале 49-го, женился на сестре Калигулы и своей племяннице – Агриппине Младшей, которая к тому моменту уже успела побывать замужем, и имела сына – Нерона. На этот раз выбор супруги для Клавдия оказался роковым. А почему, можно узнать либо из исторических книг, либо из сегодняшней дилогии:
«Я, Клавдий» и «Божественный Клавдий» Р. Грейвза
Время действия: I век до н.э. - I век н.э., ок. 10 до н.э.- 54 гг. н.э.
Место действия: Римская империя (современные Италия, Германия, Франция, Британия, Сирия, Турция, Греция, Хорватия, Египет,Тунис, Марокко).
Интересное из истории создания:
Роберт Грейвз (1895-1985) – британский писатель, поэт и литературный критик. Родился в Уимблдоне, пригороде Лондона, в семье поэта Альфреда Персиваля Грейвза и Амалии Элизабет Софи фон Ранке, внучатой племянницы немецкого историка Леопольда фон Ранке. Школьное образование получил в привилегированном учебном заведении – Чартерхаузе, где его преподавателем был легендарный покоритель Эвереста Джордж Герберт Ли Мэллори. А сразу после окончания учёбы в школе, в 1914-м году, Грейвз отправился добровольцем на фронт, после тяжелого ранения в битве при Сомме был демобилизован в чине капитана, а после войны поступил в Оксфордский университет, который окончил в 1926-м со степенью бакалавра литературы. При этом его первым опубликованным произведением стал сборник стихов «Над жаровней», изданный ещё в 1916-м году. Всего за свою жизнь он создал более 140 произведений, среди которых самые известные «Я, Клавдий» и «Белая богиня» (1948).
(Лично мне понравилась эта фотография Р. Грейвза)
Роман «Я, Клавдий» был опубликован в 1934-м году, и в том же году Грейвз за него получил премию Эдинбургского университета памяти Джеймса Тэйта Блэка, а год спустя, за тот же роман и его продолжение – «Божественный Клавдий» (1935), ещё и Готорнденскую премию. А в 1976-м году этот роман был экранизирован BBC. Режиссером выступил Х. Уайз (ещё один более-менее известный из фильмов под его режиссурой, кстати, первая версия «Женщины в чёрном» (1989), ремейк этого фильма стал первой после ГП актерской работой Д. Редклиффа). В главной роли снялся Д. Джейкоби (известен по ролям в таких фильмах как «Горбун из Нотр-Дама», «Таинственный сад», «Гамлет», «Гладиатор», «Король говорит», «Борджиа», и это далеко не всё). Однако это не первая попытка экранизации данного произведения, первая состоялась ещё в 1937-м году, но фильм тогда так и не был завершен.
О чём:
Император Клавдий из династии Юлиев-Клавдиев с детства слыл не просто хромым заикой, но и дурачком, так что почти никто и не думал, что однажды он вознесется так высоко. Были лишь предсказания, которым мало кто верил. При этом дурачком заика Клавдий вовсе не был, что ясно уже по его интересам и тому, чем он занимался всё детство, а потом юность и молодость – изучал историю и попутно читал книги на самые разные темы, чтобы написать сначала биографию своего отца, а потом и другие исторические труды. Оказавшись императором огромной Римской империи, он совершил немало того, за что его потом поминали добрым словом и слезами умиления не только современники, но и те, кто жил намного позже (а сравнить и тем, и другим было с кем).
И, будучи историком, Клавдий счёл, что сами боги велели ему оставить для далеких потомков свой труд, вот и взялся рассказать не только о себе любимом, и о том, как власть досталась ему, но и о своих предшественниках – Октавиане Августе, Тиберии и Калигуле, а ещё о тех, кто плёл интриги и творил всякие ужасы в их времена. И самой, вероятно, яркой и при этом живучей из тех интриганов оказалась бабка Клавдия – Ливия, жена Октавиана Августа. Именно её деятельности, явной и тайной, по большей части, и посвящена первая часть истории, в которой бедняга Клавдий долгое время был подобен бумажному кораблику, угодившему в бурные воды большой реки. И выбраться из этой воды сухим, по иронии судьбы, ему удалось главным образом благодаря своей славе неспособного дурака. Кто ж знал, что много лет спустя, солдат по имени Грат случайно наткнется на спрятавшегося в галерее «дядюшку Клавдия», и, вытащив того из укрытия, потащит за собой с радостными возгласами о том, что вот, мол, он нашёл нового императора…
(В 1886 году сюжет «Клавдия провозглашают императором» был выбран жюри для ежегодного конкурса на самую престижную в те дни французскую награду в области живописи — Римскую премию. Эта картина Ш. Лебейля заняла 1-е место)
Отрывок:
«…Прежде чем я получил разрешение посетить сивиллу, я должен был принести на алтарь храма жертву Аполлону и Артемиде: первому – вола, второй – овцу. Стоял декабрь, погода была холодная. Пещера, вырубленная в толще скалы, вселяла ужас, подъем туда был крутой, извилистый и темный; к тому же там было множество летучих мышей. Я пошел переодетым, но сивилла узнала меня. Выдало меня заикание. В детстве я заикался очень сильно и хотя, следуя советам знатоков ораторского искусства, постепенно научился контролировать свою речь на официальных церемониях, в частной, не подготовленной заранее беседе я все еще, бывает, хотя и реже, чем раньше, спотыкаюсь от волнения о собственный язык: это и случилось со мной в Кумах.
Вскарабкавшись с трудом на четвереньках по крутой лестнице, я вошел во внутреннюю пещеру и увидел сивиллу, больше похожую на обезьяну, чем на женщину; она сидела на кресле в клетке, свисающей с потолка, на ней был красный плащ, немигающие глаза горели красным огнем в свете одного-единственного красного луча, падающего откуда-то сверху. Беззубый рот ухмылялся. Вокруг пахло смертью. Но я все же умудрился выжать из себя заранее приготовленное приветствие. Она ничего не ответила. Только спустя какое-то время я догадался, что это была лишь мумия Деифобы, предыдущей сивиллы, умершей не так давно в возрасте ста десяти лет; в глазницы ей были вставлены стеклянные шары, посеребренные сзади, чтобы они сверкали. Все сивиллы всегда жили вместе со своей предшественницей.
Я простоял несколько минут перед Деифобой, дрожа и заискивающе улыбаясь, чтобы умилостивить ее, – эти минуты показались мне вечностью. Наконец передо мной явилась настоящая сивилла, еще совсем молодая женщина по имени Амалфея. Красный луч погас, Деифоба исчезла (кто-то, наверно прислужница, прикрыл окошечко из красного стекла), а сверху ударил новый луч света – белый – и осветил Амалфею, сидевшую в глубине темной пещеры на троне из слоновой кости. Ее безумное лицо с высоким лбом было прекрасно; она сидела так же неподвижно, как Деифоба. Глаза были закрыты. У меня подогнулись колени, и я с трудом проговорил:
– О, сив-сив-сив… – не в силах перестать заикаться.
Она открыла глаза, нахмурилась и передразнила меня:
– О, Клав-Клав-Клав…
Мне стало стыдно, я вспомнил, зачем я сюда пришел, и, сделав над собой усилие, сказал:
– О, сивилла, я пришел спросить тебя о судьбе Рима и своей собственной судьбе.
Постепенно ее лицо изменилось, ее охватил пророческий экстаз, тело ее задергалось, дыхание участилось, по всем уголкам пещеры пронесся вихрь, захлопали двери, у моего лица воздух со свистом рассекли чьи-то крылья, свет погас, и Амалфея голосом бога произнесла по-гречески следующее стихотворение:
Кто был Проклятьем поражен,
Кого томит монеты звон,
Недугом сломлен будет он:
Во рту личинки синих мух,
Глаза червивы, отнят слух,
Забытый, он испустит дух.
Затем, потрясая руками над головой, продолжала:
Десять лет промчат стремглав,
Дар получит Клав-Клав-Клав.
Он не рад ему, и прав:
Вкруг себя собравши знать,
Будет мямлить и мычать
- Что с придурочного взять…
Но пройдут за годом год
Лет, так, тыща девятьсот
- Всякий речь его поймет.
И тут бог расхохотался ее устами – прекрасный, но устрашающий звук: «Ха! Ха! Ха!» Я почтительно поклонился, поспешно повернул к выходу и заковылял прочь; на сломанной лестнице я растянулся, поранив лоб и колени, кувырком слетел вниз и еле живой выбрался наружу. Всю дорогу меня преследовал громоподобный смех…».
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Польский писатель и публицист Я. Парандовский (1895-1978), кстати ровесник Грейвза, несмотря на бурные восторги британцев в отношении романа «Я, Клавдий», не постеснялся раскритиковать данное произведение за анахронизмы, причем в словах, которые я не могу не процитировать: «Вернулась мода на анахронизмы. Ещё совсем недавно жалели Шекспира за то, что он говорил о башенных часах и очках в эпоху Цезаря. А вот теперь его соотечественник, Грейвз, в роман об императоре Клавдии вводит такую современную терминологию, что на каждом шагу разрушает у нас остатки иллюзии своей искусственной античности».
Удивительно, но пан Парандовский вот точнёхонько выразил и мои собственные мысли. Больше всего меня лично вымораживали и выбешивали современные названия городов, стран и народов, все эти «Лион», «Кент» и «французы» - просто до трясучки. Не раз задавалась вопросом, мол, неужели автор считал своих читателей настолько тупыми, что думал, будто те не врубятся, что на месте Франции была Галлия, и там жили галлы? Причем Грейвз на этот шаг пошёл сознательно именно с такой мотивировкой – чтоб его, мол, правильно поняли, и читатели сильно не грузились. Сноски ему запретили что ли делать? Или что? Впрочем, должна признать, что действительно не знаю, какова была публика в Великобритании тех лет. Но сейчас смотрится просто дико, особенно после исторической дотошности Тёртлдава.
При этом я должна не без удивления признать, что, кроме анахронизмов, Грейвз историю-то изложил весьма и весьма близко к тем фактам, о которых я читала (хотя порой и выбирал по непонятной мне причине при конкурирующих версиях событий те, что излагали более поздние авторы, как в случае с изложением событий о попытке восстания в Далмации, и просто «удобные» интерпретации). Да и вообще, не считая минуса с анахронизмами…книга-то вышла на удивление классная!) И, когда я не бесилась от анахронизмов, я реально получала удовольствие от чтения, благо именно это случалось в разы чаще.
Персонажу самого «Клав-Клав-Клавдия», раз начав сопереживать и симпатизировать, потом трудно перестать это делать, даже, когда он творил разные глупости и неоднозначности. Грейвзу удалось, на мой взгляд, создать героя настолько остроумного и харизматичного, что его история оживает и становится интересной даже тогда, когда он просто рассказывает о том, как шарился по библиотекам в поисках материала, и о том, с кем там пересекался да в какие дискуссии вступал, не говоря уж о важных исторических событиях, будь то ратные подвиги его брата Германика, сумасшедшие выходки Тиберия и Калигулы или подковёрные игры Ливии и её сторонников, разумеется, во имя блага и процветания империи. Всё-таки наблюдать за всем этим беспристрастно как историк – с одной стороны, и переживая за конкретного персонажа с другой – это «две большие разницы». И вроде бы знаешь, как и когда суждено погибнуть и Клавдию, и другим, и всё равно не можешь не сопереживать будущему императору, когда его ранят, например, безжалостные слова и упреки его матери, когда он теряет всех своих немногочисленных друзей, когда должен принять важное решение, а ведь не все они у него выходили удачными.
Так что я считаю, что этот роман – отличное сочетание истории, хотя и не без косяков, и художественного произведения: можно знакомиться с реальными историческими деятелями и событиями, и при этом следить за увлекательнейшей историей, полной сюрпризов. А ведь в идеале именно нахождение таких вот произведений я и ставила своей целью, когда начинала эту подборку. На этот раз, считаю, я справилась.
P.S. Спасибо всем тем, кто дочитал до этого места, и вообще всем моим читателям). Эта заметка появилась под номером 57, хотя по факту их было больше, и позади большой и непростой путь. Однако впереди ещё больше интересных историй и непростой работы для меня, поэтому я буду признательна за любую поддержку - лайки, комментарии, рекомендации, а сегодня открываю возможность ещё и поддержать меня и то, что я делаю, финансово, если у кого-то появится такое желание. И надеюсь, что появится, потому что это мотивирует больше всего)
Список прошлых постов можно найти по ссылкам или по сборнику-серии:
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Позвольте рассказать вам о самой первой детективной истории в западном мире. Ее трудно назвать изощренной, но в ней поражает фигура самого детектива. То был император Тиберий, который лично решил провести расследование одного громкого убийства. Зачем? Потому что может. Справился ли он? Да, и чертовски круто. Настолько, что я представляю на его месте инспектора Коломбо в пурпурной тоге. Представляйте и вы.
Преступление и действующие лица:
На дворе примерно 24 год нашей эры. В семье высокопоставленного патриция по имени Луций Апроний случается беда: из окна выпала его единственная дочь, Апрония. Она разбилась насмерть, и обстоятельства были крайне странными. Мгновенная смерть, ужасные переломы и ссадины. Никаких свидетелей и криков. Новость всколыхнула Рим.
Нужно понимать, что Луций Апроний — огромная шишка в империи. Он сделал успешную военную карьеру, воюя в Германии и Далмации, подавил восстание в Иллирике. За его заслуги император предоставил ему право носить Триумфальные регалии, а это — огромная привилегия. Грубо говоря, по тем временам Луций был военным героем и рок-звездой в одном лице. Все хотели подружиться с ним, каждый мужчина мечтал стать его зятем.
Луций мог выбрать для своей дочери Апрониии любого мужа, но остановился на талантливом юристе по имени Марк Плавций Сильван. Тот не был особо знаменит, но благодаря тестю дослужился до претора, а это ого-го какая должность. И вот в доме претора трагически погибает жена. Сам он ни сном ни духом, уверяет, что это самоубийство, а лично он в ту ночь просто спал.
Луций в бешенстве, он обвиняет зятя в убийстве, но ничего не может доказать. Он жаждет возмездия, он хочет, чтобы весь Рим узнал о злодеянии и покарал убийцу. И тогда он идет к своему старому корешу, императору Тиберию и рассказывает об обстоятельствах дела.
Риторика и колдовство: как работало правосудие в Древнем Риме:
Далее следует немного запутанный момент. У Сильвана (гипотетического убийцы) была бабушка по имени Ургулания. Так совпало, что она же была лучшей подругой матери Тиберия. Запомните бабушку, она еще сыграет свою роль. В общем, император был знаком и с отцом погибшей, и с ее мужем, так что принял безутешного Луция в своей администрации.
Во время обсуждения дела на императора снизошел азарт. Он решил немедленно взяться за расследование лично. Для нас это кажется дикостью: глава страны ползает по полу, собственноручно собирает улики, опрашивает свидетелей, делает дедуктивные выводы. Но для людей той эпохи это вообще было ни с чем не сравнимое безумие.
Дело в том, что в Древнем Риме вообще не было такой вещи, как криминалистика. Не было полиции, не было детективов. Вопросы решались в суде, и такова уж была система, что вещественные доказательства никого не волновали. Если вы считали, что ваш сосед украл у вас козу или убил раба, вы буквально тащили его за руку в суд, заставляли его оправдываться там и, если повезло, выигрывали дело. Улики не имели особой роли, выигрывал дело тот, кто подготовил более убедительную речь. Причем говорилось в ней не о самом преступлении, а о моральном облике оппонента. Короче говоря, это был дисс, только с серьезным выражением лица и патетикой.
Люди статусом пониже вообще возлагали надежды лишь на богов. Сохранилось множество табличек с проклятиями: «О, боги, покарайте такого-то за кражу моих горшков, пусть его загрызут собаки». Вот и все правосудие для простого люда.
Император-детектив
И вдруг сам император Тиберий берет и, фактически, изобретает на глазах у подданных криминалистику. Они поначалу его просто не понимают. В шоке даже сам проситель Луций. Хотя в целом приближенные правителя немного привыкли к его чудачествам. Из «Естественной истории» Плиния Старшего можно сделать вывод, что Тиберий обожал таинственные случаи, загадки природы и окаменелости. Судя по всему, он был первым палеонтологом и даже сделал слепок гигантского зуба акулы мегалодона. Еще он в качестве хобби исследовал загадочных морских тварей, которых выкинуло на берег во время шторма.
А еще про Тиберия говорили, что он был мрачным, дотошным, не верил людям и очень любил прибухнуть. Короче говоря, этот парень был прирожденным детективом для нуара, но судьба приготовила для него роль императора. И вот он уже мчит в своем паланкине в дом, где произошло убийство. Там он делает шокирующие для подданных вещи: осматривает покои, изучает место падения, опрашивает возможных свидетелей и, должно быть, стоит посреди освещенного солнцем двора, приговария: «Пу-пу-пу, мда-а».
О том, насколько неожиданным было расследование, говорит тот факт, что претор (один из важнейших юристов страны!) даже не догадался замести следы преступления. Разумеется, рабы успели прибраться, но сметливому глазу императора удалось обнаружить признаки жестокой, возможно кровавой, борьбы по всей комнате. Порванная занавеска там, свежий скол на краю окна тут, убранные из помещения (очевидно, сломанные) стулья — картина постепенно вырисовывается.
В процессе дознания выясняется еще одна деталь. Тиберий решает обратиться даже к слухам (что там шепчут улицы Рима?). Плебс давно муссирует тему: претор якобы совратил своего несовершеннолетнего сына. И вот уже император просит привести Марка Плавция Сильвана пред его очи. Ему понятны и улики, и мотив убийства: жена укоряла мужа за постыднейшее насилие над их ребенком, во время перепалки он жестоко избил ее и выкинул из окна.
Тиберий не требует казнить убийцу и даже не приказывает арестовать его. Это слишком не по-римски, особенно в среде знати. Марка приглашают в Сенат на судебное заседание как подозреваемого. Однако Сильвану не было суждено дожить до суда. Его собственная бабушка, та самая Ургулания, присылает внуку красноречивый подарок: кинжал. К слову, воспользоваться он им не сумел, хотя воспринял намек правильно: по какой-то причине претор не сумел вонзить его в сердце, и ему пришлось просить раба перерезать запястья.
Так первый в истории детектив закончился разоблачением преступника, и все кончилось очень по-римски: с кровью, постыдными слухами и попыткой сохранить честь знатной семьи. А после смерти Тиберия императором стал Калигула. Вот уж кто точно не был склонен к дедукции, палеонтологии и поискам справедливости.
У Агриппины было чисто римское происхождение, она родилась в 16 году н.э. в военном лагере отца разбитом на берегах мятежного Рейна (позже тут возник город Кельн). За победы над германцами ее отец Тиберий Клавдий Нерон получил почетное прозвище «Germanicus». Помимо этого он был племянником и приемным сыном императора Тиберия.
Императору не понравилась возрастающая слава племянника-сына и он отправил его сначала в Армению, а потом в Сирию.
В 19 году по приказу Тиберия в Антиохии его отравили.
Две Агриппины, мать и дочь, прозванные Старшей и Младшей остались одни во враждебном Риме.
Когда Агриппине Младшей исполнилось 12 лет «добрый дедушка» император Тиберий выбрал «внученьке» женишка, им стал двоюродный дядя девочки – Гней Домиций Агенобарб. На следующий год состоялась свадьба 13-летней Агриппины и ее 43-летнего «избранника». Мать девушки вместе с двумя ее старшими братьями Тиберий отправил в изгнание, оставив при себе только Гая Юлия Цезаря Августа Германика, позже ставшего императором Калигулой. Свой выбор Тиберий объяснил так:
«Я выбрал твой пагубный талант, и не сомневаюсь, что своими преступлениями, ты заставишь потомков забыть о моих».
В 37 году Тиберий, прогуливаясь по дворцу, внезапно упал в обморок. Придворные бросились поздравлять Калигулу, когда внезапно император сел на полу и спросил:
«Что тут, собственно говоря происходит?».
Царедворцы только что клявшиеся в верности новому императору бросились наутек. Не растерялся только начальник охраны императора Квинт Макрон, подскочив к не вовремя ожившему Тиберию, он вульгарно задушил старика подушкой.
Любимец легионов, граждан и черни 25-летний Калигула стал римским императором.
Через 9 месяцев сестра императора Агриппина Младшая родила на свет сына, будущего императора Нерона.
После скоротечной игры в «доброго и справедливого» императора Калигула пустился во все тяжкие.
24 января 41 года, после 1407 дней правления заговорщики убили Калигулу, нанеся ему 30 ударов мечами.
Во время обыска императорского дворца преторианец Грат нашел за занавеской дрожащего Клавдия, дядю Калигулы. Он отвел напуганного мужчину к своим товарищам, у которых Клавдий купил себе императорскую должность, пообещав выплатить каждому преторианцу 15 000 сестерциев. Обескураженный Сенат, побоялся выступить против гвардейцев и провозгласил хитреца Клавдия новым императором.
В кипящем море древнеримских интриг и страстей Агриппина Младшая воспитывала Нерона и терпеливо ждала своего «звездного часа». Однажды она пригласила к себе гадалку и та предсказала, ей, что Нерон станет императором, но он же лишит ее жизни. В возбуждении вскочив с кушетки лектуса, Агриппина воскликнула:
«Пусть убьет меня мой сын, лишь бы правил миром».
Когда Нерону исполнилось 16 лет, мать задумала ускорить процесс ухода императора с политической сцены Рима. Решив не изобретать колесницу, Агриппина обратилась за помощью к известной отравительнице Лакусте. Благодаря ее «искусству» быстрой смерти, в Риме появилась коллегия отведывателей блюд, чьей задачей было обезопасить императоров, вельмож и патрициев от отравленных кушаний и напитков. Кстати тогда же появилась традиция чокаться чашами с вином, существовал риск, что от удара вино выплеснется и попадет в другой кубок, отравитель, зная такую вероятность, просто не станет рисковать своей жизнью.
Не знаю, куда смотрели дегустаторы императора Клавдия, однако 13 октября 54 года император умер, отравившись цезарскими грибами.
Императором стал Нерон. Агриппина подарила своему 16-летнему мальчику власть над миром.
Однако вскоре император стал тяготиться советами матери, он лишил ее всех титулов, почестей и изгнал из дворца.
Узнав, что Агриппина составляет против него заговор, Нерон приказал ее убить. Трижды ее пытались отравить, но долгие годы приема малых доз яда, сделали женщину невосприимчивой к отраве.
По его приказу однажды ночью в комнате матери обрушился потолок, балки рухнули на ложе, только Агриппина в этот момент вышла подышать в сад.
В 59 году он устроил ей «турпоездку» на древнеримский курорт Байи, корабль на котором он отправил мать в путешествие, развалился вдали от берега. Погибли все кроме проклятой Агриппины. Нерон не знал, что в детстве мать ради дурачества научилась долго плавать и глубоко нырять за морскими губками. Устав от постоянных неудач, император приказал подручным преторианцам заколоть Агриппину.
Когда женщина увидела солдат, она попросила ударить ее мечом туда, где находилось чрево, выносившее императора Нерона.
По легенде каждую ночь тень Агриппины являлась в спальню к сыну и с укором смотрела на него. Перед восходом солнца она уходила, и Нерону казалось, что каждый раз он слышит три слова произнесенные устами призрака:
Гай Цезарь Август Германик, был сыном популярного в народе консула Германика, умершего в тридцать четыре года, как полагают, от яда. У Германика с его женой Агриппиной было девять детей, и благодаря его популярности в народе его усыновил Тиберий, дядя по отцу, и сделал своим наследником. Когда Тиберий умер, народ требовал, чтобы Германик был избран главой Рима, но тот сам отказался от власти.
Тиберий происходил из древнего и знатного рода Клавдиев и унаследовал присущие семье крутой нрав и аристократизм. Неудивительно, что его смерть была встречена с ликованием, и сенат вручил полномочия принцепса внуку Тиберия и сыну всенародно любимого Германика Гаю Цезарю Августу Германику по прозвищу Калигула («Сапожок»).
Прозвищем Калигула он обязан солдатам, потому что подрастал среди воинов, в одежде рядового солдата. После смерти отца, а потом и после ссылки матери Калигула жил у прабабки Ливии Августы, а после ее смерти – у бабушки Антонии. Когда ему было девятнадцать, Тиберий вызвал его на Капри, где Калигула терпеливо переносил насмешки и издевательства и не высказывал недовольства, не поддаваясь на провокации. Впрочем, проницательный старик понял сущность Калигулы очень рано, и говорил, что вскармливает ехидну для римского народа. Тиберий не ошибался, потому что действительно Гай Цезарь Германик – Калигула – был от природы жесток и порочен, настолько порочен, что следует согласиться, что он был болен с рождения. На Капри Калигула с удовольствием присутствовал на пытках и казнях, а по ночам бродил по кабакам и притонам, предаваясь всевозможному разврату.
Он женился на Юнии Клавдилле, дочери знатнейшего римлянина. Но он женился уже после того, как лишил девственности свою родную сестру Друзиллу, как познал сотни жриц любви, как предавался разврату с Эннией Невией. Поэтому женитьба была нужна ему лишь для некоторого соблюдения внешних приличий и еще больше для того, чтобы приблизиться к власти. Невинная и неопытная Юния не произвела на него никакого впечатления. С трудом Калигула вытерпел этот глупый, как ему казалось, свадебный обряд, но, оставшись с невестой наедине, он ничего не чувствовал, кроме раздражения.
Супруга его умерла при родах, и он не сожалел о ней и очень быстро забыл, будто ее и не было. Теперь вдовец вполне мог наслаждаться изощренными ласками Эннии Невии, которая была женой Макрона, стоявшего во главе преторианских когорт. Да, они оба стоили друг друга, ведь Невия догадалась, прежде чем отдалась ему, потребовать расписку в том, что он возьмет ее в жены, когда достигнет высшей власти в Риме. Калигула дал ей клятву и письменную расписку, а она сумела и подружить его со своим мужем. Они предавались любви под носом у Макрона и больного императора. С помощью мужа Эннии Калигула отравил Тиберия, который тяжело болел, но все никак не умирал и не торопился освободить внуку место главы империи. Яд при этом долго не действовал, тогда Калигула накрыл голову Тиберия подушкой и всем телом навалился на него. Один юноша увидел это и вскрикнул в ужасе, а Калигула тут же отправил его на крест.
Однако народ не мог знать о порочности наследника, и с восторгом встретил нового правителя Рима, помня свою любовь к его отцу. Когда Калигула вступил в Рим, ему тотчас же была вручена сенатом высшая и полная власть. Он же делал все возможное, чтобы возбудить в людях любовь к себе. В Риме возобновлены в небывалых масштабах любимые народом цирковые представления, гладиаторские бои, травли зверей. Он помиловал осужденных и сосланных. Он чтил своих умерших и погибших от козней Тиберия родственников, но простил тех, кто писал доносы на его братьев. Он устраивал всенародные раздачи денег и давал роскошные пиры для сенаторов и их жен. Народ полюбил его и чтил бесконечно, а потому римская знать вынуждена была терпеть все дикие выходки императора Калигулы.
На пирах этот тиран, возомнивший себя божеством, выбирал каждый раз одну из жен и уводил ее в свои покои. Насладившись гостьей, он возвращал ее мужу, тут же в подробностях рассказав ему, как он занимался с ней любовью, чем она понравилась ему, а чем нет. Ни одной именитой женщины он не оставлял в покое, не говоря уже о распутнице Пираллиде. Почтенные горожане все терпели, иначе им грозила смерть от диких зверей, темницы и пытки. Все терпел и Макрон, приближенный к императору как никто другой.
А как же Энния Невия, которой он обещал жениться, когда придет к власти? Она не хотела отпускать его и по-прежнему была его любовницей, и часто ее муж Макрон ждал, когда они закончат, у дверей собственного дома. Но когда во дворце снова появилась Друзилла, Калигула охладел к Эннии, да и воспоминание о том, что она помогла прийти к власти, было неприятно императору. Теперь Калигула все время держал при себе лучшего в Риме палача, который обезглавливал любого в любой миг – по первому знаку императора. И вот однажды он вошел в спальню Эннии вместе с ее мужем и заставил их заняться любовью. В этот момент вошел палач и ударил мечом, но ему не удалось убить сразу обоих – погиб только Макрон. Эннию Калигула задушил, а палача убили ворвавшиеся в спальню солдаты, решив, что он напал на императора.
Историк Гай Светоний Транквилл в книге «Жизнь двенадцати Цезарей» (ок. 120 года н э.) писал: «О браках его трудно сказать, что в них было непристойнее: заключение, расторжение или пребывание в браке. Ливию Орестиллу, выходившую замуж за Гая Пизона, он сам явился поздравить, тут же приказал отнять у мужа и через несколько дней отпустил, а два года спустя отправил в ссылку, заподозрив, что она за это время опять сошлась с мужем. Другие говорят, что на самом свадебном пиру он, лежа напротив Пизона, послал ему записку: "Не лезь к моей жене!", а тотчас после пира увел ее к себе и на следующий день объявил эдиктом, что нашел себе жену по примеру Ромула и Августа. Лоллию Павлину, жену Гая Меммия, консуляра и военачальника, он вызвал из провинции, прослышав, что ее бабушка была когда-то красавицей, тотчас развел с мужем и взял в жены, а спустя немного времени отпустил, запретив ей впредь сближаться с кем бы то ни было. Цезонию, не отличавшуюся ни красотой, ни молодостью и уже родившую от другого мужа трех дочерей, он любил жарче всего и дольше всего за ее сладострастие и расточительность: зачастую он выводил ее к войскам рядом с собою, верхом, с легким щитом, в плаще и шлеме, а друзьям даже показывал ее голой. Именем супруги он удостоил ее не раньше, чем она от него родила, и в один и тот же день объявил себя ее мужем и отцом ее ребенка. Ребенка этого, Юлию Друзиллу, он пронес по храмам всех богинь и, наконец, возложил на лоно Минервы, поручив божеству растить ее и вскармливать. Лучшим доказательством того, что это дочь его плоти, он считал ее лютый нрав: уже тогда она доходила в ярости до того, что ногтями царапала игравшим с нею детям лица и глаза».
Как уже говорилось, одной из его любимых женщин была сестра Друзилла. Принято считать, что Гай соблазнил ее еще подростком. Потом он выдал ее замуж, а когда стал императором, отобрал ее у мужа и поместил в своем дворце, где Друзилла жила как его жена. И других сестер он соблазнил, но страсть к ним не была такой безудержной, как к Друзилле, и он часто просто отдавал их своим любимчикам на потеху, а в конце концов осудил их за разврат и сослал. Друзилла имела над его телом огромную власть.
Бабка его, Антония, страшно переживая из-за мерзостей, творимых внуком, и не раз пыталась попасть к нему, чтобы поговорить. Но он не принимал старую женщину, не желая слушать ее нравоучений. Он долго унижал ее и принял наконец, когда еще жив был Макрон, в его присутствии. Пожилая родственница, прославившаяся добродетельной жизнью, ничего не сказала императору, понимая, что свидетель нужен Калигуле, чтобы осудить ее за неуважение к власти. По некоторым свидетельствам, Калигула унизил Антонию так, как невозможно даже представить – он приказал Макрону изнасиловать ее на своих глазах, что и было выполнено верным и преданным воином. Затем Антонию отравили по приказанию внука. Тело его бабки сожгли, и он наблюдал за погребальным костром из окна дворца.
Несомненно, всеми – или почти всеми – дикими выходками Калигулы руководил больной мозг, помешанный на сексуальном извращении и насилии. Вседозволенность тиранической власти поощряла и усиливала болезнь. Бесконечные зрелища пыток и казней обостряли и без того доведенную до крайности чувственность.
Объявив себя богом, да еще и единственным, Калигула жил по принципу вседозволенности, но ведь действительно ему никто не мог возразить или помешать. И вот по его приказу спешно отсекали головы у статуй Юпитера и заменили их головами его, Калигулы. Иногда он сам вставал в храме в позе статуи бога и принимал почести народа, предназначенные богу. Он уже вел себя не как император, а как шут, выступая публично в цирке, пел и плясал, что приличествовало только рабу. Рабу и… богу, разумеется. Но все его изощренные развлечения не спасали его от чудовищной скуки.
Его начинала раздражать и зависимость от Друзиллы. Он был привязан к ней, он тосковал без нее. Очевидно, она, его сестра, была столь же порочна и развратна, как он, поэтому им было так хорошо. Она была бесстыдна, она старалась быть лучшей в мире любовницей для него, потому что его охлаждение к ней – верная смерть для нее. Наконец, узнав, что кто-то из начальников когорт замыслил заговор против императора, Калигула придумал изощреннейший план, который, по его замыслу, мог предотвратить осуществление задуманного его врагами переворота. Он объявил Туллию Сабону, трибуну преторианцев, что желает породниться с ним и начальниками когорт через свою сестру. И он отдал солдафонам любимую Друзиллу, а та, конечно, не выдержала насилия и чудовищного унижения и угасла в несколько месяцев. Калигула объявил всенародный траур и скорбел по любимой сестре так сильно, что удалился в пустыню. Однако вскоре вернулся, но все клятвы отныне закреплял именем Друзиллы.
Ознаменовав начало своего прихода к власти раздачей денег, Калигула уже через год потратил всю казну и начал обирать народ и провинции, вводя новые невиданные налоги, да и просто грабя всех подряд.
Несколько заговоров против безумного правителя не удались. Но все понимали, что рано или поздно это случится. Прожив двадцать девять лет, пробыв у власти три года, десять месяцев и восемь дней, Гай Юлий Цезарь Германик, или попросту Калигула, был убит заговорщиками в подземном переходе 24 января 41 года н э.
Главную роль в этом заговоре сыграл Кассий Херея, трибун преторианской когорты, над которым, несмотря на его пожилой возраст, Гай всячески издевался. Решено было напасть на Калигулу на Палатинских играх. Светоний так описал это покушение: «…Одни говорят, что, когда он разговаривал с мальчиками, Херея, подойдя к нему сзади, ударом меча глубоко разрубил ему затылок с криком: "Делай свое дело!" – и тогда трибун Корнелий Сабин, второй заговорщик, спереди пронзил ему грудь. Другие передают, что, когда центурионы, посвященные в заговор, оттеснили толпу спутников, Сабин, как всегда, спросил у императора пароль; тот сказал: "Юпитер"; тогда Херея крикнул: "Получай свое!" – и когда Гай обернулся, рассек ему подбородок. Он упал, в судорогах крича: "Я жив!" – и тогда остальные прикончили его тридцатью ударами – у всех был один клич: "Бей еще!" Некоторые даже били его клинком в пах. По первому шуму на помощь прибежали носильщики с шестами, потом – германцы-телохранители; некоторые из заговорщиков были убиты, а с ними и несколько неповинных сенаторов».
Дом, где был убит Калигула, вскоре сгорел во время пожара. Погибли и жена его Цезония, зарубленная центурионом, и дочь, которую разбили об стену…
Игорь Анатольевич Муромов, 100 великих любовников, 2004г.
Пройдя этот тест, вы узнаете, сколько нужно сосисок, чтобы спуститься по ним на дно Марианской впадины. А еще сколько их можно съесть, пока длится самый долгий в мире поцелуй. Не пропустите!
Остров Капрея (Капри), на котором решил провести свои последние годы престарелый Тиберий, уже более полувека был императорским владением. В 29 году до н. э. он перешел к Октавиану. Первый принцепс Империи и второй Цезарь, принявший в январе 27 года до н. э. имя Август, полюбил этот изумительно красивый остров, велел построить себе на нем виллу и часто проводил на ней время. Тиберий, в отличие от Августа, не наезжавший на остров время от времени, а обосновавшийся там всерьез и надолго. Вилла Юпитера по предположениям археологов, занимала площадь более 7000 кв. метров и состояла из бесконечных лабиринтов и коридоров, множества переходов и комнат, включал в себя несколько террас, перепад высот между которыми составлял до 40 метров.
Оказавшись на Капрее, вдали от столицы, Тиберий дал волю всем своим дурным страстям, кои ранее он старался сдерживать. По словам Тацита, «насколько прежде он был поглощен заботами о государстве, настолько теперь предался тайному любострастию и низменной праздности»
В семидесятилетием императоре известная поговорка: «седина в бороду — бес в ребро» нашла просто фантастическое подтверждение! Человек, о нравственном облике которого прежде никто не мог сказать ничего дурного, как бы стремился наверстать упущенное, дабы ославить себя в веках как самого изощренного развратника:
«...На Капрее, оказавшись в уединении, он дошел до того, что завел особые постельные комнаты, гнезда потаенного разврата. Собранные толпами отовсюду девки и мальчишки — среди них были те изобретатели чудовищных сладострастий, которых он называл “спинтриями”, — наперебой совокуплялись перед ним по трое, возбуждая этим зрелищем его угасающую похоть. Спальни, расположенные тут и там, он украсил картинами и статуями самого непристойного свойства и разложил в них книгу Элефантиды, чтобы всякий в своих трудах имел под рукой предписанный образец. Даже в лесах и рощах он повсюду устроил Венерины местечки, где в гротах и между скал молодые люди обоего пола предо всеми изображали фавнов и нимф.
За это его уже везде и открыто стали называть “козлищем”, переиначивая название острова (Сарга, лат, — коза. — И. К.)…
...Отказанную ему в завещании картину Паррасия, изображавшую совокупление Мелеагра и Аталанты, он не только принял, но и поставил в своей спальне, хотя ему и предлагалось на выбор получить вместо нее деньги, если предмет картины его смутит».
Вспоминая бережливость Тиберия, воспринимаемую современниками зачастую как скаредность, его умение считать и копить деньги, нельзя не поразиться сумме в миллион сестерциев, отданной за какую-то соблазнительную картинку, пусть и известного мастера, пусть и очень вольного содержания... Это, пожалуй, самое убедительное свидетельство того, насколько неудержимо старческая похоть овладела императором.
Когда же от созерцания дряхлеющий принцепс пытался перейти к делу, то здесь возраст неизменно давал о себе знать и старик терпел естественную неудачу, приходя в напрасную ярость, никак не могущую ему помочь получить желанное наслаждение, но крайне опасную для жертв его бессильной страсти...
«Измывался он и над женщинами, даже самыми знатными: лучше всего это показывает гибель некой Маллонии. Он заставил ее отдаться, но не мог добиться от нее всего остального; тогда он выдал ее доносчикам, но и на суде не переставал ее спрашивать, не жалеет ли она. Наконец она во весь голос обозвала его волосатым и вонючим стариком, похабной пастью, выбежала из суда, бросилась домой и заколола себя кинжалом. После этого и пошла по устам строчка из ателланы, громкими рукоплесканиями встреченная на ближайшем представлении: “Старик козел облизывает козочек!”»
Невозможно возразить, и слова Маллонии, и строка комического куплета совершенно справедливы. Тиберий заслужил их.
А вот со стороны развратных подростков, развлекавших Тиберия порочными играми, неудовольствия, похоже, не возникало. Более того, из числа этих бесстыжих спинтриев вышел человек, которого судьба, правда на недолгие восемь месяцев, вознесла на самую вершину власти в Риме. Девятым римским цезарем стал Авл Вителлий, который «детство и раннюю юность провел... на Капрее среди любимчиков императора Тиберия и на всю жизнь сохранил позорное прозвище Спинтрия; думали даже, что именно красота его лица была причиной и началом возвышения его отца»
Извращенность Тиберия не знала пределов. Он не ограничился только созерцанием спинтриев и «облизыванием козочек», хотя и это уже было свидетельством полной нравственной деградации. «Но он пылал еще более гнусным и постыдным пороком: об этом грешно даже слушать и говорить, но еще труднее этому поверить. Он завел мальчиков самого нежного возраста, которых называл своими рыбками и с которыми он забавлялся в постели. К похоти такого рода он был склонен и от природы, и от старости»