CreepyStory

-- Я понял. Мне тебя не переубедить, -- вздохнул Камил. -- Может, я и жестокий. Но за просто так я никого не убиваю.

-- Никто никогда просто так не убивает. Даже нелюбимый нами князь Искро. Спроси у него, зачем он стравливает на тебя собак – и он убедит в собственной правоте так, что ты сам в петлю залезешь.

-- Он просто жадный ублюдок.

-- У жадности тоже есть причины. Любой порок имеет свои причины. Если бы мы не оправдывали зло, которое совершаем, то сошли бы с ума…

К общей точке зрения они так и не пришли. И сходились они пока в одном – в том, что нужно уничтожить разбойничьи шайки…

Во время пребывания Камила в поместье Милада особенно увязалась за ним. Времени на любовные игры не было совсем – Камил оказался по уши в делах и приготовлениях к грядущему походу. А любовнице всё не хватало внимания и заботы.

-- Сначала «свадьба», -- говорила она. – Затем «охота»! И сейчас ты вновь собираешься уходить… И неизвестно, когда вернёшься обратно.

-- Любовь моя, такая уж у меня работа, -- отвечал Камил. – Тебе могло показаться за зиму и раннюю весну, что бароны не делают ничего, кроме как приходуют своих женщин, да устраивают пиршества и свадьбы. Но теперь наступило лето, а это значит, что мне придётся серьёзно поработать. Вплоть до следующих морозов…

-- Возьми меня с собой! Я не избалованная дева. Я в лесу смогу жить. С милым – рай и в шалаше.

-- Я не хочу брать тебя туда. А если ты попадёшь в плен к разбойникам? Я этого точно не перенесу.

-- А чего так? Боишься, что я им сильно понравлюсь? – ухмыльнулась Милада. – И что они будут всей своей шайкой со мной…

-- Не говори о таком больше при мне! -- разозлился Камил. – Никогда.

-- О чем? Чтобы мне поехать с тобой на «охоту»? Или о разбойниках, которые будут мною пользоваться с большим удовольствием?

-- Не испытывай мою злобу, -- сказал Камил. Милада посмеялась.

-- Ну прости! Это ведь всего лишь шутка! А ты злишься… Пока тебя не было – Лиза всё следила за мной. За дверьми моей опочивальни. Небось хочет меня прирезать. Как ты думаешь?... Или это ты её попросил приглядывать за мной?

-- Чёрт возьми. Я обязательно ей скажу, чтобы она от тебя отстала.

-- Вы оба очень ревнивы, -- сказала Милада. – И это особенно потешно, учитывая, что она изменяла тебе, а теперь ты изменяешь ей. Не зря говорят, что самые рьяные ревнивцы – самые заядлые же изменщики. По себе судят…

-- Это лишь красивая присказка. С тобой у меня любовь, Милада, -- сказал Камил. – Лиза же… С ней у меня всё очень сложно. Так получилось, что она мать моего наследника. Иначе я бы… я бы ни за что не стал на ней жениться. На этой шлюхе.

-- Я знаю, ты любишь нас обеих, -- сказала Милада. – И её и меня. Это не плохо. Это естественно. Церковники запретили нам любить сразу многих, нацепили на наши сердца оковы. Но душу не обманешь… Почему бы тогда нам не любить друг друга втроём?

-- Ты снова…

-- Да! Я хочу помириться с Лизой.

-- Тогда просто поговори с ней.

-- Это не поможет, она не хочет меня даже слушать. Но когда мы откроем сердца втроём… мир преобразится. Камил. Тебе же самому хочется! Я по глазам твоим вижу… -- Милада сверкнула коварной улыбкой. И прислонилась к плечу своими грудями. – Всего лишь раз попробовать. Не получится – и ладно! А если нам всем троим удастся подружиться, то нас всех ждёт великое счастье!.. Ты просто представь!

Предложение на этот раз оказалось особенно заманчивым. Нашло где-то внутри Камила самый живой отклик. За все эти дни в разъездах он успел изголодаться по женской ласке. Искушения Милады легко сломали его сопротивление. В воображении легко нарисовались сразу две красавицы…

Лиза сопротивлялась. Она явно не хотела делить своего мужа. Эта мысль была ей отвратительна. Но Камил и Милада грубо прижали её к кровати. Никаких приказов «слезам радости». Пусть брыкается по собственной воле – это оказалось куда приятнее раболепного согласия. Поначалу было немного жаль Лизу. Но потом Камил, раззадориваемый Миладой, вошёл во вкус. Он усердно скрывал от себя, что ему нравилось причинять людям страдания. А теперь он дал себе волю. Особенно ему нравилось разжигать внутри себя жажду мести, вспоминая былое… Лиза это заслужила.

Милада касалась его своими грудями. Своими губами. В зелёных глазках полыхал огонь.

От золотистых волос Лизы пахло в тот вечер особенно опьяняюще – Камил хватал их, тянул на себя, чтобы видеть её рыдающее лицо. Лиза плакала, лёжа на животе. Уже и не сопротивляясь.

Гладкая бледная спинка с изящным изгибом… Роскошный зад, на зависть любой девице в Горной Дали…

Милада прервала Камила вовремя, едва заметила, к чему всё клонится.

-- Это ведь любовь для троих! Про меня не забывай, любимый!

Нагая, только лишь в набедренных повязках, она легла сверху на спину Лизы. И приглашающе распахнула свои ножки в стороны.

Тогда Камил совершенно обезумел. На душе что-то вспыхнуло, зажглось.

Он признавался Миладе в любви, а та громко и с придыханием отвечала, что родит ему много детей, гораздо больше, чем эта «бестолковая изменница» под ней. Лиза же хныкала, совершенно беззащитная. Растоптанная.

Никакой дружбы с ней Милада не хотела. Милада желала лишь воплотить свою изощрённую мечту в реальность. Она желала лишь продемонстрировать Лизе, кого теперь Камил любит больше. И эта коварная нотка в личике Милады влюбляла его ещё больше. Милада крепко связала его ножками. Не отпустила. И Камил никогда не чувствовал себя лучше, чем в тот момент. Он был готов отдать свою жизнь ради Милады, горячей и грациозной, как пламя; готов был продать свою душу – явись в тот момент пред ним дьявол.

Рыженькая стала его снадобьем радости.

Милада помогла и Лизе. Она не отстала от девушки, пока и та не получила удовольствие. Это ей удалось очень легко...

-- Да ты уже была на грани, красавица! -- ухмыльнулась Милада и рассмеялась звонким голосочком. – Тебе же нравится, что здесь происходит!

И, о чудо, тогда в Лизе тоже пробудилось что-то огненное. Нечто в её душе надломилось, некая граница оказалась преодолена…

В тот вечер Камилу пришлось отложить все свои дела. Девицы хлестали друг дружку по личикам, со злостью и со смешками. Хватались за волосы, оттягивали, царапались. Соперничали за внимание, порой вытворяя такое, на что не решились бы поодиночке.... И не отпускали Камила, жадные, будто целая толпа демонесс; зачастую и сами поглощённые между собой в пламя, но скорее обозлённое и коварное, чем ласковое и нежное.

В конце все они рухнули на мокрые подушки. Бессильные. И две красивейшие девицы обнимали Камила. Две красивейшие девицы любили его – каким бы ублюдком он не был, какие бы подлые вещи не совершал. Раньше он о таком и мечтать не мог, слоняясь в одиночестве по любовным садам Башен Знания…

Удивительно иногда складывается жизнь.

Лиза на следующий день не сказала и слова. Она прятала свой затравленный взгляд. А Милада насмехалась над этим и сказала, что нужно будет обязательно повторить, когда Камил вернётся из рейдов.

Никакой «любви втроём» не получилось – только чернющая похоть, зависть, ревность, душевная боль, глумление и чувство мести. Никакого света. Но Камил всё равно ощущал себя обновившимся после такой резвой ночи. Злость на разбойников куда-то улетучилась. Как и желание ехать в леса. Но нужно было очищать баронства…

Кузнец выковал ещё один комплект тяжеленных латных доспехов. Теперь в мёртвой дружине появился третий «Железяка». Вальдемар забрал свои латы в городок к баронессе Дубек – иначе в мёртвой дружине оказалось бы четыре латника.

Но тоже недурно.

Камил озадачил кузнеца ковать и следующий комплект, озвучив свои пожелания, исходившие из опыта применения «Железяк» на поле боя. Кузнец, разумеется, снова удивился, но вопросов задавать не стал. Работа есть – и хорошо. Жёны и детишки кузнецов и подмастерьев будут сыты и прилично одеты. А уж что за придурь у Миробоича на уме – это не так важно.

Кроме того, Камил поручил дружинникам закупить новых лошадей в Серебрянном Перевале – потери после рейдов следовало компенсировать.

Из поместья выехали поздней ночью. С дружиной смерти из двадцати всадников. Камил ехал на своём мёртвом коне, вызывая у Хельга молчаливое удивление. Такую лошадь ни за что не догнать никому из живых – даже волкам.

Они быстро ушли с дороги, спрятавшись в лесах. Хельг вёл в сторону очередных разбойничьих стоянок.

Лишь к полудню они сделали привал, чтобы напоить лошадей, накормить их и дать время отдохнуть.

Взгляд охотника то и дело обращался в сторону кустов – вдалеке носились мёртвые псины. Сторожили лагерь. Однако в целом Ворон быстро привык к тому, что мертвецы окружают его со всех сторон.

-- Это даже хорошо, -- сказал он. – Меньше будет бессмысленных разговоров. Не люблю трепать языком. Особенно во время охоты. Твои дружинники любят болтовню, а лес – любит тишину.

-- Я рад, что ты не суеверен, как большинство людей. Другие тут же потеряли бы спокойствие и аппетит.

-- И как давно ты занимаешься этим… делом?

-- Лет пять… -- задумался Камил. – Помнится, в Башнях Знания я оживил мёртвого котёнка… Тогда мне было тринадцать лет. А искусством Изнанки я увлекаюсь и того больше – ещё брат-Есений научил меня разводить костёр одними лишь символами, да взращивать ростки, при помощи капель своей крови.

-- Полезное умение, -- хмыкнул Хельг. – Про костёр – надо бы освоить.

-- С радостью тебя научу. Но никому не рассказывай. За такое сжигают на кострах.

-- И неужели любой может этим заниматься?

-- Любой. Однако те, у кого нет таланта, тратят на фокусы слишком много крови. А у кого же он есть… Тот парой капель своей крови может поднимать целые кладбища.

-- И у тебя есть талант?

-- Нет! Я бездарность, – ухмыльнулся Камил. – Иначе я бы уже давно реставрировал Царство. И обратил бы Империю в бегство. Я бы сделал так, чтобы моим людям не пришлось умирать в бесчисленных войнах.

-- И тогда бы умирали твои враги.

-- Увы, но так устроен мир, что всегда кто-то должен гибнуть. Жизнь – это бесконечная борьба. Это видно сплошь и рядом.

-- Ты видишь те символы, которые хочешь увидеть, -- сказал Хельг, отщипывая кусок сушёного мяса. -- Жизнь может быть и бесконечной радостью. Смотря как приучить себя на неё смотреть.

-- Хочешь сказать, что бесчисленные войны и жестокости вокруг – это всего лишь моё воображение?

-- Хочу сказать, что у каждого человека своя вселенная. В своей собственной вселенной ты прав – она жестока и полна борьбы. Тут я спорить даже не буду, тебе пришлось многое пережить... Но вселенная другого человека может показаться тебе чуждой и неизведанной. Работающей по совсем другим законам.

-- Всё работает по одним и тем же законам. Побеждает сила и хитрость. Кто недостаточно хитёр – тот несчастлив. А в «рай» мы попадём только после смерти. И то я в этом не уверен. Скорее в ад…

-- Чтобы достичь «рая» -- не нужно умирать. Нужно всего лишь совершить некоторые усилия. Творить добрые дела с добрыми намерениями. И тогда вокруг тебя будет тоже добро, спокойствие и благодать. Появится много радости. Сама Вселенная не изменится, нет. Но изменишься ты сам. А значит и весь мир. При том не меняясь.

-- Работало бы всё так прекрасно – моего отца смерды бы в сраку расцеловали за то, что он их не обдирал, -- усмехнулся Камил. -- А они его сракой насадили на вертел. И поджарили на костре. Добрые дела никто не любит. Всё это – философия…

-- Вполне. Я же говорю – у каждого своя вселенная, в которой он абсолютно прав. Но Вселенский закон вовсе не в силе и хитрости. А в том, что зло притягивает другое зло.

-- Не зря вы с Ларсом – друзья, -- вспомнил Камил нотации старого вояки. -- Он говорит практически то же самое… Но вы меня не разжалобите! Даже если будете говорить всё это в оба мои уха!

-- Ха-ха!

-- Радим Златич был опасен – и я его убил. Теперь я и моя семья в большей безопасности. Это истина? Истина. Иштван был опасен – и я его убил. И теперь мои баронства сделались богаче. Это истина? Истина! Потому что не будет больше силы, обдирающей моих крестьян. Кроме разбойников. Но и их я тоже – убью. И тогда всё станет прекрасно и восхитительно. Истина?

-- Крестьянам станет легче жить, а твоя сокровищница не будет пустовать. И торговля наладится. Вполне.

-- Но это будет – зло. Верно? Необходимое зло.

-- Я убийца, -- сказал Хельг. – Я охотник. Я убил много людей за всю свою жизнь. Возможно, даже больше, чем ты, Камил.

-- Вот именно! Все мы вынуждены убивать, чтобы выжить самим. А если бы ты хотел творить добро, то стал бы крестьянином, а не охотником, убивающим зверей.

– А с этим не соглашусь. В лесу у зверя есть шанс. Он знает, что от меня нельзя ждать добра. Тут либо я его перехитрю, либо он меня. Мы равны. А крестьяне растят животных на убой. Эти животные тебе доверяют. С лаской суют свои рыла, чтобы ты их погладил. А ты, однажды, приходишь к ним с топором. И забиваешь их, предаёшь. Какое уж тут добро. У меня рука не поднимется.

-- Вот видишь, ты тоже придумываешь себе оправдания для убийств! Так почему же ты не хочешь со мной работать и дальше? Почему моё убийство Радима Златича тебя так оттолкнуло? То, что я властолюбив и жесток? А ты видел иных правителей?

Ворон вздохнул. Он всё ковырялся в своём куске сушёного мяса.

-- Хельг, ты ценный соратник. И я не хочу, чтобы между нами была неприязнь. Не хочу, чтобы ты презирал меня. Хочу с тобой дружбы. И постараюсь сделать всё, чтобы она была выгодна и тебе…

-- А зачем я тебе? – спросил Хельг и прищурился. – Я помогу тебе истребить разбойников. Помогу тебе поднять армию мёртвых. Но всё, что последует дальше – это уже меня мало касается. Я не пойду с тобой на войну.

-- Не в войне дело, -- сказал Камил. – Хотя было бы прекрасно… Я скорее о том, чтобы между нами не было недосказанности. И недоверия. Хочу, чтобы ты всегда держал в уме – я тебе не враг.

-- Я никому не расскажу о твоём увлечении колдовством, если ты об этом.

-- Вот и славно… -- Камил посмеялся. – Неловкий разговор, конечно. Я стараюсь быть открытым… Так. А теперь научу тебя разжигать костёр без кресала и трута… Для этого нам нужно проявить немного чудес пространственной геометрии. И точности в углах…

Камил пытался сдружиться с Вороном. Если это удалось Ларсу, значит и у него всё получится. Не пойдёт на войну против Искро – и чёрт с ним! Лишь бы он не удумал чего опасного. Лишь бы не завёл Камила в ловушку…

Хельг научился получать огонь при помощи Изнанки.

-- Теперь и я – чернокнижник… А как поднять мёртвого?

-- Это ты ещё увидишь впереди.

-- Этому я учиться не буду. Хотя мёртвый пёс мне на охоте бы очень пригодился. Кормить такого не надо. И бегает куда резвей живого...

После привала они снова взобрались на лошадей. Хельг сказал, что до разбойничьих стоянок не должно быть далеко, что они доберутся до них к вечеру. Дружина Смерти отправилась в путь. В самое сердце дремучих лесов…

**

А спонсорам сегодняшней главы и моего вдохновения выражаю благодарность!)

Илья Олегович 1500р «Посоветуй руководство по ОСам. Есть же?» Ответ: есть, у Михаила Радуги самое такое, плотное и доскональное, но есть риск скатиться в эзотерику. «Школа внетелесных путешествий». А вообще, тут лучше форумы чекать. Там более краткая инфа. И зачастую более продуктивная (оттуда я нашёл супер эффективный метод SSILD, а в учебникахь Радуги, Лабержа и прочих его я не припомню). Новые методы попадания в Осознанный Сон постоянно разрабатываются, как я вижу (за мои 10 лет практики это прям видно), но база всё таки неизменна: постоянные проверки на реальность, намерение перед сном+ дневник сновидений. Впрочем, после этого можно даже не читать особо) Плюсы чтения такой литературы скорее в создании правильного настроя, вдохновения. Тамушта дело непростое. У меня ушло вроде гдет 1 месяц упорн(от)ой практики, чтобы попасть в жиденький сон, и 2, чтобы попасть более менее ЯРКИЙ.

Светлана Владимировна 1000р «Спасибо большущее за творчество» Ответ: а вам за внимание и большущие донаты спасибо))

ArcterniuS 500р

Анастасия Олеговна 500р «На экшон! В команду нужен древний!:)» Ответ: увы, вампирам незя служить в Организации) Но это ещё обыграется

Денис Алексеевич 332 р «Прости, бро. Сколько могу((» Ответ: ты чё, ёпт, мне терь стыдно) А ваще три сотки это не мало

Сергей Михайлович 100р «Будь здрав и пиши!)» Ответ: с удовольстивем!

***

Мой паблик ВК: https://vk.com/emir_radriges

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

Может быть, хоть так соседи снизу отреагируют и придут сюда.

Лена включила воду в ванну, затем заткнула сливное отверстие пробкой. А после решительно залезла на антресоли – достать папин сундук с инструментами и вынуть топорик. Когда Марина вернётся, она даст отпор.

Оказалось, скорую помощь и вызвали именно соседи, а точнее – Лера Павловна, бухгалтерша, проживающая с двумя маленькими детьми и мужем, водителем погрузчика на складе. Когда Харитон Ильич показал в «глазок» своё удостоверение, она вышла на площадку, закрыв дверь квартиры, где громко работал телевизор, и усталым голосом произнесла:

- Спрашивайте. Только давайте побыстрее. Мне ещё детей купать и уложить спать надо.

Харитон Ильич достал блокнот, но тот, оказалось, вымок, поэтому он включил диктофон на смартфоне, предварительно спросив женщину:

- Не возражаете?

Затем участковый стал задавать вопросы, попросив вкратце рассказать как о самой пострадавшей, какой она из себя человек, так и о том, что, собственно, вообще произошло, в деталях.

Лера Павловна прикрыла усталый вздох ладошкой и поведала:

- Мы с мужем здесь десять лет живём. Пенсионерку Мартой Андреевной зовут, знаем её хорошо. Она женщина порядочная, всю жизнь на химзаводе проработала. Дочка у нее, правда непутевая, гулящая, мать свою вообще не навещает. А если позвонит, то тогда Марта Андреевна с горя пить начинает, но всегда быстро баловаться заканчивает, волю в кулак берёт. А так она часто клумбами при доме занимается, цветы сажает, ещё кошек прикармливает.

Раньше с дачи, в деревне, привозила и яблоки, и помидоры с перцем. Нас угощала. Детей при случае всегда баловала то конфетой, то ещё чем вкусненьким. Вот поэтому я, услышав её крики и стук, сначала в скорую звонить не хотела. Думала, обойдётся. Может, она водки выпила и нехотя перепила. Правда, раньше Марта Андреевна никогда подобного себе не позволяла. Но вскоре, наоборот, хуже стало. Я изнервничалась, испугалась за неё и вызвала. Ведь кричала она громко и жутко, даже сквозь грозу было слышно. В стену стучала, топала, шумела. А дверь в квартиру не открывала. Вот и всё. Полицию – так сказали санитары, она сама вызвала, а потом и из квартиры вышла. Как сейчас перед глазами вижу её. Ноги и руки дрожат, бледная, аки смерть, в руках нож, пижама в крови. Трясётся, глаза выпучены, и молчит. Больше ничего не знаю.

- Спасибо за откровенность и детали, - выключил диктофон Харитон Ильич и добавил: - Можете быть свободны.

Когда бухгалтерша вернулась к себе домой и заперла дверь, то он направился к квартире пенсионерки. Следовало посмотреть, что там и как. Не по себе участковому было после рассказанного Лерой Павловной. А ещё предчувствие даже не беды, а настоящей катастрофы сильно скреблось, словно кошка когтями драла между лопатками.

Харитон Ильич почесал затылок, поежился от внезапного холода (оказалось, что промок от ливня гораздо сильнее, чем думал) и, открыв дверь квартиры, вошел.

Лена сидела напротив матери, в спальне, держа её за руку. На коленях лежал топор. Она ждала сестру, копя в себе ярость и злость, чтобы не расплакаться, чтобы отогнать прочь страх и беспомощность. Пульс матери на ощупь был нитевидный, кожа рук холодная, на лбу испарина, а щёки, наоборот, горячие. К тому же кровь из раны на бедре продолжала сочиться, пропитав насквозь повязку.

Её хорошо было бы сменить, подумала Лена. Ожидание нервировало. Гроза за окном бушевала вовсю и не думала прекращаться.

Лена вздохнула, сняла топор с колен, положила на краешек кровати. Затем встала, направилась к окну и открыла его, а потом выключила свет и, вернувшись за топором, спряталась за шторой, крепко сжимая рукоять и молясь про себя, чтобы хватило сил и решимости ударить сестру.

В однушке Марты Павловны, в коридоре и на кухне, царила идеальная чистота и порядок, а вот в гостиной... Диван был отодвинут от стены, а зеркало в советской «стенке» разбито.

Подушки на кровати разорваны в клочья, перья устилали напольный ковёр, словно белый снег. Книги и осколки посуды разлетелись по комнате.

Незастеклённый балкон оказался открыт, и дверь слегка поскрипывала на ветру. Дождь залил пол, образовав лужу. Шторы были сорваны с петель, и у Харитона Ильича возникло чувство, что за них цеплялись.

Капли свернувшейся крови на полу частично впитались в перья и ковёр. А ещё на обоях глубокие следы царапин. Итак, с виду не поймёшь, что именно здесь произошло.

Восьмой этаж, и пусть балкон не застеклён, но всё равно слишком высоко, чтобы хоть на мгновение представить злоумышленника, залезшего на балкон, а затем заставившего пенсионерку открыть балконную дверь и впустить его в квартиру.

Какая дикость. Глупость. Абсурд. Но почему тогда чутьё у участкового внутри буквально вопит представить хоть на мгновение нечто подобное как реальный факт?

Живое воображение Харитона Ильича сразу нарисовало яркую картину: пенсионерка с полусна или под гипнозом идет к балкону, открывает дверь и вдруг словно просыпается, осознав, что сделала.

В крови Марты Павловны вспыхивает адреналин, она кричит, затем обороняется. Хватает все, что попадается под руку, но гость с балкона оказывается сильнее, догоняет, ранит, разбивает зеркало. Возможно, то происходит, когда женщина в порыве яростного отчаяния толкает напавшего, а сама вырывается и добирается до телефона, набирает номер полиции. Кричит о помощи, сообщает адрес.

Может быть, именно это и спасает ей жизнь, останавливает напавшего. И что потом? Тот уходит, как и пришёл, – через балкон.

«Слишком фантастично!» - выносит вердикт разум участкового, но внутри что-то упрямо подсказывает: в размышлениях есть и рациональное зерно.

Лена начала клевать носом, едва не выронив топор, когда на карнизе заскреблось, а потом заскрипел подоконник.

Сердце в груди застучало быстрее, ладони вспотели. «Господи, а вот и Марина», - подумала Лена.

И тут на пол на корточках приземлилась сестра.

Сверкнула молния, и в её вспышке Лена увидела, какие острые и длинные были когти на руках Марины. А за её спиной, за мокрыми волосами, облепившими плечи… Что это за трепещущие кожистые бугорки, похожие на?.. Лена сглотнула комок в горле, додумав – на крылья.

На грязных босых ногах сестры тоже были когти. Но ужаснее всего сейчас выглядели глаза Марины, испускающие яркий, жёлтый внутренний свет.

В этих светящихся в темноте глазах не было ничего человеческого, ни проблеска искры прежней Марины. И когда сестра встала с пола, направляясь к кровати, где едва дышала раненая мама, то Лена пулей выскочила из укрытия и замахнулась топором, обрушив его на Марину.

Она целилась в голову, но промахнулась, сестра дёрнулась в попытке отскочить в сторону, и поэтому Лена глубоко вонзила лезвие топора в её плечо. Топор застрял. Сестра повернулась, и её жёлтые глаза буквально испепеляли ненавистью.

- Как ты смеешь, мелкая сука! - удивлённо взревела Марина.

Не мешкая, Лена с влажным звуком выдернула топор и снова занесла его для удара.

- Сдохни, тварь! - крикнула Лена и снова ударила, но не попала.

На этот раз проворно уклонившаяся Марина захохотала. И этот смех гадливо прошёлся по коже Лены, словно россыпью шевелящихся личинок. Она вздрогнула, чувствуя, как спадает адреналин.

- Обещаю, что ты поплатишься за это, падаль! Немедленно брось топор по-хорошему... А сейчас я закончу с нашей мамой, пока она ещё съедобна, - зловеще пророкотала Марина.

Она явно не воспринимала сестру как угрозу своей жизни всерьёз, и Лена не понимала, почему так. Неужели Марине не больно, или, может быть, топором сестру не остановить?

- Нет. Прочь от мамы, тварь! - нашла в себе силы крикнуть Лена.

На этот раз она подошла к сестре вплотную и со спины, со всей силы, с криком ударила ту в шею.

Крови было на удивление мало. Марина не кричала от боли, а издала странный фыркающий звук, собираясь то ли повернуться к Лене, то ли вытащить топор. Лена едва не впала в ступор, в глубине тела от содеянного зарождалась нехорошая дрожь.

И тут мама с кровати произнесла что-то неразборчивое, послужившее для Лены спусковым крючком. Если она сейчас отступит, то проиграет и мама. Точно не выживет.

Девушка глубоко вздохнула и, с хриплым животным криком резко вытащив топор из шеи сестры, ударила им снова, затем ещё и ещё, пока не отрубила Марине голову.

Голова сестры покатилась по полу. Из обрубка шеи вдруг брызнуло фонтаном крови прямо в лицо Лены.

Кровь сестры была ледяной, густой и липкой, словно патока. Руки и ноги обезглавленной Марины резко задрожали, затем обмякли. Тело мешком осело на пол.

На мгновение среди грохота грома снаружи в спальне зависла тяжёлая, давящая тишина.

Лена часто дышала. В голове стало пусто. Руки и ноги налились свинцом. А сердце стучало в груди так сильно, будто собиралось сломать рёбра и выпрыгнуть.

«Ну, вот и всё, - отупело подумала Лена. - Я убила её, свою сестру».

И вдруг голова Марины на полу фыркнула, а потом жутко захохотала.

- Мелкая поганка. Неужели ты думала, что сможешь так просто покончить со мной? - злобно произнесла Марина. - Я теперь бессмертна. Как ни руби меня топором, кости и жилы мои снова срастутся. Он так сказал, - и, зашипев, голова затихла.

Неожиданно обезглавленное тело Марины привстало с пола и, как по команде, направилось к голове. Лена заметила, что кровь перестала течь из раны сестры на шее.

Лена закрыла глаза, чувствуя, что сходит с ума. Такого ведь не могло быть на самом деле? Хотелось смеяться без остановки – и на этом всё. Она хмыкнула, расплываясь в улыбке, чувствуя, что сейчас захохочет и тогда уж точно сойдёт с ума. Нет, Божечки, не смей, не сдавайся! И, резко ущипнув себя за руку, взвизгнула от боли. Боль отрезвила.

Лена открыла глаза. Безголовое тело Марины продолжало ползать по полу и искать свою голову. Что будет, когда оно найдёт её, Лена знать не хотела.

«Давай, соберись и останови её. Раз взялась, то доводи до конца». Этой мыслью девушка побуждала себя к действию и одновременно отгоняла рвущийся наружу безумный смех. Лена знала, что если сейчас рассмеётся, то больше уже не остановится.

Она вздохнула и снова взяла в руки топор, затем, крепко стиснув рукоять, начала молча и сосредоточенно рубить ползущее тело Марины на части.

Вскоре Лена устала; руки, спина онемели от напряжения. Адреналин спал. Некоторое время она обессиленно смотрела, как по ковру, влажному от липкой, похожей на красный гной крови Марины, ползают отрубленные кисти рук сестры и дёргаются части ног. Голова сестры молчала и больше не подавала признаков жизни.

Вдохнув мерзкий смрад от ковра, Лена ощутила, как тошнота подступила к горлу, и побежала в ванную, где её вырвало.

Там она умыла лицо и руки, выпила воды и снова вытошнила в унитаз. От усталости и пережитого шока ей очень захотелось сесть на пол и больше никогда не вставать.

Что же она наделала? Она действительно убила свою сестру. А вдруг её можно было вылечить? Слёзы подступили к глазам, в горле образовался ком. Нет, она покачала головой. Та Марина в комнате больше не была её сестрой. Её настоящая сестра умерла ещё в больнице. Всё, хватит думать об этом.

Следовало вернуться в спальню. А ещё Лена очень надеялась, что маму ещё можно спасти и то, что она не могла нащупать её пульс, ничего не значило.

А ну, живо бери себя в руки!

Мысленно выругавшись, Лена заставила себя выйти из ванной, зайти на кухню, взять из-под раковины мешки для мусора, скотч и ножницы. Затем вернуться в спальню и сквозь подступающую к горлу тошноту дрожащими руками собрать куски Марины в мешки, крепко заклеить их скотчем и положить у стены, а голову перенести подальше – в ванную.

А после вытереть слёзы и, крепко стиснув зубы, заставить себя включить моющий пылесос и начать чистить ковровое покрытие в спальне. И в этот момент громко зазвонил телефон Марины.

Лена вздрогнула от дурного предчувствия и выключила пылесос. На ватных ногах пошла в комнату сестры. На дисплее смартфона Марины высвечивались незнакомые цифры.

- Алло? - тихо произнесла Лена.

- Почему я больше её не чувствую?

Приятный мужской голос в трубке был холоден как лёд.

Лена вздрогнула.

- Что ты наделала, мелкая сучка? Отвечай! - приказал незнакомец.

- Я, - замялась Лена и, нервно рассмеявшись, послала его к чёрту.

Телефон звонил и звонил. Она не поднимала трубку. Затем пришла эсемеска. "Ты поплатишься – и очень скоро". Лена с криком швырнула смартфон об стену и собралась вернуться в родительскую спальню, как в квартире вдруг стало очень тихо. Гроза закончилась.

Во входную дверь позвонили, и она в ужасе прижалась к стене, не зная, что делать. Неужели звонивший уже здесь?

Нет, ведь не может такого быть. И она ведь ни за что не пойдет открывать ему дверь, как какая дура. Не так ли? А если это пришёл не тот мужчина, кто звонил по телефону и угрожал Лене, то она очень сглупит, если хотя бы не посмотрит в дверной «глазок», чтобы, возможно, попросить помощи.

Боже, помоги! Лена на цыпочках медленно подошла к входной двери. И едва не осела на пол, когда увидела в «глазок» участкового. Харитон Ильич явно уже собирался уходить, ибо направлялся к лестнице. И Лена со всей силы заколотила ногой по двери и хрипло закричала: "Помогите!"

Глава седьмая. Пищевая цепочка

С утра голова раскалывалась. Любое движение отзывалась болью. Я кое-как поднялся и увидел, что Денис уже не спит.

— Ну что, оклемался? — спросил он.
— Ага. Не в том я возрасте, чтобы столько пить.
— Бокалов пять пива было вроде?
— Надо было останавливаться на трёх.

Я оделся, открыл кран в раковине и отпил воды. Денис уставился на меня, как на идиота.

— Ну что, — сказал я, — надеюсь, хоть она не убьёт меня?
— Она? Ты про воду или про девушку свою?

Точно. Юля. Я же ей столько наговорил вчера. По-моему, девушки у меня больше нет.

— Вообще про воду, но…

На полуслове дверь распахнулась и в комнату влетел парень в военной форме.

— Кто из вас Минин?
— Что-то случилось? — спросил я.

Парень оглядел меня с ног до головы, словно по центру уже были развешаны мои фотографии, под которыми жирным шрифтом было написано «Розыск».

— Тебя майор Солнцев вызывает.

Парень удалился, а я посмотрел на механика.

— Не переживай, — сказал я, — скорее всего, это не по поводу пьянки.

* * *

Солнцев, как всегда, сохранял невозмутимость терминатора с этим ожогом на половину лица.

— Значит так, Минин, — сказал он, — сегодня твой последний день здесь.
— Я уволен?
— Нет, — Солнцев поднял на меня взгляд, — тебя отправляют под трибунал. Все бумаги уже подписаны, — он похлопал ладонью по стопке, лежащей на столе, — сделать ничего нельзя.
— Постойте, что? — я молился, чтобы мне послышалось. — За что? За то, что вернулся вчера после отбоя?

Если до этого майор сохранял невозмутимость, то теперь перешёл на крик. Он вскочил из-за стола и ударил по нему ладонью.

— Ты не просто вернулся вчера после отбоя! Ты вчера с Тарковым нарушил десятки правил — пьянство, покидание территории без разрешения, управление транспортом в нетрезвом виде, нахождение в военном городке без пропуска! Мне продолжать?

— Но… но… трибунал?!
— А ты думал, мы здесь в игры играем?! Но всё это ещё не самое страшное.

Майор выдохнул и вернулся за своё место. Всё внутри меня опустилось. Желудок буквально готов был испражниться, а тело — сбежать. Если раньше меня не беспокоили панические атаки, то теперь я знаю, что это такое. Следующие слова майора эхом отдавались в голове.

— Если ты не знал, то все телефонные разговоры внутри этих стен прослушиваются. А в твоём разговоре вчера прозвучали такие фразы как… — Солнцев достал листок и зачитал, — …как «военная тайна», «мёртвые животные» и — моё любимое — «смертельно опасная хрень». Ты бы ещё рассказал об устройстве робота или о найденном трупе! Ты вообще понимаешь, чем это могло закончиться?!

Если до этого я вёл себя словно наглый гость, которому спускают всё с рук, и максимум, что мне сделают — отправят обратно в Москву без оплаты, то теперь почти убедился в том, что здесь меня убьют и превратят в удобрение для почвы. Найти меня не смогут даже операторы М.У.П.У.

— Но… пожалуйста! — закричал я. — Может, можно что-то сделать?
— На твоё счастье, Минин, я здесь не последний человек! И могу не давать делу ход.

Я уставился на него и рефлекторно кивнул.

— Делаю тебе выговор, — продолжил Солнцев, пригрозив мне пальцем. — Ещё одно малейшее нарушение, — он похлопал по стопке перед собой. — Всё понял?
— Да, — ответил я, пытаясь не выдавать волнение и дрожь в коленках.
— И все звонки во внешний мир до конца работы на предприятии запрещены, — продолжил Солнцев.
— Ясно, — ответил я.
— Свободен, — майор махнул рукой в сторону выхода.

* * *

Весь следующий месяц я провалялся в депрессии. Не хотелось ни играть в теннис с Денисом, ни читать книги, а позвонить кому-то у меня возможности не было. Да, я избежал трибунала, но внутри меня что-то умерло.

Весь месяц я вставал с кровати разве что на ужин, остальное время — смотрел в потолок. Вспоминал наши отношения с Юлей, точнее — всё то хорошее, что в них было.

И когда в первых числах сентября снова прогремел взрыв, я не удивился. Морально готовился к тому, с чем мне ещё предстоит столкнуться в тайге.

М.У.П.У. даже завёлся не с первого раза. И я боялся представить, что ещё у этой китайской херни может сломаться, когда я останусь с ней один на один.

Каждый раз, когда пена превращалась в примесь, я старался не смотреть на то, что осталось после неё. Мёртвые туристы? Заживо похороненный посёлок? Стая зайцев? Но ближе к вечеру взгляд сам зацепился за очередную находку.

На выжженной земле рядом с друг другом лежали трое медвежат. В любой другой день от такой находки у меня по щекам потекли бы слёзы, но теперь мне было плевать. Если целому исследовательскому центру плевать на людей, убитых пеной, то про медвежат мне даже не стоило и заикаться.

Когда я развернул манипулятор, через лобовое стекло увидел то, с чем не готов был встретиться. Огромную, пушистую, бурую проблему. Медведь был разъярён. Своим небольшим мозгом он наверняка меня винил в смерти своих детей. Он встал на задние лапы и зарычал. А в следующее мгновенье уже бежал в мою сторону.

Я попытался задержать его клешнёй, но её скорости не хватало, чтобы сбить с ног двести семьдесят килограмм. Медведь подбежал вплотную и, размахнувшись, ударил по кабине. М.У.П.У. затрясло. На лобовом пошли трещины от удара.

Вспомнив, что Денис говорил про ручное управление воронкой, я попытался зажать хищника между клешнёй и воронкой. Но даже несмотря на то, что всасывание было включено, для медведя это было лишь лёгким ветерком.

Зверь обошёл кабину и ударил сбоку. Металлический лист вдавило во внутрь. Теперь Денис не сможет решить эту проблему простым подкручиванием гайки.

Я отъехал на несколько метров, но медведь был быстрее китайской подделки. Он нагнал меня и, встав на задние лапы, опустил передние на кабину.

Только противогаз и химзащита спасли меня от летящих в лицо осколков. От лобового стекла осталось одно название.

Ещё немного, и хищник бы добрался до меня. Ни клешнёй, ни воронкой мне его было не победить. Убежать — не вариант. И в голове созрел план, противоречащий всем моим моральным принципам.

Позади медведя находилась ещё не убранная пена. Мне удалось обхватить горло зверя клешнёй и, пока он не успел освободиться, надавить на газ. Он открывал рот и рычал во всю глотку, но это не могло его спасти от неминуемой гибели. Манипулятор медленно, но уверенно подталкивал хищника к пене.

И как только он оказался рядом с ней, я отпустил клешню и толкнул бурого гостя капотом.

Пена обволокла медведя. Буквально сжирала его, трясясь ещё больше, только подтверждая мои догадки, что она… живая? Теперь я собственными глазами наблюдал процесс «химического убийства». Животное нелепо барахталось в ней, издавая такой громкий рык, что птицы взмывали в небо. Медведь шевелил лапами, пытаясь выбраться, но его засасывало внутрь, будто он попал в болото. Вскоре из белой жижи осталась торчать только голова зверя. В его бездонных глазах я прочитал и ненависть, и мольбу о пощаде. Но сделать я ничего не мог — всего лишь спасал свою шкуру. Крики затихли, а медведь растворился в белоснежном яде. Если бы я поел перед поездкой, то меня наверняка бы стошнило.

Но я лишь выдохнул от того, что опасность миновала. Недалеко от медвежат теперь лежало бездыханное тело их матери. Или отца.

А я поехал обратно в центр на роботе, который буквально разваливался на части.

Бросив его около гаража, я пошёл внутрь, чтобы сообщить Денису «радостную» новость. Он оторвался от починки какого-то очередного гениального изобретения, вытер руки и посмотрел на меня.

— Ну что там, опять линза сломалась?
— Нет, — выдавив из себя смешок ответил я, — с линзой как раз всё в порядке.

Денис бросил на меня подозрительный взгляд и молча вышел из гаража. Посмотрев на М.У.П.У. без лобового стекла, с выбитыми листами и вмятинами от огромных лап, он выпучил глаза и обернулся ко мне.

— Я же говорил, — сказал я, — линза не пострадала.  

* * *

Я рассказал Денису про мертвых медвежат, встречу с их агрессивным родителем и то, что с ним случилось потом.

— Ты реально скинул его в пену? — удивился он.
— Я уже не знаю, Дэн. Я хочу уехать.
— Кто бы сомневался, что китайский манипулятор слабее агрессивного зверя. Хотя китайцы гарантировали полную безопасность, — он больше размышлял вслух, чем разговаривал со мной.
— Мне уже насрать и на этот манипулятор, и на то, что будет дальше. Мне нужно съебаться! — крикнул я.
— В смысле?
— Вернуться в Москву. Или что, это невозможно?
— Насколько я знаю, пока не закончится контракт — невозможно.
— Может, можно договориться? — спросил я.
— С кем? С Солнцевым?! Он тебя месяц назад чуть под трибунал не отправил, а ты собрался с ним договариваться?
— Блядь, — я схватился за голову, — я уже не понимаю, что делать.
— Просто работай, Сань. Не забивай голову.
— Не забивай голову?! — вскипел я, вскочив с кровати. — Это уже не мёртвые звери и даже не труп! Речь идёт о моей жизни! — я ткнул пальцем себе в грудь.
— Пойми, что бы ты ни делал — ты здесь застрял ещё на полтора года. Попытаешься сбежать — погибнешь. Будешь задавать много вопросов — погибнешь. Или сядешь.

«Если осмелишься убежать, на тебя даже патроны тратить не будут. Сожрут волки или сдохнешь от голода» — вспомнились мне слова майора. Но, выходит, волки меня могут сожрать даже на работе, без попыток к бегству.

Так что я теряю?

— Ладно, забудь, — отмахнулся я и вышел из комнаты.

Глава восьмая. Биомусор

На протяжении следующего месяца над М.У.П.У. работала целая команда механиков — вставляли лобовое стекло, чинили корпус, проверяли линзы и работоспособность клешни. И пока из китайского хлама делали конфетку, я думал о том, что меня привело к такому состоянию.

Первое: «Атом» — секретный объект, который, скорее всего, в экспериментальных целях уничтожает леса. Звери и люди — лишь побочный продукт их жестокости. Вопросов тут лучше не задавать, а если задаёшь — привлекаешь к себе слишком много внимания. И я должен оказывать помощь этим садистам ещё полтора года.

Второе: по всему лесу теперь валяются убитые волки, лоси, белки и зайцы. И встреча с их разложившимися телами на работе мне снова предвещала поганое состояние, близкое к депрессии.

Стоило мне только задуматься об этом, как я переставал есть, у меня нарастала тревожность, а по ночам снились кошмары. Последние несколько суток я практически не спал, боясь услышать очередной взрыв.

Третье: помимо животных есть вероятность наткнуться на труп человека — очередного лесника или туриста, которого не найдёт ни один спасательный отряд. И закрывать глаза на то, что «Атом» пытается скрыть факт их смерти и избавляется от тел, становилось всё труднее.

По вечерам меня тошнило. А если я не поужинал — рыгал над унитазом, выворачивая себя наизнанку.

Четвёртое: моя прежняя жизнь окончательно разрушена — Юля больше не станет со мной разговаривать. Я соврал ей. Думал, так будет лучше, но своим враньём я только глубже вырыл яму нашим отношениям.

Пару дней назад, несмотря на запрет звонков, я пробрался в радиорубку и позвонил ей по карточке Дениса. Как только я сказал неуверенное «привет», пошли короткие гудки. Юля не хотела больше со мной иметь ничего общего.

До родителей я тоже не дозвонился. Возможно, они уже спали. Интересно, соизволил ли Солнцев сообщить им, что со мной всё в порядке? Ведь если он этого не сделал, они будут переживать, что их единственный сын бесследно пропал в тайге.

Пятое: начальство угрожает мне трибуналом и следит за каждым шагом. Я словно оказался в романе Оруэлла, где из каждого угла за мной наблюдали несколько пар глаз.

На этой неделе я стоял перед кабинетом Солнцева, но так и не смог набраться смелости, чтобы постучаться. Попрошу разорвать контракт — только выставит меня на смех. Как школьник перед кабинетом директора, я топтался на месте, а после просто развернулся и ушёл. Помощи от него было ждать глупо.

Поняв, что за мной и так пристальный контроль, я решил не делать ровным счётом ничего. До того момента, пока не представится подходящий случай, чтобы убежать отсюда. И я сделаю это, чего бы мне это ни стоило.

* * *

М.У.П.У. наконец починили. Обновлённый робот стоял в гараже. Об этом мне сообщил радостный Денис.

— Чёрт, совсем забыл, — сказал он, заходя в гараж. — Приехали новые линзы для этой залупы. Не кинешь их в кабину? — пальцем он показал на стол, где лежала маленькая коробочка.
— Давай, без проблем.
— Спасибо. Я пока за инструментами схожу.

Я взял со стола коробку и потряс её в руке. Линзы внутри зазвенели. Надеюсь, хотя бы они не будут ломаться каждую вылазку.

Я зашёл в кабину манипулятора, уже ставшую для меня вторым домом. Сел в кресло, думая о том, что скоро мне опять придётся очищать тайгу от белого яда на этой хреновине. Провёл рукавом по пыльному экрану. Включил зажигание — проверить, что робот хотя бы заведётся.

Мотор зарычал, экран загорелся, а на экране я увидел то, чего не должно было там быть. Новые координаты.

Шестерёнки в моей голове закрутились с оглушающим скрежетом. Невозможная гипотеза врезалась в голову, но тут же вылетела из неё и кружилась рядом, словно слово, которое вот-вот вспомнишь.

Я заглушил мотор и вылетел из гаража. Мне нужно было освежить голову. На улице я нервно закурил. Что-то здесь было не так. Но что именно?

«Ночью в лесу случилась техногенная катастрофа. Тебе нужно будет поехать туда и убрать последствия. В радиусе полукилометра от эпицентра взрыва всё поглотила пена» — не это ли были слова майора?

Сначала взрыв. Потом последствия. После координаты. Не наоборот.

Если координаты будут первыми в этой логической цепочке, выходит и взрыв — не случайность?

В голове одна за другой рождались гипотезы, путались, хаотично танцевали и никак не выстраивались в нужной последовательности. Сначала взрыв, потом — координаты. Не наоборот.

Вечером я вышел во двор и огляделся. У забора стояли несколько огромных коробок — ещё с утра их здесь не было. Я подошёл ближе и разглядел на них китайские символы. Те мне показались до боли знакомыми. Зажав сигарету губами, я дрожащими руками вытащил из куртки руководство на М.У.П.У. Символы на обложке совпадали с теми, что были изображены на коробках. Твою мать!

Стоя перед этим чудом техники, до меня дошло, что меня не отпустят ни сейчас, ни после окончания контракта. Если НИЦ боится сообщить родственникам о трупах, то от меня, человека, который знает важную для них информацию, просто избавятся, как от расходного материала.

Мои догадки наконец приняли целостную форму. Вот, что я никак не мог понять вчера, когда увидел координаты…

«Атом» ближайшей ночью планирует взрыв. И не один. Раз для очистки пены понадобилось аж… я посчитал количество новых М.У.П.У. …аж десять манипуляторов. Сигарета выпала изо рта.

Им не избавиться от меня — я уже придумал, что сделаю следующей ночью.

* * *

С Денисом я не поделился ни планом, ни опасениями. У меня внутри словно была заложена бомба, и, если я подожгу фитиль раньше времени — только доставлю себе проблем. Меня разрывало от желания с кем-нибудь поделиться, но здесь это слишком опасно, а все близкие люди слишком далеко. Уверен, Степанович за кружкой пива не поверит ни единому слову — скажет, что я всё придумал. Создал красочную историю.

Впрочем, я не был уверен, что доживу до ещё одного разговора с другом на другом конце России.

Следующей ночью я не спал. Дождался, пока Денис захрапит и выждал час. Аккуратно поднявшись с кровати, на цыпочках подошёл к вешалкам и нащупал в кармане его куртки пропуск.

Дело оставалось за малым.

Я залез в манипулятор, надел химзащиту, противогаз и поехал к воротам. Сонный охранник поднял руку, и мне пришлось остановиться. Открыв люк, я протянул ему пропуск. Солдат протёр глаза, посмотрел на пропуск, потом — на пыльное лобовое стекло и человека в противогазе за ним.

Пот лился с меня ручьём, колени дрожали, сердце билось так, что едва не выпрыгивало из груди. Зачем я вообще всё это затеял? Сейчас рядовой поймёт, что что-то не так и поднимет тревогу. Но он лишь молча выглядывал что-то на пропуске в луче фонарика.

— Езжай, — наконец ответил он и протянул пропуск обратно.

Я не поверил собственной удаче. План, который был обречён на провал, срабатывал. Мне невероятно везло. Но не было смысла радоваться раньше времени.

Меня кинутся искать только утром.

«— А если мне всё это надоест, и я решу уехать на этой машине-убийце куда-нибудь подальше?  — вспомнил я разговор с Денисом.
— На этот случай в кабину встроен локатор, по которому тебя быстро вычислят»

Локатор поможет вычислить местоположение робота, но они не доберутся до него. Если всё получится, даже новомодные коптеры не смогут меня засечь.

Я выдохнул только тогда, когда оказался на точке, указанной навигатором.

Вокруг была ночная тайга. Я вздрагивал от каждого шороха. Наплевав на технику безопасности, закурил прямо в кабине. Либо я гений, либо сегодня будет моя последняя ночь.

Кто бы мог подумать, что обычная командировка закончится тем, что я буду сидеть в тесном роботе и ждать, пока меня разорвёт на атомы? Надежда была только на механиков НИЦ. Хоть одна дырка, одна малейшая трещина в корпусе — и конец. Моя смерть — на их совести. Но если робот починили без изъянов, я выживу. Мужик в курилке говорил, что М.У.П.У. как-то приехал в пене. Значит, металл этот яд проесть не может. Когда я толкал медведя в «сугроб» капотом, лишний раз в этом убедился.

От раздавшегося взрыва у меня зашевелились волосы на голове. Я вздрогнул так, что едва не вывалился из кресла. Сразу за ним прозвучал ещё один — с другой стороны. Через секунду — следующий. Я словно оказался в подвале дома, который бомбят с воздуха.

Я посмотрел в лобовое, и моему взору предстала ужасная, но в то же время прекрасная картина. В чёрное небо фонтаном взлетали брызги. Пена окутывала лес белоснежным покрывалом. И в этот момент на меня снизошло озарение. Это не просто взрывы. Не просто эксперименты.

Это поражающее.

Инновационное.

Оружие.

М.У.П.У. лишь подчищает за ним следы.

Стоит бросить такое с самолёта, и в городе не останется ничего живого. Люди, животные и растения задохнутся в яде. А когда десятки манипуляторов превратят её в химическую примесь, останется лишь убрать трупы. Инфраструктуру эта херня не разъест.

«Террористы используют новейший вид химического оружия. «Атом» это скрывает и подчищает пену, чтобы война не началась» — сказал мужик в курилке. Ошибся он только в одном.

Террористы — это мы.

И мы хотим не предотвратить войну, а начать её. С помощью этого совершенного оружия, война будет быстрой и беспроигрышной.

Догадка ошарашила меня, накрыла волной так же, как пена накрывает лес. И через мгновенье за окном была только белая пелена. Я оказался похоронен в усовершенствованном китайском гробу посреди жижи.

«Пип, пи-и-ип» — раздался сигнал, что всё чисто.

Чище некуда.

На навигаторе мигала красная точка. В правом нижнем углу виднелись очертания зданий — очень похожих на те, что были в военном городке — там будут искать в первую очередь. В левом верхнем углу было что-то похожее на деревню. Там будут искать во вторую. Получается, единственный выход не дать «Атому» добраться до меня — умереть.

Нужно оставить М.У.П.У. в пене — как можно ближе к военному городку. А самому спрятаться в деревне. Тогда все силы НИЦ бросит на обыск военного городка, а не деревни. И я понял, как это можно сделать.

Натянув противогаз, я вслепую поехал в сторону деревушки, не дожидаясь, пока на меня упадёт дерево. Манипулятор трясло. Он спотыкался на кочках, врезался в стволы, но через полчаса мучений, показавшихся мне вечностью, за окном просветлело. Я выехал из радиуса поражения. Манипулятор всосал пену с самого же себя.

«Пип, пи-и-ип».

Нет, китайский друг, мы ещё не закончили. Я дал задний ход — обратно в пену, но в этот раз оставляя перед собой узкую извилистую тропинку, с воздуха больше похожую на лабиринт. Манипулятор то и дело врезался в деревья, и меня подбрасывало на месте. Я лишь давил на газ, опасаясь того, что пена сдвинется с места и «засосёт» оставленную мной тропинку. Вскоре я оказался с противоположной стороны радиуса поражения. Ближе к военному городку и подальше от деревушки. Манипулятор на половину стоял в пене — её не было лишь на люке, чтобы я смог вылезти, не получив химический ожог.

«Пип, пи-и-ип».

Ни секунды немедля, я вылез из люка, спрыгнул на землю и побежал.

Бежал, не разбирая дороги. Бежал между двумя белыми ядовитыми стенами. Объёма лёгких и так не хватало для интенсивного бега, а тяжёлый воздух лишь вызывал приступы кашля. Я еле успевал перепрыгивать брёвна и кусты на бегу, едва не спотыкаясь. А на полпути случилось то, чего я больше всего опасался — пена перестала быть статичной. Деревья падали на землю, заставляя её двигаться. Она медленно засасывала тропинку. На миг обернувшись, я заметил, что манипулятора уже не видно — он был «съеден».

Теперь, когда меня кинутся искать, по локатору обнаружат М.У.П.У. в пене. Решат, что я похоронен внутри. А когда расчистят местность и увидят пустую кабину, первым делом проверят военный городок. На всё это даже при самом худшем раскладе должно уйти больше суток.

На последнем издыхании я выбежал из радиуса поражения, без сил упав на выжженную землю. Деревня была совсем рядом. А там — спасение.

* * *

Деревушка представляла собой несколько заброшенных домов. Надеюсь, что местные уже давно покинули свои жилища, а не сделали это вынуждено из-за угрозы смерти от непонятной белой хрени.

Увидев свободную пыльную кровать, я лёг на неё. Та едва не развалилась на части. Сил оставалось только на то, чтобы поспать. Хотя бы пару часов. Потом двинусь дальше. За окном солнце уже поднималось из-за горизонта. Совсем скоро меня будут искать с собаками, коптерами и автоматами. Но всё это подождёт.
Подождёт.

Я долго не мог заснуть. В голову лезли ненужные мысли, а глаза начинали слезиться. Сука. В тридцать лет я оказался не готов к тому, что меня поглотит жестокий и грубый мир. Я был бессилен даже перед природой — для обитателей тайги я был лишь звеном пищевой цепочки. Когда ты оказываешься один на один с лесом, ты начинаешь играть по его правилам. Все бытовые проблемы отходят на второй план, и остаётся только одна цель — выжить.

Не говоря уже о том, что я не смог пройти отбор на человека чёрствого, безэмоционального, но выполняющего простейшие требования. Я ведь мог просто работать. Закрыть глаза на происходящее. Хотя бы ради того, чтобы вернуться к нормальной жизни. Но я начал придавать слишком большое значение находкам в тайге. Руководству НИЦ нужны роботы. Либо такие, как Солнцев — абсолютно бескомпромиссные и жестокие, либо такие, как Денис — жизнерадостные — они ищут грибы, и им похуй на трупы и химическое оружие.

Иными словами, и для власти, и для природы я — биологический мусор. Ржавая шестерёнка, которая замедляла работу огромного механизма. От таких обычно избавляются.

С этой крутящейся в голове мыслью я и заснул на грязной кровати в заброшенном доме посреди леса.

Проснулся уже днём — меня разбудил громкий удар в дверь. Она слетела с петель, словно её выбили с ноги. В дом вбежали несколько человек в военной форме, направляя на меня дула автоматов.

За ними совершенно спокойно, размеренным шагом и с улыбкой на лице вошёл Солнцев. Наверное, это был кошмар. Кошмар же?

Майор бросил на пол оставленный в манипуляторе противогаз. Сложил руки за спиной и поднял на меня взгляд.

— Добегался, Минин?

Я протёр глаза, всё ещё не веря в происходящее.

— Поздравляю, — сказал он. — Станешь очередным работником, который трагически погиб в тайге.
— Ч… что?

Я приподнялся на локтях, смотря на кошмарный ожог на лице Солнцева. Теперь я понимал, что майор тоже пострадал от пены. Но из него, словно из глины, слепили образцового человека. Я же так и не вернусь домой.

Последнее, что я услышал — щечки перезарядки автоматов. Надеюсь, что в Аду Дьявол будет выглядеть лучше, чем ублюдок, который отправил меня на тот свет.

Глава третья. Техногенная катастрофа

Меня разбудил громкий взрыв, раздавшийся где-то вдалеке. Я не успел понять, был ли это кошмар или в лесу действительно что-то бахнуло. Но, судя по реакции сотни каркающих ворон, что-то правда произошло.

— Ты слышал это?! Слышал? — спросил я Дениса, надеясь, что он проснётся от моих вопросов, если ещё не проснулся от взрыва. — Дэн!
— А? — он приподнялся на кровати и начал ковырять пальцем в ухе. — Что случилось?
— Ты ничего не слышал?
— Дядь… — он вытащил пальцы из ушей и показал мне беруши. — Я ничего не слышал. Но, наверное, опять какой-то хлопок был. Спи.
— Опять?

Денис тяжело вздохнул, вернул беруши на место и отвернулся к стене. Всю оставшуюся ночь я пытался понять, что может происходить такого в таинственной тайге, но, так ни к чему и не придя, заснул только ближе к утру.

* * *

— Значит так, Минин, — сказал Солнцев, когда я оказался у него в кабинете. — Ночью в лесу случилась техногенная катастрофа. Тебе нужно будет поехать туда и убрать последствия. В радиусе полукилометра от эпицентра взрыва всё поглотила пена.

Про пену я вчера уже слышал от Дениса, поэтому не стал задавать наводящие вопросы пассивно-агрессивному майору.

— Твоя задача поехать туда на М.У.П.У. и убрать её. Без химзащиты покидать робота запрещено. А лучше вообще не вылезать из него, пока всё не переработаешь.
— Переработаешь?
— Устройство, встроенное в М.У.П.У. преобразует пену в химическую примесь и выпустит её через отверстия в баке. Примесь более безопасна для окружающей среды, но на человека может оказать негативное влияние.  Координаты уже вбиты в навигатор. Тебе нужно просто туда съездить и всё подчистить. Всё понятно?
— Понятно.

Так как мы не в армии, а я не солдат, я не стал добавлять к высказыванию уважительное «товарищ майор».

— Если что-то сломается, в кабине есть рация, чтобы связаться с Тарковым.

Видимо, по выражению моего лица Солнцев сам понял, что я не знаю, о чём он.

— С Денисом, твою мать. Механиком!
— Хорошо.
— Тогда запрыгивай в эту махину и езжай!

* * *

Я ехал по лесу на недо-танке-недо-подводной лодке около часа. В химзащите и противогазе было до ужаса жарко, поэтому, наплевав на технику безопасности, я скинул с покрасневшего лица противогаз и протёр глаза. За гущей деревьев наконец показался просвет. Словно в один миг лес заканчивался и начиналась пустыня. Но, когда я подъехал ближе, увидел невозможное. Землю, как выразился майор, «поглотили». Посреди тайги образовалась полукилометровая воронка, забитая непонятной, покачивающейся на ветру, жижей. Она была похожа на монтажную пену, но, если монтажная имела свойство быстро затвердевать, то эта, похоже, сохраняла свои свойства.

— Денис, — закричал я в рацию, вытирая со лба пот, — приём!
— Да, что такое? Приём.
— Здесь повсюду… какая-то непонятная белая субстанция. Приём.
— Я же предупреждал. Только не вздумай её трогать! Приём.
— Но… откуда она взялась? Приём.
— А мне почём знать? Здесь с нами особо не делятся такой информацией. Приём!
— Как мне подъехать ближе? Тут повсюду поваленные деревья. Приём!
— А как ты думаешь, нахрена твоей залупе здоровенная, блядь, клешня? Приём!
— Ладно, понял. Приём.
— Да, кстати, если ещё раз разбудишь меня ночью, будешь спать на полу. Конец связи.

Я отложил рацию, взял в руки джойстик и попытался поднять первое дерево. Силы клешни не хватало, чтобы осилить сотню килограмм, но она спокойно обхватывала ствол и могла его отодвинуть в сторону. Как только проём освободился, я подъехал ближе. Камера зафиксировала пену, и воронка с противным хлюпающим звуком начала засасывать в себя белую херню. Через окно я увидел, как из отверстий повалило нечто, похожее на дым. А в кабине раздался один короткий и один длинный сигнал — «пип–пи-и-и-ип».

Вспомнив слова майора, я мигом надел противогаз, чтобы не задохнуться от токсинов.

На месте бывшей пены теперь была выжженная земля.

Метр за метром манипулятор медленно всасывал жижу, оставляя после себя только погибшую траву и сваленные ели. Но когда я в очередной раз оказался рядом с пеной, робот издал сигнал, что всё чисто.

— Денис, приём! — заорал я, сняв противогаз. Времени на разговоры у меня было мало. Я боялся надышаться токсинами.

— Что там у тебя? Приём.
— Кажется, «умность» робота закончилась. Он не видит пены. Приём.
— Справа есть ещё один джойстик, поменьше. Тебе нужно либо вручную управлять воронкой, либо отъехать и поменять линзу в камере. Скорее всего, проблема в этом. В ящике позади тебя лежит запасная. Я бы советовал поменять линзу. Это не сложно. Приём.

— Было бы несложно, если бы тут повсюду не было химически опасных веществ! Приём.
— Поэтому будь аккуратней. Конец связи.

Натянув противогаз, я отъехал назад, вышел из ебучего манипулятора, осторожно подошёл к камере и сделал всё так, как сказал механик. Когда ломался кран, меня к нему и близко не подпускали — всё делали техники. Но в НИЦ приходится мало того, что всё делать самому, так ещё и рисковать жизнью. Теперь я догадывался, зачем они так активно набирают сюда людей. Прошлые операторы мертвы?

Находясь рядом с пеной, я чувствовал, что она живая. Она медленно покачивалась на ветру и притягивала к себе. От этого по телу пробегали мурашки. Блядская командировка!

Камера была починена. Пена убрана с дороги. Жижа всосалась в бак, а на её месте я разглядел то, от чего снова снял противогаз и проблевался на пол.

На земле лежал здоровенный волк. Выглядел он так, словно его шерсть обдали огнемётом. Глаза были открыты, запечатлев последние мгновенья жизни. А изо рта тонкой струйкой вытекала пена.

Глава четвёртая. Теории заговора

В «Атом» я вернулся уставший, обессиленный и растерянный. Тот волк был не единственным. За вечер я нашёл с десяток туш медведей, лис, белок, лосей и дятлов. Вероятно, все они погибали медленно и мучительно. Что за катастрофа могла произойти в лесу — я боялся даже догадываться.

Приняв душ, я зашёл в радиорубку и набрал номер Юли. Мне нужно было кому-то высказаться. Я не мог ей рассказать ни единой подробности, но очень хотел услышать близкого человека из другого, настоящего мира.

— Алло? — наконец раздалось на том конце провода.
— Привет. Это я.
— Рада тебя слышать, — судя по голосу, Юля говорила искренне. И от её слов на душе стало чуточку теплее. — Как командировка?
— Нормально, — сухо ответил я.

За этим «нормально» скрывалось агрессивное начальство, техногенные катастрофы, жуткая тайга, убитые животные и полное непонимание того, что происходит в исследовательском центре.

— У тебя как дела?
— Тоже ничего. Саш, слушай, прости меня. Я погорячилась перед твоим отъездом. Не стоило на тебя кричать.
— Не извиняйся. Оба хороши. Не надо было тебя выводить.
— Буду тебя ждать, чтобы принести извинения лично, — сексуальным, игривым голосом ответила Юля. — Ты же вернёшься до Нового года?

Полгода, про которые я наврал Юле, заканчивались как раз в декабре. И не сейчас, когда у нас всё только начало налаживаться, говорить, что меня не будет в Москве ни в этом Новом году, ни в следующем.

— Конечно. Постараюсь.
— У меня таки-и-ие планы на эти новогодние, ты не представляешь.
— Уже не терпится их узнать, — усмехнулся я.

Я сам загнал себя в ловушку своим враньём. Если я сейчас не признаюсь ей, меня разорвёт изнутри. Но я не мог. Просто не мог.

— На днях заходили твои родители. Мило с ними пообщались. Переживают за тебя.
— Обязательно им позвоню. Ты тоже за ними приглядывай.
— Конечно.

Мы ещё немного поболтали о всякой ерунде и попрощались на весёлой ноте. Юля сказала, что очень скучает, что с нетерпением ждёт, когда я вернусь. Впервые за многие месяцы она призналась даже в том, что любит меня, несмотря ни на что.

Эти слова ранили меня намного сильнее, чем те, когда она сказала, что больше не любит меня. Потому что нет ничего больнее, чем обманывать самого близкого человека в твоей жизни.

Но я знал, кому могу рассказать больше. Кому вывалить сотню вопросов про дышащие на ладан манипуляторы и мёртвых волков. Взяв себя в руки, я направился к Денису.

* * *

— Как первая вылазка? — спросил Денис в таком жизнерадостном тоне, словно издевался надо мной.
— Ты знал, да? — серьезно спросил я, плюхаясь на кровать.
— Знал о чём?
— О том, что мне придётся не пену всасывать, а трупы животных разгребать.

Улыбка с его лица пропала. Он развел руками.

— Думал, что это очевидно. Когда происходит любая из катастроф, жертв не избежать.
— Что это вообще за «техногенная катастрофа» такая?! — едва не крикнул я, изобразив пальцами кавычки.
— Слушай, я правда не знаю. Пойми, мы все тут в одной лодке. И им, — он показал указательным пальцем вверх, — очень не нравится, когда эту лодку раскачивают.
— Это же дело рук НИЦ «Атом»?

Денис облокотился о стену и выдохнул.

— Думай, как хочешь. Я сплетни распускать не собираюсь.
— Если это катастрофу устроил кто-то другой, то почему у «Атома» в распоряжении роботы, созданные специально, чтобы убирать её последствия?!
— Я не знаю, не знаю! — слишком быстро ответил механик, стараясь не смотреть мне в глаза.
— Ответь мне! — заорал я, но, поняв, что на агрессию Денис отвечает только тем, что закрывается, в конце я добавил тихое «пожалуйста».
— Я же сказал, что не знаю! — он подался вперед, словно готовый накинуться на меня. Но потом тоже сгладил углы. — Мой тебе совет — не вороши этот улей. Тебя же и закусают. Просто прими как данность то, с чем тебе приходится работать.
— Ладно, — я поднял обе руки, — ладно. Прости, что доебался. Мир? — я протянул ему руку.

Денис был напряжен, как пружина, но ответил на рукопожатие. И, кажется, успокоился. Но я не собирался сдаваться без боя. Если не хочет отвечать он — найду ответы в другом месте.

* * *

Другим местом оказалась курилка. Вот уж где на любом предприятии эпицентр сплетен, интриг и заговоров. Нет ничего проще, чем разговорить человека с сигаретой. На эти несколько минут, что тлеет табак, даже иерархия должностей отходит на второй план, и все становятся одной большой дружной семьёй.

— Ебучий манипулятор, — произнёс я, затягиваясь сигаретой. Червяк был закинут. Осталось, чтобы на мою наживку клюнули.
— Работаешь на М.У.П.У.? — спросил один из мужиков. — И как тебе?

Рыбка была на крючке.

— Ничего хуже и придумать нельзя. Я либо задохнусь в противогазе, либо меня заберёт пена.
— Пена?
— А ты не в курсе? — постаравшись изобразить искреннее удивление, спросил я.

Мужик усмехнулся.

— Всё, что я знаю — это как вбивать в твою машину координаты. Что происходит с ней дальше — не мои проблемы. Пена, говоришь?
— Белая жижа, убивающая, походу, всё живое, — сказал я, выдохнув дым.
— Так вот нахрена ей эта огромная труба с воронкой.
— Ага.
— Да уж, — ответил он, — знать бы ещё, что это за жижа.
— Моё мнение, — влез в разговор ещё один работяга, — американцы бомбят тайгу. Сам не видел, что там в лесу происходит, но пару раз робот приезжал заляпанный этой «пеной». Меня к нему тогда даже не подпустили. Прибежали химики и забрали её на анализ. Все в перчатках, комбинезонах и противогазах…
— И нахуй американцам лес уничтожать? Уж тогда бы на Москву целились, — защитился мой собеседник.
— Слишком рискованно, — ответил мужик.
— Ты бы поменьше телевизор смотрел.
— А что это тогда по-твоему?
— Может, эктоплазма пришельцев.

Сначала мне показалось, что он шутит, но, судя по выражению лица, мужик говорил на полном серьёзе.

Я едва сдержался, чтобы не закатить глаза и не отбить себе лоб ладонью. Эти придурки ничего толкового не скажут. Жертвы РЕН-ТВ и первого канала.

— Ты совсем ебанутый? — сказал мужик, поддерживающий версию с американцами.
— А ты бы вместо того, чтобы новости читать, почаще бы на небо смотрел. Один раз увидишь — поверишь в любую форму внеземной жизни.
— Что же там такого летает? — спросил я, пока эти двое не подрались.
— Да если б я знал, мужик. Но уж точно не самолёты.

В этот момент в курилку вошёл ещё один рабочий. Всем троим было за пятьдесят, и я уже боялся, какую версию выдвинет этот.

— Что вы такие серьёзные, — спросил он, поджигая сигарету. — Я не вовремя?
— Знаешь что-нибудь про пену? — спросил я.
— Это про ту, что М.У.П.У. убирает?
— Ага.
— Сам не сталкивался, но слухи разные ходят.
— И какие до тебя доходили?

Мужик посмотрел на нас по очереди, словно мы полицейские под прикрытием, вытаскивающие из него информацию.

— Ну, например, те, — после паузы ответил он, — что это серия террористических актов, а не катастрофы. Террористы используют новейший вид химического оружия. «Атом» это скрывает и подчищает пену, чтобы война не началась.

Приверженец пришельцев и жертва телевизора переглянулись.

— Ну да, ну да, — ответил один из них и, выкинув бычок, вышел из курилки.

Дискуссия была закончена. Я наслушался этих безумных версий и начал сходить с ума. Как люди в двадцать первом веке могут верить в инопланетян, и не в силах найти простейшие взаимосвязи и логику в таких важных вещах?

Но я понял главное — в «Атоме» всё устроено так, что каждый занят своим делом и не задается вопросами «зачем?» и «почему?». Они словно звенья одной цепи, не скрепленные между собой. И никто не знает куда в конечном итоге ведёт цепь. Людей даже расселяют по разным комнатам, чтобы избежать контакта.

Это только подтверждает, что взрывы осуществляет НИЦ. И я решил пока не рыпаться, чтобы не привлекать внимания. Правду мне тут всё равно никто не скажет.

Глава пятая. Находка

Прошёл месяц, и существование в «Атоме» для меня превратилось в день сурка. Это было похоже на тюремное заключение, только вместо маленькой комнаты у меня в распоряжении был целый корпус. Но делать тут было абсолютно нечего. Я ел, спал, несколько раз звонил родителям и Юле, иногда играл с Денисом в настольный теннис и откопал в местной библиотеке несколько скучных книг, чтобы скоротать время.

За этот месяц я успокоился и почти забыл об ужасах, творившихся в тайге. Следуя советам Дениса, не стал копаться в чужом грязном белье и искать скелеты на складах центра. Но я знал, что рано или поздно снова прогремит взрыв. Меня снова вызовут на дело. И мне снова придётся вытаскивать из пены туши животных.

И этот день настал.

Ночью в тайге раздался взрыв. На следующий день я уже выслушивал инструкции от неадекватного Солнцева.

— На этот раз радиус поражения больше полутора километров, — отчеканил он. — За один день вряд ли справишься. Даю тебе целых два. Координаты уже в М.У.П.У. Вопросы есть?
— Опять техногенная катастрофа? — спросил я как можно менее язвительным голосом.
— Да, Минин, — подняв на меня взгляд, ответил майор. — Опять техногенная катастрофа, не поверишь. Нормальные вопросы будут?
— Нет, всё понятно.
— Тогда приступай.

* * *

Ещё одна воронка посреди тайги, покрытая пеной. Несколько таких взрывов — и от леса не останется ничего. Я обманывал сам себя, что это не моё дело, и строить теории о террористах или инопланетянах не собирался. Просто молча подъехал к пене, и манипулятор медленно начал её поглощать.

Первый квадрат был очищен. Превращён в пепелище. Когда я подъехал ко второму, раздался уже знакомый мне сигнал.

«Пип-пи-и-ип».

Сука. Грёбаная китайская херня. Опять не видит пену. Отъехав на пару метров, я вылез из манипулятора и поменял поломанную линзу. Из трёх запасных оставалась одна. Надеюсь, эти два дня пройдут без очередной поломки.

За целый день я превратил сотни килограмм пены в химическую примесь. В лесу уже стемнело. Я решил, что очищу последний квадрат и уеду, чтобы выспаться перед завтрашней вылазкой.

Воронка под умным программным управлением начала всасывать жижу, и в темноте, кроме завядших растений, веток и брёвен я разглядел что-то ещё. Это не было похоже ни на упавший ствол, ни на тушу волка или медведя. Это было похоже на…

Сняв противогаз, я вылез из М.У.П.У. и медленно подошёл к находке. Протёр глаза, чтобы убедиться, что мне не кажется. На земле лежал человек. Его одежда была заляпана остатками пены. Я приложил два пальца в перчатке к его шее — пульса не было. Да и глупо было его проверять — если ядовитая жижа убивает здоровенных медведей, то человеку она не оставила бы шансов.

Спотыкаясь о ветки, я рванул обратно в манипулятор.

— Денис, приём! — закричал я, держа дрожащей рукой рацию.
— Какие новости, приём? Ты там ночевать собрался? Приём.
— Тут… тут труп, Дэн. Под пеной лежит труп. Приём.

Несколько секунд из рации раздавались лишь помехи.

— Ты меня слышишь?! — крикнул я. — Приём!
— Слышу, — наконец тихо ответил он. — Запиши координаты, а я пока сообщу Солнцеву. Приём.
— Где я тебе их, блядь, запишу?! Приём.

Я осмотрелся. Люди, строившие манипулятор, вряд ли могли предусмотреть такую ситуацию, поэтому ни ручки, ни блокнота в кабине не оставили. А мобильник я сдал ещё по приезде.

— Давай я продиктую. Приём.
— Я сейчас чиню одну штукенцию, мне тоже некуда записать. Чёрт! Приём.
— И что делать?! Приём.
— Запоминай. Конец связи.

Я бросил взгляд на навигатор.

— Шестьдесят один – ноль один широты, восемьдесят семь – сорок восемь долготы, — проговорил я вслух. — Шестьдесят один – ноль один, восемьдесят семь – сорок восемь.

С памятью у меня никогда не было проблем, но и ситуаций, когда я нахожу труп, тоже было ровно ноль. Будем надеяться, что мозг в стрессовой ситуации не подведёт меня.

— Шестьдесят один – ноль один, восемьдесят семь – сорок восемь. Шесть-один-ноль-один-восемь-семь-четыре-восемь. Сука!

Так и не убрав последний квадрат, я поехал обратно в лагерь. Оставив манипулятор в гараже, вбежал в комнату и записал на бумажке заветные восемь цифр. Я только перевёл дух, как мне на плечо легла рука механика.

— Сочувствую, — сказал он, опустив взгляд. — Наверное, не каждый раз приходится такое видеть.
— Ты сообщил майору? — едва не задыхаясь, спросил я.
— Да, — как-то грустно и неуверенно ответил он. — Он просил зайти тебя, когда вернёшься.

* * *

До отбоя оставался час, и я ещё успевал дойти до кабинета Солнцева без страха быть обнаруженным после двадцати двух часов вне комнаты.

— Вызывали?
— Да, Александр, присаживайся.

От агрессии майора не осталось и следа. Вместо фамилии он называл теперь моё имя, а смотрел на меня так, будто искренне переживает.

— Я понимаю, что тебе пришлось сегодня пережить, — начал он. — И мы примем все необходимые меры. Тело обязательно найдут и передадут на опознание.

Я неуверенно кивнул.

— Но мы не можем допустить, чтобы об этом узнали вне стен этого центра. Нам не нужны судебные разбирательства. Это создаст лишние проблемы. М.У.П.У. — секретная разработка. Наши друзья из Китая не хотели бы, чтобы кто-то узнал о роботе. И катастрофах.

Я молча кивал. Перед глазами всё ещё стоял вид убитого лесника.

— Поэтому, — Солнцев протянул мне листок, — подпиши это.

Я бегло пробежался по листку. Буквы плыли перед глазами. Я хотел спать. Хотел забыть то, что сегодня увидел.

— Стандартная подписка о неразглашении. Никому, слышишь? Никому не вздумай сообщать о находке. Договорились?
— Договорились, — выдавил из себя я и поставил подпись внизу.

Вернувшись в комнату, я завалился на кровать и постарался уснуть.

— Порядок? — услышал я вопрос Дениса.
— Полный, — проворчал я.

А в голове так и стояла фраза майора: «Мы примем все необходимые меры».

«Примем меры».

«Меры».

Что-то здесь было не так, но я не понимал, что именно. Просто отвернулся к стене и закрыл глаза. Завтра, наверное, будет легче.

Глава шестая. Вечер откровений

На следующий день я поехал очищать полигон от оставшейся пены и не обнаружил трупа. Но был шанс, что я просто перепутал место. Весь день я думал об этом, пытался понять, что же мне так резануло слух в словах Солнцева. Но мысли, словно стая тараканов, устраивали хаос в черепной коробке.

И стоило ли так усердно искать правду? Что если следующим, кого обнаружат под пеной, буду я? Мой труп будет разлагаться, а очередной оператор, менее эмпатичный, просто примет это как должное.

Я ехал в командировку, решив, что меня ничего не держит в Москве, но теперь я изо всех сил хотел вернуться, потому что там было всё. Всё, чего я так не ценил, и все, кого очень любил.

* * *

Денис, увидев моё состояние после двухдневной чистки, пытался меня успокоить.

— Слушай, не загоняйся ты так, — сказал он. — Всё в порядке.
— Это ты называешь порядком?
— Командировка рано или поздно закончится. Вернешься домой и забудешь тайгу, как страшный сон.
— Сколько же дерьма в мире происходит, о котором нам никогда не скажут по новостям, — озвучил я мысли вслух.
— Я думал, в свои годы ты уже давно к этому пришёл, — улыбнулся механик.
— Но одно дело слышать это, а другое — наблюдать собственными глазами.
— Так, всё! — он хлопнул в ладоши и вскочил с кровати. — Хорош! У меня есть предложение. Поехали.
— Поехали? Куда?
— Узнаешь. Но даю слово — тебе понравится.

* * *

На территории стояло несколько машин. Денис разблокировал джип военного образца, сел в салон и включил зажигание.

— А нас точно не будут искать? — спросил я.
— Да кому ты тут нужен. Ты же сегодня уже закончил с пеной. А я как-нибудь разберусь.
— Так и не скажешь куда мы?
— Здесь неподалеку военный городок. Там наливают отличное пиво.

Его план мне начинал нравиться всё больше.

— И нас выпустят?

Денис достал из кармана белую карточку со своей фотографией и показал мне.

— Выпустят.

Пропуск он показал охранникам у ворот, те не стали задавать лишних вопросов.

До военного городка мы ехали около часа. На проходной Денис улыбнулся человеку в военной форме и протянул руку с зажатой в ладони купюрой.

— Вот, друга к вам привёл. Пропустишь?

Тот ответил на рукопожатие, забрав презент, и приложил руку к голове.

— Приятного отдыха.
— Спасибо, — ответил механик.

В кафе, расположившимся на территории, почти не было людей. Мы заняли свободный столик, и Денис пошел к стойке договариваться о чем-то с сотрудником. Сделку они заключили рукопожатием.

— Ну всё, — сказал он, садясь за стол, — вечер перестаёт быть томным.

Через пару минут перед нами уже стояли два бокала светлого пива.

— Ну, за нас, — сказал механик, поднимая свой бокал.
— За нас, — мы чокнулись бокалами, и я сделал два больших глотка.
— Ну, рассказывай, что тебя сюда привело.

После этого вопроса я понял, что у нас намечается вечер откровений. За месяц, проведённый здесь, мы так и не смогли стать хорошими друзьями. Больше были похожи на сожителей, делящих одну коммуналку на двоих. Сейчас был отличный шанс рассказать Денису всё, что скопилось на душе. Выплюнуть на чужого человека проблемы, которые его не касаются.

За первые два бокала я рассказал ему половину своей жизни, закончив на том, как мы с Юлей разосрались перед командировкой, и мне пришлось ей солгать.

— Ты вообще любишь её? — спросил уже подвыпивший механик.
— Я не знаю. Сам уже не понимаю. С каждым месяцем мы всё больше катимся в пропасть. Я не вижу с ней будущего. Просто не вижу. Но проблема в том, что она, кажется, меня любит. Несмотря на то, что выносит мозги.  
— Если любит, то должна понять. Скажи ей правду.
— Это убьёт её. А заодно и наши отношения.
— Правда всё равно рано или поздно вскроется. И тогда будет только хуже.

Я понимающе кивнул. Денис был прав. С Юлей нужно было расставить все точки над «и» и не тешить человека надеждами.

— Ну, а у тебя что, есть кто-нибудь?
— Нет, отношениям я предпочёл творчество, — ответил механик и удалился за новой порцией пива.

Когда перед нами оказалось ещё два бокала, он продолжил:

— Много лет учился в музыкалке. Но меня оттуда выперли.
— Прогуливал занятия?
— Почти, — усмехнулся он, — узнали про ЛСД.

Вот от кого я не ожидал услышать подобное, это от Дениса. Может, и вся его жизнерадостность — предмет измененного сознания, а не осознанный выбор?

— Я еще какое-то время пытался писать музыку, — продолжил он, — даже подумывал о создании группы. Но кислота нарушила все планы. То, что я писал под ней — считал гениальным, но так и не понял, был это талант или мне так казалось в красочных трипах, — он тяжело вздохнул. — И в итоге я просто выгорел. Разъебал гитару, бросил эту музыку к хуям и начал заниматься тем, что получалось чуть лучше и без кислоты — чинить всякие штуки.
— Ты, наверное, даже рад тому, что попал в «Атом»? В привычной жизни тебе такой робот вряд ли бы попался.
— Это круто, само собой, — сказал Денис, отпив из бокала. — Но я тут еще кое-чем занимаюсь.

Я уставился на него, ожидая продолжения.

— В тайге можно найти дохрена необычных грибов. Псилоцибиновые мне еще не попадались. А те, что пробовал — были той еще находкой. Я потом с толчка три дня не слезал, — он засмеялся в голос.

Фраза «были той ещё находкой» болью отдалась в груди. Перед глазами снова промелькнула картина лежащего в тайге трупа. И, так как мы были за пределами НИЦ и уже довольно пьяные, я перебил его и пошел ва-банк.

— Дэн, — сказал я, — что тебе сказал Солнцев по поводу трупа?

Механик оторопел от такой резкой смены темы, но ответил.

— Да ничего особенного. Заставил подписать бумагу о неразглашении.
— И что ты думаешь, труп действительно нашли и отдали на опознание?

Денис выдержал паузу, обернулся, убедившись в том, что нас никто не подслушивает, наклонился чуть ближе и сказал полушёпотом:

— Я думаю, что никто его искать не будет.
— Но я был сегодня на том месте. Трупа нет.
— Это только подтверждает, что НИЦ грамотно подчищает за собой следы. Закопали бедолагу в лесу или сожгли. Или сожгли и закопали останки.
— Просто пиздец. В голове не укладывается.
— Ты отдал Солнцеву координаты? Ты же записывал их вчера.

Я выпучил глаза и схватился за голову. Какой же я тупой. Вот что мне все это время не давало покоя. Майор меня убеждал, что «примет все необходимые меры», а сам даже не спросил, где искать труп. Видимо, ночью они обыскали всю местность, что я зачистил.

— Сам подумай, зачем им выдавать тело родственникам и отвечать на неудобные вопросы, когда проще сделать вид, что ничего не было? — Денис откинулся на сиденье и развёл руками.
— Но ради чего?!
— Думаю, это всё вестники войны. И в «Атоме» делают всё, чтобы у нас было пиздец какое преимущество.
— Но, как ты и сказал, правда рано или поздно должна вскрыться. Надеюсь, до того момента нас не убьют…
— Не убьют, если сам станешь роботом. Будешь чётко выполнять поставленные задачи и не задавать лишних вопросов, — Денис допил пиво и поставил бокал на стол. — Но я бы на твоем месте решал более насущные вопросы.
— Это ты про Юлю?
— Ага. Сделай так, чтобы хотя бы одна часть твоей жизни не была наполнена враньем.

* * *

На обратном пути мы пару раз чуть не въехали в дерево, но всё обошлось. В тайге бы нас вряд ли остановила ДПС с просьбой дунуть в алкотестер. Единственной проблемой было начальство НИЦ, но, думаю, и они закроют на нашу пьянку глаза, если мы не будем делать глупостей. Как говорил Солнцев — «мы не в армии».

Но без глупостей не обошлось: как только мы вернулись, Денис отправился спать, я — в радиорубку. Звонить Юле.

Разница в часовых поясах составляла три часа, и если у нас уже стояла глубокая ночь, то Юля должна была собираться спать. Завтра ей, вроде бы, на работу.

На том конце провода раздалось сонное «привет».

— А… Привет, Юль.
— Ты чего так поздно? Что-то случилось?
— Нет, всё… всё нормально. Давно не звонил просто.
— Ты пьяный что ли? — Юля задала этот вопрос не с упрёком. Скорее, просто чтобы убедиться в моём состоянии.
— Ну… как тебе сказать.
— Понятно, — вздохнув, сказала она. — Как командировка продвигается?
— Отлично, — быстрее, чем надо, ответил я. — Слушай, я сказать хотел…

Юля замолчала, ожидая продолжения.

— Я… я не вернусь к Новому Году.

В трубке повисла напряжённая тишина, после которой Юля окончательно проснулась и заговорила уже с претензией в голосе.

— И почему же?
— Я застрял здесь на два года.
— Два года?! Два года, блядь?!
— Послушай, я не хотел… — я схватился за голову, не зная, как подобрать нужных слов.
— Ты знал об этом? Знал, когда уезжал?!

Пришла моя очередь делать драматичные паузы.

— Знал, — тихо сказал я. — Не хотел тебя расстраивать.
— А, отлично! — крикнула она. — Сейчас ты меня как раз не расстроил.
— Я не могу… не могу ничего с этим поделать.
— Чем ты там вообще занимаешься? Что такого важного можно делать в тайге два года?
— Я не могу тебе сказать. Это…

Я оглянулся, чтобы убедиться, что вокруг нет людей.

— …это военная тайна.
— О, тайна значит? Может, и не было никакой командировки? Может, ты со своим Степановичем отдыхать уехал? Снимаешь шлюх на каком-нибудь пляже, а я тут, как дура жду тебя?! — поток слов лился из неё бушующей волной.

Юля была на грани истерики. Я слышал, что она плачет.

— Каких, блядь, шлюх?! Ты настолько во мне сомневаешься?!
— Звонишь мне раз в две недели, бухаешь, как чёрт. Я, конечно же, верю, что ты занимаешься серьёзными вещами.
— Я… я, блядь, убираю какую-то смертельно опасную хрень. И что не вылазка, то либо мёртвые животные, либо…

Я прервался на полуслове, вспомнив о подписке о неразглашении.

— Либо что? — всхлипнув, спросила Юля.
— Ничего. Просто поверь мне. Я вернусь через два года и, может, всё тебе объясню.
— Всего-то! Всего-то нужно дождаться человека, который об тебя ноги вытер!
— Послушай…

Не успел я договорить, как в трубке раздались короткие гудки.

Перезванивать я не стал. Мне хотелось орать, разбить этот телефон к херам, взять и убежать в лес, чтобы больше не сталкиваться с тем, что портит мою психику. Но я молча вышел из радиорубки и отправился спать. Чтобы я ещё раз послушал совет Дениса…

Глава первая. Любовь и роботы

Я двадцать минут прождал Алексея Степановича в его кабинете. Несмотря на наши хорошие отношения с бригадиром, встречи в его кабинете у нас происходили крайне редко. В основном — в ближайшем от работы баре по пятницам. Но если я оказался на «ковре», то вряд ли Степанович хочет сообщить приятные новости или увеличить зарплату. С другой стороны, и увольнять меня не за что. Последние пять лет я со всей ответственностью выполнял обязанности оператора крана. За эти годы я сбросил лишние килограммы, пока поднимался на рабочее место.

Алексей Степанович практически влетел в кабинет, широко распахнув дверь. На лице у него сияла широкая улыбка, на выглаженном костюме был надет потрёпанный строительный жилет, а в руке — зажат постоянный атрибут бригадира — оранжевая каска. Он развернулся и жестом пригласил ещё одного гостя — женщину средних лет с туго затянутыми в хвост белыми волосами и тонкими очками на переносице. С первого взгляда женщина создавала впечатление прожжённой жизнью стервы, что очень контрастировало с добродушием и оптимизмом Степановича.

— Прошу, — с учтивостью сказал бригадир, бросил на стол каску и, дождавшись, пока гостья присядет, плюхнулся в своё кресло.

Женщина открыла папку и начала неспешно её листать. Я же не понимал, что происходит, и ждал, пока на меня обратят внимание.

— Александр, познакомьтесь. Это Анастасия. Анастасия, это Александр, — сказал Алексей Степанович, показав на меня рукой.

Если Степанович обращается ко мне «Александр», то дело плохо. Но не исключено, что он просто соблюдал субординацию перед незнакомкой.

— Анастасия Ивановна, — недовольно отреагировала женщина, бросив на бригадира суровый взгляд.
— Прошу прощения. Анастасия Ивановна, конечно, — он поднял руки и, решив больше с ней не дискутировать, посмотрел на меня. — Я тебя вызвал вот по какому вопросу…

Бригадир нервничал, потирал ладони и, когда говорил, старался не смотреть мне в глаза.

— В общем, — он откашлялся, — к нам обратились из исследовательского центра за помощью. Им нужны люди. А ты у нас очень давно и ответственно работаешь…

Я неуверенно кивнул. Такие фразы обычно не требуют ответа и ничем хорошим не заканчиваются.

— Поэтому я порекомендовал тебя. Уверен, ты не подведёшь ни меня, ни наше предприятие.
— Не подведёшь в чём?
— В помощи своей стране, — влезла в разговор женщина, подняв на меня взгляд, и, впервые за это время, выдавила из себя подобие улыбки.
— Анастасия Ивановна представляет НИЦ «Атом», — объяснил Алексей Степанович, — их руководство хочет, чтобы мы отправили к ним своего лучшего работника.

Слова про лучшего работника с теплотой отдались в груди, но мозг уже подавал сигналы тревоги — скорее всего, это было просто напускное добродушие.

— НИЦ «Атом»? — переспросил я. — это где?
— Это… в Нижневартовске, да? — Алексей Степанович почесал затылок и посмотрел на женщину
— Между Нижневартовском и Северо-Енисейским, — зачитала женщина с листка. — В общем, в тайге.

На лице у меня появилась истеричная ухмылка. Я едва сдержался, чтобы не засмеяться от абсурдности происходящего. В тайге, блядь. Нет, я люблю леса, природу и красивые места, но чтобы жить в окружении деревьев и диких животных… даже не знаю.

— Вы мне предлагаете работу? — я смотрел то на женщину, то на Степановича.
— Нет, это командировка. На два года, — бригадир вздохнул. — Потом вернёшься на свой кран.
— И что от меня требуется?
— Ничего особенного, — ответила женщина, — то же, что и здесь. Управлять большой конструкцией. Только не на высоте. Вместо крана у тебя в распоряжении будет робот.

Я упустил момент, когда мы перешли с ней на «ты», но тактично промолчал.

Степанович встал и протянул руку к листку.

— Вы позволите? — спросил он.

Анастасия Ивановна отдала ему листок, тот откинулся в кресло и прочитал:

— Манипулятор с умным программным управлением.
— Слава богу, после слова «робот» я решил, что меня в трансформера посадят, — я засмеялся, решив разрядить обстановку.

Но шутку оценил только Степанович. Уголки его губ задергались, но он сдержался. Женщина уловила наше настроение и попыталась вернуть разговор в официальное русло.

— Это вам не шутки. «Атом» занимается серьёзными исследованиями. К тому же, за два года там тебе заплатят столько, сколько здесь — за пять, — незнакомка прожигала меня взглядом голодного волка.

На какое-то мгновенье вместо зрачков в глазах у меня загорелись знаки доллара. Но какую цену мне самому придётся заплатить за такие деньги? Смогу ли я два года находиться в отрыве от цивилизации? Бросать мне в этой серой Москве было нечего. Разве что родители расстроятся, да и Юля... Впрочем, с Юлей наши отношения уже давно идут по пизде — возможно, она только рада будет.

Взяв у бригадира листок, я бегло пробежался по обобщённой информации об объекте.

— Я могу подумать?

Бригадир хотел было что-то сказать, но женщина его перебила.

— Подумай. Но имей в виду — от таких предложений не отказываются.

Я посмотрел на Степановича, ища поддержки, но тот был лишь посредником, и, как бы этого не хотел, делал только то, что ему сказало начальство.

— Саш, ты подумай, конечно, — с грустью в голосе сказал бригадир, опустив взгляд, — но я бы советовал соглашаться.

Может, через пару вечеров, когда мы будем в говно, он скажет, что сочувствует мне. Скажет, что ничего не мог сделать. Скажет, что на производстве работают одни долбоёбы, и только я достоин того, чтобы выполнять что-то серьёзное. Но сейчас я готов был его ударить за такое предательство.

— Здесь написано, что это секретный объект, — сказал я, ткнув пальцем в листок.
— Секретный, — ухмыльнулась женщина, — поэтому много о нём не трепись.

* * *

Дома Юля меня встретила не крепкими объятиями и милым поцелуем в щёчку, а равнодушным взглядом и тяжелым вздохом. Я и не надеялся на тёплый приём, поэтому, ни слова ей не сказав, повесил куртку и прошёл в комнату.

Несколько дней назад мы повздорили из-за очередной мелочи, и вскоре это переросло в серьёзную ссору. Теперь ни у меня, ни у неё не находилось смелости сделать первый шаг. Я считал, что наши отношения изжили себя, и, либо мы так и продолжим сраться, либо расстанемся навсегда.

Как сказать ей про то, что мне предложили уехать на два года в тайгу, я не знал. Я и сам ещё не решил – стоит ли соглашаться? Наверняка, она вспыхнет, как спичка, и я уже буду думать о том, чтобы вообще не возвращаться в эту блядскую Москву.

На двоих мы делили съёмную однокомнатную квартиру, так что даже спрятаться друг от друга было некуда. Мы молча лежали на диване и залипали в телефоны. Пока она, наконец, не встала и с хладнокровием в голосе не сказала:

— Пойдём ужинать.

В детстве это была классическая фраза родителей, заменяющая их извинения. В случае же с Юлей, это и близко не было похоже на извинение. Скорее, на жест доброй воли, чтобы я не помер с голоду.

На кухне я открыл дверцу шкафчика, чтобы взять стакан, но у той чуть не отвалилось верхнее крепление. Пару недель назад я уже чинил её, но в порыве злости во время одного из конфликтов, Юля так сильно хлопнула дверцей, что та снова слетела с петель. Чинить её в очередной раз я не собирался. Как не собирался чинить и наши отношения.

Мы молча ели, сидя напротив друг друга, словно два незнакомых попутчика. Одним из плюсов Юли было то, что она вкусно готовила. Но её бесконтрольная агрессия, привычка заводиться с пол-оборота и постоянное траханье мозгов перечёркивали всё хорошее, что в ней было.

Наконец, она положила вилку, сделала несколько больших глотков из кружки и обратилась ко мне в таком спокойном и расслабленном тоне, какой я уже давно не слышал из её уст.

— Саш, я тут подумала… Может, возьмём перерыв?
— Перерыв? — я откашлялся, чуть не подавившись куском мяса.
— Отдохнём друг от друга, поживём отдельно, — монотонно сказала она, словно приглашала меня погулять в выходные, а не временно расстаться.
— Думаешь, поможет? — спросил я, продолжая есть и избегая её взгляда.
— А почему нет? Я слышала, многие пары так спасают отношения.
— Сложно спасти корабль, когда у него пробито дно, — съязвил я, понимая, что только что зажёг ту самую спичку.
— С тобой вообще можно разговаривать нормально?! — вскипела она. — Без твоих дебильных шуток!
— Ладно, — я поднял на неё взгляд и улыбнулся, — ладно. Я не против взять таймаут.
— Как же просто ты на это согласился, — она развела руками. — Что, нашёл уже другую бабу?! Будешь ебать её на нашем диване?!
— Ну хоть кого-то здесь будут ебать, кроме моих мозгов!
— Пошёл! Нахер! — она с неимоверной яростью ударила кулаками по столу.

Видимо, Юля и правда ведьма, как я ее иногда называл в шутку, потому что сразу после удара полуживая дверца шкафчика не выдержала и слетела с обеих петель, приземлившись на кухонный стол и разбив посуду.

Громкий звук заставил нас замолчать и тупо уставиться на бардак.

— Найду себе того, у кого руки не из жопы растут!

Оставив ужин, она встала из-за стола и, перешагивая осколки, убежала в комнату. Я спокойно доел, борясь с желанием взять один из осколков и вспороть ей глотку.

Если до этого я ещё думал над предложением отправиться в командировку, то сейчас точно решил. Ловить мне здесь было нечего. Я больше разбираюсь в манипуляторах и «роботах», как сказала стерва в кабинете Степановича, чем в человеческих отношениях. «Роботы» просты и понятны, и чтобы ими управлять, нужно следовать инструкциям, а не угадывать чьи-то мысли и подстраиваться под настроение. Идя домой, я надеялся, что с Юлей у нас есть ещё шанс. Но теперь всё окончательно просрано. Она права — надо взять таймаут.

Дав ей время остыть, я пришёл в гостиную. Юля взахлёб рыдала на диване.

— Ладно, — спокойно сказал я, положив руку ей на спину, — прости.
— Я хочу уехать отсюда, — сквозь слёзы сказала она, — хочу пожить без тебя какое-то время.
— И сколько ты хочешь отдыхать?
— Может… месяц-другой.
— Не надо тебе никуда уезжать, — ответил я. — Живи здесь. Меня отправляют в командировку.
— Что? Надолго?

Сказать ей правду равносильно тому, чтобы взорвать в этой комнате гранату. Сказать правду — значит ещё больше рассориться и расстаться на два года, оставив после себя только негативные чувства.  

— Не знаю, — пожал плечами я, — на пару месяцев. Может, на полгода.
— Полгода?!

Её рыдания прекратились словно по щелчку пальца. Она обернулась и выпученными глазами уставилась на меня. Её лицо было красным, тушь растеклась по щекам, но в её взгляде я увидел не ту бедную девочку, которую обижает парень, а демона, готового наброситься на тебя в любую секунду.

— Полгода?! И ты согласился?! Это твой Степанович тебя подговорил?!
— Послушай, он тут ни при чём.
— Конечно, ни при чём! Сначала тебя с работы не дождёшься, пока ты с ним бухаешь, а теперь едешь с ним черт знает куда!
— Он никуда не едет! — я повысил голос. Попытка ещё больше не раздувать конфликт провалилась. — Ты же сама предложила отдохнуть.
— То есть ты уже решил всё до нашего разговора, да?! Ты бы бросил меня здесь одну?! Чтобы я, как дура, ждала тебя?!
— Ну из армии же дождалась.
— Потому что тогда я тебя любила.

Не знаю, что задело меня сильнее — эти слова или хлёсткая пощёчина, раздавшаяся после. Щёку обожгло острой болью. Юля опять выбежала из комнаты, на ходу бросив в меня плюшевой игрушкой.

Я схватился за голову и едва не вырвал себе волосы. Хотелось орать так громко, чтобы услышал весь мир. В квартире это невозможно, но я знаю, где можно наораться вдоволь.

Взяв себя в руки, я набрал номер Степановича.

— Лёх, привет, — сдержанно сказал я, не выдавая эмоций. — Я подумал над сегодняшним предложением.

* * *

Офис НИЦ «Атом» в Москве располагался в таком месте, что я был уверен — там меня попросят делать закладки. Это было одноэтажное кирпичное здание, затерявшееся между высоток. Я с трудом нашёл его, даже следуя указаниям навигатора.

Внутри было не лучше. Атмосфера, словно в советской поликлинике – с обшарпанными стенами, грубым персоналом и неприятным запахом. У кабинета, в который мне сказали подойти, уже собралась очередь. Она состояла из таких же уставших от жизни работяг, которые, судя по выражениям лица, тоже не очень были рады авантюре.

У тех, кто выходил из кабинета, на лице не отражалось ни одной эмоции. Словно за дверью у них выкачали радость, страх, злость. Я не хотел ни с кем из них заговаривать и молча ждал своей очереди.

В кабинете сидела стерва, которую я встретил у Степановича в кабинете.

— Добрый день, — сухо сказала женщина и опустила взгляд к бумагам.

Вероятно, она не узнала меня, потому что таких залётных работяг у неё ещё целый коридор. Поздоровавшись, я сел в кресло, и женщина протянула мне бланк.

На листке были стандартные вопросы: дата рождения, ФИО, адрес, семейное положение, вредные привычки и даже клинические заболевания. Пока я заполнял бланк, в кабинете стояла гробовая тишина.

— Вы из «ПрогрессСтрой», верно? — наконец спросила она, подняв взгляд.
— Да, с «ПрогрессСтрой», — ответил я. — Оператор крана.
— Тогда в графе должность в НИЦ «Атом» пишите «оператор М.У.П.У.»
— Манипулятора с умным программным управлением? — усмехнулся я.

Женщина выдержала паузу, а потом оторвалась от бумаг и уставилась на меня.

— Ну не трансформера же.

Видимо, я недооценил её память на лица. Она прекрасно помнила и меня, и наши со Степановичем приколы.

Я смущённо уставился в бланк.

— Здесь сказано, что придётся работать с ХОВ…
— Да, химически опасное вещество.
— А вы любите аббревиатуры, да? — я попытался перевести разговор в непринуждённое русло. Но эта стервозная баба лишь посмотрела на меня, как на ребёнка.
— Посмеёшься на полигоне, когда будешь стоять в противогазе и химзащите, — строго ответила она.
— Я ведь могу и отказаться, — парировал я.
— Откажись. Там в коридоре ещё люди, которые не такие весельчаки.

Едва не плюнув на всё, я вспомнил о больших деньгах, проблемах с Юлей и пользе для карьерного роста, которую смогу получить после управления роботом.

Смутило меня в этой анкете ещё кое-что. Прямо над подписью жирным шрифтом было напечатано, что цель нашей работы на них – это государственная тайна. И передача информация о работе или местонахождении предприятия будет наказываться по закону. Другими словами, я подписывал соглашение на ссылку в тайгу без возможности рассказать кому-либо правду об этой командировке.

— Я правильно понимаю, что даже позвонить никому не смогу?
— Позвонить сможешь. Но рассказать о работе — категорически нет. И все звонки будут осуществляться со стационарного телефона. Мобильные там ни к чему.

Тяжело вздохнув, я поставил подпись. Заключил сделку с Дьяволом.

Глава вторая. М.У.П.У.

До Нижневартовска мы летели четыре часа. Создавалось ощущение, что для управления роботами набрали таких же роботов. Никто из пассажиров не шумел, не распивал спиртное, как в последний раз, не пытался заговорить с соседом. Мы были похожи на отряд самоубийц, которых везут на их последнее дело.

Увидев, что человек, сидящий рядом со мной, проснулся, я кивнул ему и мило улыбнулся. Возраст мужчины выдавали морщины на лице, въевшиеся синяки под глазами и залысина.

— Тоже согласились на эту безумную идею? — спросил я.
— А кто же откажется, когда такие деньги предлагают, — ответил он.
— Да уж, никогда не думал, что буду два года жить посреди тайги.
— У меня на год командировка, — посмотрев в иллюминатор, ответил сосед. — А дома жена и дочка. Но они, слава Богу, с пониманием отнеслись.

У меня было чувство, что где-то внутри меня падают огромные камни, каждый раз задевая сердце. Наверняка, у всех пассажиров дома есть тот, кто его дождётся. Наверняка, близкие их провожали тёплыми объятиями и словами напутствия. А мне только оставалось вспоминать драматичное Юлино «потому что тогда я тебя любила». Как нож в спину.

* * *

Когда мы сошли с самолёта, нас рассадили по микроавтобусам. И вскоре вид Нижневартовска из окна сменился на непроходимый лес. Просёлочная дорога местами была расчищена от упавших деревьев, сваленных на обочине. Мы ещё несколько часов тряслись по колдобинам, борясь с тошнотой и осознанием того, в какой заднице оказались.

Через лобовое стекло я наконец увидел тот самый секретный объект, о котором мне так «много» рассказывали. Несколько низких зданий были огорожены высоким бетонным забором с колючей проволокой. У железных ворот стояли два человека с автоматами на плечах. Водитель открыл окно и показал охране пропуск.

— Туристы? — усмехнулся парень, проверяя документ.
— Духи, — засмеялся водитель, забрал пропуск и заехал на территорию.

Если бы не вооружённая охрана, то создалось бы впечатление, что нас привезли на заброшенный завод. Тишину вокруг нарушало только ворчание новоиспечённых работяг. Всех остальных, за исключением нас и водителя, словно ветром сдуло.  

Наконец к нам подошёл мужчина в военной форме и представился, как майор Солнцев. И так как я стоял в этой толпе первым, он протянул мне руку.

Я ответил на рукопожатие, но тот посмотрел на меня таким взглядом, будто готов был ударить. Маленькие губы были плотно сжаты, словно майор вот-вот наорёт на меня. Нагнетал жути и огромный ожог на правой половине его лица.

— Александр, — представился я.— Мы здесь не жмём рук, Александр, — металлическим голосом ответил Солнцев. — Документы.

Я бросил баул на землю и в спешке достал из него папку с документами. Майор бегло пролистал её, ворча себе под нос, а после жестом приказал ему идти за ним.

Он водил меня по мрачному зданию, рассказывая основные правила.

— Выход за территорию без разрешения запрещён. Если осмелишься убежать, на тебя даже патроны тратить не будут. Сожрут волки или сдохнешь от голода. Звонки родным, приём пищи и отдых только по расписанию. Вот твоя комната.

Майор открыл дверь и пригласил меня внутрь. Это напомнило комнату в общежитии, в которой мне довелось оказаться в студенческие годы. Две кровати, тумбочки, шкаф и маленькая раковина. Я бросил вещи на свободную кровать, и вернулся к экскурсии.

— Туалет на этаже, ванная тоже. После двадцати двух часов комнату покидать категорически запрещено. Утром тебя будить никто не будет, мы не в армии. Но если опоздаешь на работу — вылетишь отсюда.

А казалось, что в армии. Если это научно-исследовательский центр, то откуда здесь взяться вооружённым военным?

В лабиринтах зданий я едва успевал запомнить, где что находится. И хорошо, если после осмотра я с первого раза найду путь к своей комнате.

Наконец, мы оказались в тесном коридоре, в конце которого была металлическая дверь. Майор приложил пропуск к терминалу и дверь с противным писком открылась.

— Ну, а это, — сказал Солнцев, — твоё рабочее место. Тебе уже рассказали про М.У.П.У.?

Я уставился на увиденное, потом перевёл взгляд на майора, после снова на М.У.П.У. Это что, розыгрыш? Передо мной стоял не робот, не трансформер, и даже не манипулятор. Это была визуализация нелепого детского рисунка. Смесь танка и подводной лодки. Детской игрушки и научного изобретения. Технических достижений и абсурда.

Полукруглая кабина с большим лобовым стеклом расположилась на огромных гусеницах, внутри которых находились по два больших колеса с каждой из сторон. Из корпуса торчала огромная рука, как у роботов в советских мультфильмах. Сам рукав был из чёрной гофры, к концу которой приделали металлические клешни, способные обхватить даже дерево. С противоположной стороны от руки шла вторая гофра, закреплённая на двух подвижных кронштейнах и заканчивающаяся большой воронкой. Рядом с трубой находились несколько маленьких отверстий. Для чего это чудо техники придумали, я даже боялся представить.

— Это что, шутка? — не понял я.
— Это не шутка. Это твоё рабочее место.

Майор подошёл к столику и вернулся с тонкой брошюрой в руках.

— Пока изучай, — сказал он, протягивая её мне, — завтра испытаешь этих красавцев на практике.

* * *

Вернувшись в комнату, я начал изучать руководство. Приколы, после того, как мне показали непонятного М.У.П.У., не закончились. Вся инструкция по управлению этой штукой была на китайском. Как они хотели, чтобы я за ночь научился управлению роботом по китайской грамоте, я понятия не имел. Лишь по картинкам я примерно понял, куда и зачем нажимать.

Над некоторыми абзацами были карандашные пометки с переводом — видимо, до меня штуковиной управлял кто-то более ответственный, что взялся за перевод с китайского. Потратив на грёбаную брошюру полчаса, я понял только как включать М.У.П.У. и что дёргать, чтобы управлять роботизированной рукой. «Похер, разберусь на месте, — подумал я, — краном же как-то управлял».

Я уже хотел ложиться спать, когда в комнату вошёл парень.

— Здарово, — сказал он, улыбнувшись и махнув мне рукой.

Забавно, что с момента, как я узнал о командировке и по настоящий момент, это был первый человек, который искренне мне улыбался. А то мне уже начало казаться, что мир стал состоять из стервозных женщин и недовольных жизнью мужчин.

— Денис, — сказал парень, протягивая мне руку, — походу, твой новый сосед.

На вид я бы не дал Денису и тридцати. У него были слегка взъерошенные чёрные волосы, добрый взгляд, ещё не повидавший всё самое мерзкое дерьмо мира и хорошее настроение, что, как я уже сказал, в этом месте редкость.

— Александр, — я ответил на рукопожатие.
— Давно тут скучаешь? — он сел на кровать напротив и облокотился о стену.
— Первый день, — ответил я, — а ты?
— Пару месяцев. Меня с работы попёрли, а когда искал новую, пришёл на собеседование в эту контору. И вот, — он развёл руками, — теперь живу тут.
— Чем занимаешься?
— Чиню Е.М.У.П.У. — Он перевёл взгляд на руководство. — О, смотрю ты тоже с ним знакомишься.
— Е.М.У.П.У.?
— Ебучий манипулятор с умным программным управлением.

Я не сдержал смеха.

— Почему у этого… ебучего манипулятора руководство на ебучем китайском?
— Так потому что разработку у китайцев стырили. Очевидно же.
— Мда, — покачал головой я, — я думал такое только русские придумать могут.
— Но стырить-то они стырили, но воссоздать нормально не смогли. И вместо М.У.П.У. получилась З.А.Л.У.П.А. Поэтому… А ты же им управлять собираешься, да?

Я напрягся, посмотрел ему в глаза и медленно кивнул. Уже боялся, что Денис скажет дальше.

— Поэтому… — он рассмеялся, — завтра сам всё узнаешь.
— Да что узнаешь-то?!
— Как тебе сказать… можешь представить себе мебель, собранную без болтов и склеенную между собой клеем-карандашом?
— Ну, допустим.
— Вот примерно такой конструкцией тебе придется управлять. И следить, чтобы эта херня не развалилась на части.

* * *

Залезать в М.У.П.У. пришлось через люк. Внутри было тесно и душно. Рабочее пространство освещала лишь маленькая лампочка под потолком. Вместе со мной в кабину залез Денис, чтобы научить меня азам управления, и, когда поднялась металлическая завеса, мы выехали на территорию.

— Ну вот, с педалями ты справляться уже научился, это хорошо. Минус проблема. Поехали дальше. Это, — он взял в кабине костюм, сложенный в углу, — химзащита. Надевать обязательно при каждой вылазке. Хотя… здесь пиздец как жарко, так что дело твоё — умереть от токсинов или от жары, — Денис усмехнулся.

В отличие от своего напарника, одетого в шорты и футболку, поверх которой была накинута лёгкая рубашка, я прел в толстом свитере, потому что был уверен, что в тайге лютые холода.

— Этот джойстик с правой стороны служит для управления рукой. Медленно отведи его в любую сторону.

Я не рассчитал силу и резко отвёл джойстик, отчего рука на большой скорости отлетела вправо, чуть не задев идущего рядом рабочего.

— Аккуратней, молокососы! — донеслось глухое высказывание до наших ушей.
— Будь моя воля, сжал бы ему шею этими клешнями, — проворчал себе под нос Денис. — Кстати, чтобы их сжать есть красная кнопка слева.

Я медленно нажал на неё пару раз. Клешни с громким металлическим звуком ударились друг об друга.

— Вот так, способный мальчик.

Несмотря на то, что к Денису я не испытывал никаких негативных чувств, иногда он меня подбешивал. «Мальчик!». Я на несколько лет его старше. Я, блядь, краном управлял.

— А «рукой» с воронкой как управлять?
— В этом и заключается вся его «умность», — усмехнулся Денис, — снаружи встроена камера, которая фиксирует наличие пены.
— Пены?
— Мы её так называем, хотя по факту без понятия, что это. Короче, как только робот подъезжает к пене, камера это фиксирует и воронка автоматически начинает её всасывать. Когда закончит, раздастся сигнал. Типа такого — «пип-пи-и-и-п».

С каждой его фразой вопросов становилось только больше. Но не по поводу устройства робота, а относительно того, чем вообще придётся заниматься.

— На панели приборов также есть окно с навигатором, — продолжил Денис. — Когда будешь выезжать на дело, тебе вобьют координаты местности и этого центра, чтобы ты смог доехать туда и обратно, не заблудившись в тайге.
— А если мне всё это надоест, и я решу уехать на этой машине-убийце куда-нибудь подальше?
— На этот случай в кабину встроен локатор, по которому тебя быстро вычислят. Нет, даже не думай, — он выпрямился и пригрозил мне пальцем, — ты не сможешь его сломать. Я перевернул эту залупу вверх дном, но так и не смог понять, где он находится.

После его слов один из металлических листов корпуса чуть приподнялся с громким звуком. «Юля силой мысли ломала шкафчики, а Денис ломает кабину, — подумал я».

Не теряя ни секунды, напарник рванул к оторванному листу и в спешке начал что-то подкручивать.

— Я же говорил — ебучий манипулятор. Если такое произойдёт на деле, а ты будешь без химзащиты — пиши пропало.
— Ты, кстати, так и не сказал, что за дело такое.
— Ты просто не слушал, — посмотрел на меня запыхавшийся Денис. — Тебе придётся всасывать пену.

Глава 1

- Греби, немного осталось.

- Ты так полчаса назад говорил… Давай прямо тут встанем на привал? - я мотнул головой в сторону берега.

- Нет, тут нельзя, опасно, за тем поворотом остановимся, - Леший махнул рукой куда-то вперёд.

- Ладно, ещё немного потерплю.

Прошло уже порядка пяти часов, как мы запрыгнули в свою деревянную лодку. Холодный ветер обдувал наше судно со всех сторон, не желая отпускать нас из объятий «Ледяной пустоши». Голые тощие деревья стояли по обеим сторонам реки. То тут, то там мы слышали, как их сухие ветки ломаются под чьими-то тяжёлыми шагами. Иногда краем глаза я видел какие-то тени. Сегодня солнечный день и не заметить их было практически невозможно. Такого рода обстоятельства, несомненно, добавляли нам сил. Не обращая внимания на ледяную воду и холодные порывы ветра, мы двигались всё дальше от злосчастного места, в котором многие мои коллеги остались навсегда.

- Вот туда давай, - Леший в очередной раз махнул рукой куда-то вперёд.

Из последних сил я налёг на вёсла. Когда мы подплыли, Леший выпрыгнул из лодки прямо в ледяную воду.

- Диод, чего расселся, старцу помощь нужна, але не видишь? Или ноги боишься в резиновых сапогах замочить?

- Щас, Леший, щас.

Держась одной рукой за край лодки, я тяжело встал. Ноги были ватные, спина болела. Но всё это было терпимо, главное, что мы смогли отплыть подальше от «Ледяной пустоши».

Затащив лодку на берег, мы с Лешим начали собирать хворост, дабы развести костёр. Благо сушины в это время года было завались. Уже через десять минут на нашей поляне приятно трещал небольшой костерок.

- До заката управились, слава богу, - Леший опустился на трухлявый пенёк.

Я посмотрел на небо, которое уже успело окраситься в красно-розовые оттенки. Не помню, чтобы в «прошлой» жизни зимой были такие закаты. Хотя, кто его знает. В прошлой, нормальной жизни у меня не было времени даже на то, чтобы хоть на секунду кинуть взгляд на небо! Каждый день я решал множество бесполезных, с точки зрения выживания, задач. Но сейчас всё изменилось. Всё изменилось...

- Диод, о чём думаешь? - спросил меня старик.

- Да прошлое вспомнил. Как в городе жил, работал.

- Ну да, ну да... - Леший призадумался.

- Кому сейчас хорошо - так это тебе. Ты как жил, так и живёшь. Сплавляешься по реке, ходишь по лесу, охотишься. Считай, ничего не изменилось.

Леший рассмеялся.

- Ну ты парень даёшь, опять хандру поймал? Или всё пережитое не отпускает? Диод, выдохни. Скоро уже весна будет. Снег вон и тот растаял. Февраль нынче тёплый выдался.

- Ты, старче, не серчай на меня. У меня после «Ледяной пустоши» всегда так. Ностальгия какая-то просыпается внутри.

- Дело привычное, - Леший почесал свою седую бороду. - Многие там прошлое вспоминают, некоторые даже рвутся вернуться, дурачьё, ей богу.  

В это время наш маленький костерок превратился в полноценный костёр. Пламя безжалостно сжирало всё, до чего могло дотянуться. Жар нарастал, терпеть это уже было невыносимо, и я снял свой ватник.

- Эвона как, плюсовая температура в феврале, да где ж такое видано?

- Да, Леший, согласен. Хорошо на улице. Слушай, спросить у тебя хочу уже неделю, да всё забываю.

- Ну так давай, чего ж не спрашиваешь, - Леший улыбнулся.

- Ты вообще скучаешь по «старому» миру? А то на тебя посмотришь и кажется, что ты всегда в таких условиях выживал.

- Да чего скучать, в городе я бывал редко. Пару раз в год, не больше. Мне, внучок, тайга больше нравится. Свободу чувствую. В лесу и сон лучше, да и напастей всяких меньше.

- Теперь то да, безопаснее в глухой тайге, тут не поспорю. С людьми, скажу я тебе, всегда не очень безопасно. А уж когда привычный всем мир рушится в одночасье - тем более.

- Рабство опять вспомнил? Да не серчай ты уже на них, они люди дикие, за всю жизнь ни разу в городе то и не были. А тут городские табуном повалили, куда ж им ещё было деваться?

- Леший, - сказал я серьёзно, - не напоминай. Уроды они, твари, похуже созданий «Ледяной пустоши». Мне даже думать об этом противно.

- Диод, ну убежал ведь! Сдюжил! Один из немногих до нас добрался!  

-  Счастливое стечение обстоятельств... Повезло, что вообще из города смылся.

- Это да, внучок, верно молвишь.

От заката, не так давно озарявшего небо своими красно-розовыми лучами, не осталось и следа. Загадочные, далёкие от этого прогнившего мира звёзды заполонили ночной небосвод. Приятный треск костра невольно породил во мне болезненные воспоминания о нашем последнем семейном походе в лес. Боже, как давно это было... Где сейчас мои родные? Может, они стали городскими тенями? Теми самыми тенями, с которых всё и началось... Лучше уж так. Наверное, это самое гуманное, что могло с ними произойти. Во всяком случае это было лучше, чем переродиться в кровососущую тварь из «Ледяной пустоши».  

Так, стоп, Диод, о чём ты вообще думаешь?! Хватит вспоминать прошлое! Его не вернуть и не изменить! Я оторвал взгляд от костра и взглянул на Лешего.

Его испуганное лицо заставило меня напрячься. Что-то было явно не так...

- Слухаешь? - шёпотом спросил меня Леший.

Я отрицательно помотал голой. В этот момент до моих ушей дошёл едва уловимый звук шагов. Судя по звукам, несколько тварей всё-таки смогли отследить нас. В следующую секунду раздался истошный вопль. Далёкий, леденящий кровь вопль.

- В лодку сейчас же, только тихо! - Леший медленно встал.

С каждой секундой шаги становились всё ближе. Честно говоря, я не видел смысла скрываться, так как из-за костра мы были достаточно лёгкой и заметной мишенью. Но перечить Лешему было нельзя! Таковы правила...

Погрузив всё в лодку, мы как можно тише спустили её на воду. Запрыгнув на судно, мы медленно начали отдаляться от берега. Тем временем, наши преследователи подобрались к нам вплотную. Всего каких-то пару десятков метров отделяло нас от ненасытных тварей. Лишь когда мы остановились посередине реки, Леший сказал:

- Вот здесь и остановимся! Бросай якорь!

Я бесшумно перебросил через борт наш самодельный якорь.

- А теперь наблюдай за представлением! - Леший широко улыбнулся.

Я посмотрел в сторону покинутой поляны. Кровососущие существа затихли, вероятно, высматривая нас. Гнетущая тишина окутала всё пространство вокруг. Лишь жалобное потрескивание костра приводило меня в чувство.

В следующее мгновение на поляну вышли трое. Неспешной поступью они приблизились к костру. Теперь их можно было рассмотреть во всей красе. Исхудавшие тела монстров покрывали обрывки одежды. Из их ртов торчали какие-то щупальцы. Длинные когти на руках практически доставали до земли.

- Диод, а, Диод, - обратился ко мне Леший. - Как тебе зрелище? Жуткие, правда? - шёпотом спросил меня старец.

- Почему мы не уплыли? - неожиданно вырвался у меня вопрос.

- А куда плыть? В лагерь? Привести их за собой? Нет уж, этому не бывать!

В следующее мгновение Леший вскинул свою старую винтовку на плечо и выстрелил. Оглушительный грохот раздался на всю округу. Тем не менее, старик оказался весьма метким, так как в следующее мгновение одна из тварей замертво упала на землю.

Оставшиеся «соплеменники», вероятно, смекнули, что охота теперь ведётся на них. Твари начали метаться из стороны в сторону с невероятной для человека скоростью. Один из монстров случайно задел костёр, отчего тот разлетелся во все стороны. Десятки летящих во все стороны искр от горящих дров в последний раз озарили злосчастную поляну. Леший произвёл ещё несколько выстрелов в темноту, вероятно, для того, чтобы окончательно отбить у незваных гостей желание даже приближаться к этому месту впредь.

- Диод, ты хоть осознаёшь, что сейчас произошло? - Леший ошалело посмотрел на меня.

- Ну...

- Вот тебе и ну, дурында. Уже не первый раз твари выходят за приделы «Ледяной пустоши». Их всё чаще стали замечать в приграничных зонах.

- Пустошь расширяется...

- То-то и оно, лады. На боковую пора, утром с якоря снимемся. А то тварюги эти обозлённые сейчас, не дай бог, за нами увяжутся.

Укрытый сырым ватником, я лежал на дне лодки. Где-то вдалеке ещё слышались истошные вопли кровососов. Видать, Леший всё-таки кого-то задел, когда стрелял в темноту. Странно это всё, в этой местности отродясь тварей не было. Неужто Леший прав? Надеюсь, что нет. Иначе судьба нашего поселения висит на волоске...

Глава 2

- Вставай, окаянный, пора дальше грести, - Леший несколько раз толкнул меня ногой в спину.

Утреннее солнце больно ударило мне в глаза.

- Давно проснулся? - спросил я, вставая.

- Давненько, внучок. Заскучать успел уже. Кстати, смотри, эдакие засранцы эти кровососы, своего утянули, пока мы спали, - Леший показал рукой в сторону пустой поляны.

- Даже крови нет, интересные существа.

- А то! Диод, давай якорь поднимай. Иначе так и останемся тут.

- Слушай, а как ты понял, что они за нами в воду не полезут?

- Дак, когда ж они лезли? Не было такого никогда.

- Да кто их знает. Раньше они из Пустоши нос не высовывали, а сейчас, смотри, как далеко забрели.

- И то верно, Диод, - Леший грустно вздохнул. - Ладно, чего пустомелить, пора к своим возвращаться.

Река Стикс несла нас навстречу нашему поселению. Не знаю с чем это связано, но течение реки заметно увеличилось, и теперь нам с Лешим практически не приходилось налегать на вёсла. Плыви да радуйся, что грести не заставляют, но мне отчего-то было совсем не радостно. Наша разведывательная экспедиция закончилась ничем. Сколько бы мы не смотрели на город из своих мощных биноклей, мы не смоги заметить никаких изменений. Пустые безжизненные улицы да брошенные автомобили. Лишь иногда где-то в окнах мелькали тени. Обыденность во всей своей красе.

Но вот что действительно пугало меня, так это то, что кровососущие твари из «Ледяной пустоши» так долго гнались за нами. Это серьёзный сигнал, который нельзя было игнорировать. Мы с Лешим прекрасно понимали, чем чревато расширение Пустоши, от этого делалось ещё тяжелее.

Буквально через два часа мы подплыли к первому аванпосту. Именно здесь нами было решено организовать небольшой привал. Тем более, что на посту стояли мужики, с которыми мы не раз ходили в рейды, поэтому нам было что с ними обсудить.

- Борзый, нам с тобой серьёзно покумекать надо, - Леший хмуро окинул всех сидящих взглядом.

- Давай базарить, чё за тема? - Борзый, в свойственной ему манере, ответил старцу.

- Смотрите, хлопцы, мы с Диодом вчера вечером подверглись нападению «гавриков». У нас есть опасения, что эта зараза выходит за переделы своего обитания. Они всю ночь бесновались на берегу, хорошо, что они пока воды боятся, иначе худо было бы нам. Я прав, Диод? - Леший посмотрел на меня.

- Дааа, дела, - Борзый помотал головой. - Ваще, если говорить на чистоту, мы с Сиплым всё чаще слышим их крики по ночам.

- Внатуре, - просипел Сиплый.

- Ну так вот, делать с этим что-то надо. Мы с Диодом хотим сегодня же сообщить главному об этой лабуде.

- Хрена лысого они что-то делать начнут! - сказал Сиплый.

- Во-во, пока мы тут не ляжем замертво, они и не подумают суетиться, - Борзый сплюнул в сторону.

- Коли так, мы вас братцы не бросим. Будем с вами тут куковать! Иначе и быть не может! - сказал Леший.

- Вы это, на нулевой аванпост загляните сначала. Мне по рации доложили, что они какого-то чудика странного поймали. Говорят, что не из здешних. Может польза будет от него, - простонал Сиплый.

- Раз уж на то пошло, заглянем, - ответил Леший.

Больше эту проблему мы не обсуждали. Разговаривали на отвлечённые темы. Мужики хоть и выглядели бодро, но по их измученным физиономиям было видно, что они на грани нервного срыва. Конечно, постоянно слышать крики тварей там, где их отродясь не было, очень неприятно. Я бы даже сказал, совсем неприятно.

Выпив несколько чашек чая, мы загрузились в лодку.

- Ну что, мужики, пора прощаться. Сил вам! - Леший пожал им руки.

- И вы давайте, не подставляйтесь лишний раз! Не забудьте тока заехать на нулёвку, там заночуйте. А то у нас тут, - Борзый выдержал небольшую паузу, - небезопасно.

- Добро! - сказал я.

Река Стикс несла нас дальше, вглубь безопасной территории. То тут, то там уже можно было увидеть фигуры людей, слоняющихся вдоль берега.

- Леший, как думаешь, кого они там поймали?

- На «нулёвке» что ли? А чего ж тут думать, наверное, очередной сбежавший раб.

- С каждым годом их становится всё меньше и меньше...

- Ну дак. Все, кто мог убежать - убежали, остальные либо приспособились, либо погибли.

Дальше плыли молча, до нулевого аванпоста (или как его называл Леший «нулёвка») оставалось совсем немного. Солнце уже давно скрылось за горизонтом. На небе появилась одинокая луна, которая своим бледным светом освещала нам дорогу. Каждый пройденный километр давался всё тяжелее, казалось, что и эту ночь нам придётся провести на дне своей лодки. И всё же на душе у меня было не так тяжело, «Ледяная пустошь» с её тварями осталась далеко позади. Нас окружают относительно безопасные места, на которых, в теории, можно заночевать. Но мы бы не рискнули так сделать, наш недавно пережитый горький опыт вкупе со сведениями Борзого сформировали у нас чёткое понимание того, что отныне в этих краях небезопасно. Нам ничего не оставалось, кроме как плыть дальше, вглубь безопасных земель.

- Вон они, чапаем туды! - сказал Леший, указав пальцем не небольшую постройку.

- Наконец-то, я уже думал, что и сегодня нам придётся в лодке ночевать...

- Сплюнь, не дай бог!

Наша лодка медленно остановилась у пологого берега. Абсолютная тишина, не свойственная этому месту, напрягала.

- Эй, хлопцы, почему не встречаете?! - крикнул Леший в темноту.

В следующее мгновение из кустов послышались какие-то шумы. Буквально через несколько секунд к нам вышел потрепанный мужчина, держащий наготове своё ружьё.

- Леший, Диод, это вы?

- А кого ты здесь ожидал увидеть? - с усмешкой спросил Леший.

- Картавый, ствол опусти. Тебя разве не учили, что на людей, а тем более друзей оружие направлять нельзя.

Картавый медленно опустил ружьё.

- Ты чего напряжённый-то такой?

- Заходите в дом, сейчас всё ррраскажу! - Картавый быстрым шагом направился к своей хибаре.

Выгрузившись на берег, мы проследовали за ним. Очевидно, что не так давно произошло что-то серьёзное. Иначе мне было непонятно, зачем Картавый сидел в засаде с ружьём наготове.

- Пррроходите, быстро!

Мы зашли в небольшое тёмное помещение. В следующее мгновение Картавый захлопнул за нами массивную деревянную дверь.

- А где Шприц? - спросил Леший, разглядывая комнату.

- На ррразведку ушёл, скоррро должен верррнуться. Ррребята, рррассказывайте, что смогли увидеть в «Ледяной пустоши»?

- Чайком бы хоть угостил, а то мы целый день в шхуне этой сидели, промёрзли до костей, - сказал я.

- А, это верррно, сейчас! - Картавый снял с печки небольшой, потрепанный временем чайник. Разлив горячий напиток по металлическим кружкам, Картавый вновь уселся перед нами, всем своим видом показывая, что он готов слушать.

- Слухай, что я тебе скажу! «Ледяная пустошь» расширяется! Эти гаврики шли за нами до самого аванпоста. Борзый говорит, что по ночам их слышать начал. Не к добру это всё... - Леший сделал небольшой глоток чая.

- К тому же, прошлой ночью мы подверглись нападению! Благо, что эти твари бояться заходить в реку, иначе худо бы нам пришлось. Леший, кстати, смог подстрелить одного из них! - сказал я.

- На утро тело куда-то исчезло. Свои же и утащили! Вот и всё! А у вас тут какие новости? - Леший посмотрел на Картавого.

- Интеррресно это всё... Да какие у нас тут новости могут быть. Всё было хорррошо, до вчерррашнего дня. Вчеррра поймали одного лазутчика. Ничего толком выведать у него не удалось, несёт бррред всякий. А хотите, я вам его покажу?! - Картавый оживился.

- А где он? - поинтересовался я.

- Да в клетке тут сидит, в соседней комнате. Пойдёмте! - Картавый встал и направился в противоположную часть комнаты.

- Хм, а я и не знал, что у вас здесь клетка есть... - задумчиво произнёс Леший.

- Чаще пррриезжать надо! Я вам и не такое покажу!

Картавый достал ключи и открыл деревянную дверь. Сразу за ней нас ждала небольшая комната, в центре которой стояла клетка. Раньше это помещение, вероятно, использовалось как кладовка, настолько оно было мало. В клетке сидел человек в белом халате, в руках он держал свои очки. Голова было опущена.

- Вы чё, его тут голодом морите, что ли? - недоумённо выдал я.

- Нет, он недавно ел. Пррросто потрррёпанный весь.

- А чего в халате? - спросил Леший.

- Говорррит, что учёный. Но мне что-то в это не верррится.

Человек, находящийся в клетке, поднял голову. По виду это был парень лет тридцати. На его молодом лице находилось множество ссадин и порезов. Надев очки, парень громко сказал.

- Да, учёный, тебе удостоверение показать?

- Видите, вообще спятил! Коррроче, вы ррраспологайтесь, а я пойду дальше в засаде сидеть. Может его подельники где-то рррядом шныррряют.

- Да один я пришёл, один! - крикнул парень.

- Мне кажется, он из ррработорррговцев к нам пррриехал. Они давно что-то замышляют пррротив нас!

- Можно мы с ним тогда поговорим? Всё равно делать нечего... - спросил я.

- Говорррите. Только если он что-то ррраскажет, сррразу зовите меня!

- Добро, Картавый, добро, - Леший похлопал нашего товарища по плечу. - Ты иди, мы за юнцом приглядим.

Ещё немного постояв, Картавый взял своё ружьё и вышел из дома.

- Парень, давай по порядку, кто ты? - спросил я.

- Ботанов Алексей Анатольевич, учёный.

Я посмотрел на парня удивлённым взглядом. Леший, судя по всему, тоже удивился. Давненько никто не представлялся своим «старым» именем. В «новом» мире мы предпочитали использовать прозвища, дабы не ассоциировать себя с тем, что так давно и бесповоротно кануло в лету.

- А прозвище? - спросил Леший.

- Ваши первобытнообщинные игры меня не интересуют, вам, НАМ грозит большая опасность! - парень встал в полный рост.

- Ладно, с этим разберёмся потом. Откуда ты? - продолжил расспрос я.

- Из бункера!

Этот ответ окончательно лишил меня дара речи.

- А шо это? - Леший удивлённо посмотрел на парня.

- Герметичная комната под землёй, в которой есть запасы еды, воды и энергии.

- А чего ж выбрался? Коли там так хорошо?

- Послушайте, моих запасов хватило бы до конца жизни. Дело совсем не в этом! Мои приборы показали, что зона излучения расширяется, причём делает это стремительными темпами!

- А шо такое зона излучения?

- Так, Леший, давай дальше я сам! - я перебил своего напарника.

- Если мы в ближайшее время не примем каких-либо мер, то всё человечество будет уничтожено!

- Откуда у тебя данные? - недоумённо спросил я.

- Спутники-то ещё работают! В том числе и исследовательские...

- Но если, по твоим же словам, над человечеством нависла угроза, почему ты выбрался из своего бункера?

- И до меня рано или поздно добрались бы. Да и, по большому счёту, чего стоила бы тогда моя жизнь? Целых десять лет я отсиживался в своём убежище. Наблюдал за миром через экран монитора, боялся выбраться из своей норы. Я наблюдал за тем, как миллионы людей превращаются в... - парень резко замолчал.

- В...?

- В общем, мне надоело отсиживаться. Сейчас ещё можно всё исправить!

- Подожди, но если ты знаешь, как спасти человечество, почему же ты раньше не вылез? - меня начал немного подбешивать этот «учёный».

- Об этой возможности я узнал совсем недавно...

- Хорошо, допустим, мы поверили тебе. Вот сейчас мы откроем клетку, ты выйдешь, и что дальше?

- А дальше мне нужна будет ваша помощь! Нужно добраться до одного места, оно находится недалеко отсюда!

- По нынешним меркам даже десять километров - серьёзное расстояние.

- Тем не менее! Зона стремительно расширяется. То место, куда я собираюсь пойти, находится на самом краю зоны. В любой момент зона может продвинуться, тогда уже будет поздно...

- А что находится в той точке?

- Реактор, который работает от суперкомпьютера. Мы должны выключить его.

- И это поможет?

- Я не знаю. Могу лишь догадываться.

- То есть ты нам предлагаешь идти непонятно куда и непонятно зачем, лишь для того, чтобы проверить свою теорию?!

- А у вас выбора нет, - мрачно сказал учёный.

- Мы можем просто перенести поселение вглубь безопасной зоны, благо расстояние позволяет.

- Пока можете. Думаешь, я бы выбрался из своего комфортабельно убежища, если бы не был так уверен в том, что только что вам рассказал?

Я промолчал.

- Ох, не знаю, о чём вы тут кумекаете, но что-то больно мне не нравится тон вашего разговора... - сказал Леший.

- Ладно, на сегодня достаточно. Завтра договорим. Возможно, нам придётся взять тебя с собой в поселение. Честно говоря, то, что ты рассказал, очень и очень настораживает.

Учёный ничего не ответил.

Закрыв комнату на ключ, мы вновь уселись на деревянные стулья.

- Сейчас по кружке ещё хлопнем и спать! - сказал Леший.

- Слушай, Леший, ты человек опытный, старый. Как ты думаешь, он врёт? - я махнул головой в сторону двери, за которой сидел пришелец.

- Не знаю, внучок, не знаю. Но он не похож на здешнего. Он вообще не похож ни на одного из нас. Странная одежда, странные разговоры. Нет, он точно не из здешних.

- Вот и я о том же. Он больше похож на человека из «старого» мира. Даже несмотря на ссадины и царапины, он выглядит относительно опрятно.

- Дак, оно так и есть! Не видывал я ещё таких аккуратных работорговцев.

- Может тогда Картавого к нам позовём? Чё он в лесу мёрзнуть будет?

- Да пусть помёрзнет! Нам же лучше! Считай сторож бесплатный! Они и так на своём посту ни хрена не делают, только чаи гоняют да девок водят! К тому же, сейчас вернётся и начнёт трындеть, а я спать хочу!

- Это верно, старче, верно!

Допив чай, мы улеглись на соломенные кровати. Такие мягкие и такие уютные, что я и сам не заметил, как через считанные секунды погрузился в царство морфея.

-

- Полундра! Подъём! На нас напали!

Я быстро поднялся с кровати. Сон как рукой сняло. Леший тоже вскочил с кровати. Схватив ружьё, он оглядывался по сторонам.

- Юнец, кто кричал?!

В следующее мгновение в комнату влетел Борзый, за ним забежал Картавый.

- Не спите? Хорошо! На нас напали!

- Кто? - недоумённо воскликнул Леший.

Через мгновение с улицы послышались истошные крики кровососов.

- Сука, да быть такого не может! Они никогда не доходили до нулёвки! - сказал я.

- Попёрли, твари! Сиплого убили... - Борзый покраснел.

- Отставить ррразговоррры, к оррружию!

Понравился рассказ?

Продолжение: https://www.litres.ru/book/vladislav-antonchenko/teni-reki-s...

- Николай, - выдавил мужик, плотно сжав ноги и прикрыв пах. Гельмут внутренне содрогнулся от омерзения: как отец мог с таким восторгом отзываться о русских? Как мог отрицать правоту господина Геббельса – о том, что русские хуже дикарей?! Вот же – валяется у ног, жалкий, раздавленный, словно дождевой червяк. И постоять за себя не способен.

- Какие еще селения есть рядом? – Гельмут сделал равнодушное лицо.

- Я тут недавно, плохо знаю местность.

Илюшин придвинулся, поправив висящий на бедре автомат, и сказал по-немецки:

- Врет он все. Такого покроя ботинки часто у местных видел.

- Мне кажется, ты врешь, – сказал Гельмут пленному. Николай с хмурой миной замотал головой.

- В трех километрах отсюда видел деревеньку какую-то. Больше ничего не знаю. Как называется, не знаю. Местные меня прогнали. Дажы воды попить не дали.

- Большая деревня? – влез Илюшин. На лице его засияла мерзкая ухмылка, глазки заблестели от предвкушения. Гельмут не знал, кто вызывал у него большее отвращение: вонючий мужик на земле или вечно небритый, небольшого роста живчик Илюшин. Гельмут помнил, с каким хладнокровием предатель простреливал затылки соотечественникам. Этого цепного пса следовало приструнить в ближайшее время, слишком много он стал себе позволять.

- Человек тридцать. Старики, в основном, - Пленник попытался встать, но его остановил врезавшийся в грудь сапог Медведя. - Ох!.. Глазюки у них маленькие. Они якрынами себя зовут… Странные…

- В каком смысле – странные? – заинтересовался Гельмут, но ответа не получил – Николай все еще глотал воздух, потирая ушибленные ребра. Не дожидаясь команды, Медведь отвесил ему оплеуху, но неудачно – теперь пленник вместо ответов издавал нечленораздельные звуки, лишь отдаленно напоминающие человеческую речь. Лицо его побагровело, он со свистом втянул воздух в легкие и рухнул лицом в грязь.

- Помер? – Медведь от удивления присвистнул. Потрогал артерию на шее крестьянина, нахмурился.

- Помер. Во дела! А я ж вроде и не сильно…

- Дурак, – сказал Гельмут. Медведь пожал плечами.

Гельмут посмотрел на часы: стрелки перевалили за полдень. Надо поторопиться. Не ночевать же в лесу на таком холоде. Вздрогнув, он глубже запахнул воротник шинели. Родился Гельмут в северных землях и привык к снегу, но местная погода не переставала удивлять: лето еще не кончилось, а холодина уже стоит как поздней осенью.

– Пойдем, посмотрим, что за деревня, – произнес Гельмут и крикнул остальным, чтоб садились в машину.

***

Грузовик трясся, с трудом преодолевая холмистую местность – приличная дорога закончилась давным-давно. Гельмут со скучающим видом разглядывал редкие деревца и кустарники, слушал, как чавкает под колесами жидкая грязь. Зрелище было печальным и ни в какое сравнение не шло с зелеными полями родной Германии.

- А знаешь, шеф, слыхал я краем уха про ту деревню, - сидящий за рулем Илюшин переключил рычаг коробки передач и грузовик подпрыгнул на очередной яме, – Нехорошая, говорят.

- Сказок наслушался, – буркнул Гельмут. Илюшина перевели в его взвод, когда от менингита скончался один из автоматчиков. Гельмут с детства ненавидел предателей и не соглашался брать новичка, но начальство осталось глухо к его доводам.

- Помнишь деревню, где Хог трахнул двух малолеток по очереди? – при этих словах лицо Илюшина приобрело хищное выражение, и вечно сутулый перебежчик расправил плечи. – Я там опрашивал народ, составлял карты местности поточнее. Местные про ту деревню говорят со страхом – мол, с тамошними мужиками якшаться не стоит! Странные они, не от мира сего. Один дед мне такую басню рассказал. Дескать, жил он по соседству с деревней этих якрынов… Во, я даже название вспомнил – Айгыдар их село называется. Этих якрынов даже коллективизация не коснулась – жили они себе тихо, никто к ним не ходил и они никого не трогали. Шкуры оленьи продавали иногда соседям. Только однажды мужики по пьяной лавочке подрались и прибили одного якрына. Убивцев народ, естественно, скрутил, отправили их в кутузку. А потом, понятное дело, соседи-колхозники заявились к якрынам, вернуть тело убитого родственникам. Встретили их неприветливо. Но подробностей никто не знает – мужики, вернувшиеся из Айгыдара, ничего не рассказывали. Одно странно: убийцы якрына из тюрьмы исчезли. А месяца через три нашли их растерзанные трупы в реке. По словам деда, после того убийства жить в деревне стало невозможно: сначала исчезла рыба, потом, откуда ни возьмись, напала на них неизвестная болячка – властям пришлось срочно объявлять карантин, перекрывать все дороги, ведущие к деревне. Короче, через два года эта деревенька загнулась – все, кто не помер, сами оттуда разбежались. Дед сказал, что это, мол, была месть якрынов за своего убитого.

- Занятная история, – промолвил Гельмут, глядя в окно. Илюшин ухмыльнулся:

- Ага. Хочется даже посмотреть, что за народишко такой ушлый!

Грузовик снова подпрыгнул, но не успел Гельмут проклясть все и вся, как за росшим на взгорье тощим лесочком показался толстый столб дыма. Спустя минуту к нему прибавился еще один.

- Скоро приедем! – Илюшин расплылся в улыбке. Его возбужденный вид не предвещал ничего хорошего. Гельмут сделал вид, что не заметил кровожадной радости подчиненного. Уже на первой вылазке этот перебежчик хладнокровно расстрелял двух женщин и троих маленьких детей. Работа у карателей грязная и неблагодарная, далеко не все могут привыкнуть к запаху крови, дерьма и мочи. Не каждый в таких условиях освоится. Многие просили перевода в другие части, оставшиеся солдаты матерели, набирались цинизма.

Гельмуту и самому не составляло труда пристрелить женщину - о содеянном он забывал через пару минут, но вот смерть детей оставляла осадок в его душе. А вот перебежчик без зазрения совести разрядил полный автоматный рожок в малолеток, да еще своих. И это в первый рабочий день!

Внезапно с каплями дождя на лобовое окно упали и первые крупинки снега. И с каждой секундой их становилось все больше. Снег сужал видимость, залеплял собой лобовое стекло. Словно сама природа преграждала им путь к деревне. Гельмут пробормотал:

- Вот будет замечательно, если на обратном пути дорогу завалит.

Этого следовало ожидать: местная погода обожала устраивать подобные пакости в самый неудобный момент.

- Ничего. Погостим у местных подольше. А то, поди, соскучились тут в глуши без внимания! – хихикнул Илюшин.

Грузовик трясся, взрезая колесами пласты грязи на все более сужающейся дороге; длинные ветви деревьев стучали по окнам и оставляли глубокие царапины на кабине машины. Через десять минут дорога выровнялась, стала тверже и сократилось количество полных воды ям. Когда за поворотом показался острый конец крыши большой постройки из крепких досок, Гельмут стукнул в железную стенку позади себя и крикнул сидящим в кузове солдатам приготовить оружие. Он повертел шеей в разные стороны, разминая затекшие мышцы: впереди ждала работенка. Много-много грязной работенки.

***

Измаил не любил резких перемен в жизни. Природа никуда не торопится и все изменения должны происходить размеренно и постепенно - это люди вмешались в естественные процессы, привнеся с собой скорость и суету. С другой стороны, человеческий век краток и людям надо успеть как можно больше. Это он мог позволить себе не думать о ближайших двух сотнях лет. Была у него еще одна точка зрения: вся эта суета позволяла получать град эмоций и впечатлений, что создавало иллюзию полноценной жизни. Как такие противоположные вещи могли уживаться вместе, наемник не знал. Тем более - не мог сказать, чему отдает предпочтение.

Алхимик нацепил любимую фетровую шляпу, поправил лацканы пиджака и поглядел в зеркало: на него смотрел мужчина с прямым носом, русыми волосами и пристальным взглядом серых глаз. Измаил ценил свою внешность – ничем не примечательная и среднестатистическая, она позволяла не выделяться в толпе. Все запоминали только бросающиеся в глаза детали одежды, но не лицо. Отрываться от сладкого ничегонеделанья желания не было - если б не растормошивший его звонок, он и дальше бы валялся в шезлонге в садике возле своего дома.

Он поглядел на часы: клиент подойдет к назначенному месту через сорок минут. После истории с сынком бизнесмена Измаил прославился как эксперт по необычным делам и соответствующие предложения не заставили себя ждать. Большую часть заказов алхимик отклонял, но когда собеседник по телефону вместо приветствия шепчет: «Я не хочу умирать!» – это, конечно, интригует.

Клиента наемник заприметил сразу: высокий и худой, как каланча, кареглазый мужчина в мятых джинсах и ветровке был заметен издалека. Он остановился на площади, выискивая взглядом алхимика. Обождав с минуту, Измаил с дружелюбной улыбкой помахал ему рукой.

- Моей жизни угрожает опасность! Вы должны меня защитить! – не обращая внимания на прохожих, выпалил незнакомец. Тяжело дыша, он упал на скамейку рядом, Измаил инстинктивно отодвинулся от него: клиента окутывал удушливый ореол - мужчина зверски потел, но несло от него не потом, а чем-то более стойким, тяжелым и специфическим.

- Вы сказали, что вас зовут Артем Гельвич? – Измаил решил не тратить время на сантименты.

- Да. Вы должны помочь мне!

- Погодите. Я, во-первых, не помогаю бесплатно, а во-вторых…

- Они скоро найдут меня!

- Кто – “они”?

Плечи Гельвича поникли, взгляд его подернулся мутной пленкой.

- Не знаю… Я их не видел. И понятия не имею, что они собой представляют.

Ответ смутил Измаила – не хватало еще тратить время на параноика. В глубине сознания мелькнула мыслишка, что можно потакать фантазиям сумасшедшего и потихоньку выкачивать денежки из него. Идея была хорошая, интересная. Гельвич заторопился:

- Понимаете, здесь все очень сложно…

- Не существует ничего простого, - Алхимик зевнул и как бы невзначай кинул взгляд на часы.

- Понимаете, у меня умерли все близкие родственники. Много лет назад был убит отец, три года назад убили брата, на куски разорвали. И я буду следующим!

- Вы уверены, что это не совпадения? – Измаил не смог скрыть своей заинтересованности. Гельвич бросил бессмысленный взгляд на яркую вывеску магазина напротив, посмотрел на снующих туда-сюда прохожих. Уверенности на его лице заметно не было.

- Не могут это быть совпадения! – скрипнул зубами клиент. Он пригладил непокорный вихор на голове и продолжил:

- Мой дед умер так же, как и отец, и Сашка. Одинаково жестоко. Все убийства не раскрыли. Отца нашли в кабинете – стены все заляпало кровью. Сашку нашли на лестничной площадке между этажами - выносил мусор. На его крови поскользнулась соседка и сломала ногу. Что деду, что отцу, что брату исполнилось в момент смерти по тридцать три года. Может это быть совпадением?

- Хм. А вам сколько лет? – Измаил закинул ногу на ногу и достал пачку сигарет из кармана.

- Через две недели исполнится тридцать три, – при этих словах веки Гельвича нервно задрожали, он облизнул пересохшие губы.

- Понятно… - Протянул Измаил. – И вы хотите, чтобы я помог пережить вам свой день рождения?

- Родственники умерли в разное время. Отец утром пришел на работу, через час коллеги услышали его крики. Это было в августе. Брата нашли поздно вечером, в декабре. Я не знаю, когда за мной придут…

- Вы же понимаете, что я не могу круглосуточно возиться с вами?

- Поэтому вы должны вникнуть в суть происходящего, – Гельвич посмотрел Измаилу прямо в глаза.

- Это будет стоить дорого. И, разумеется, гарантий я дать не смогу. Вы это понимаете? Даже если возьмусь за это дело… сложно начинать расследование, не зная вообще ничего.

Гельвич опустил плечи и сцепил пальцы.

- Некоторое время назад мне начали сниться кошмары. Я не помню все детали, в памяти отложилось только, что я стою по колено в снегу, мне очень холодно. В руках у меня пистолет. Потом из снега медленно поднимается темная фигура, невысокая, коренастая. Мне кажется, это была женщина; и каждый раз она несет какую-то тарабарщину, – Гельвич заерзал и вдруг сиплым голосом выдавил из себя:

- Нам морти якрын. Шуртын имрам егд талаз егд артын! Вот что она говорит каждый раз. Это я хорошо запомнил.

Измаил похлопал себя по колену. Дело намечалось интересное, но информации маловато. Да что там, количество ее упорно стремилось к нулю: кошмары, отечественный вариант “Клуба 27”, подозрения и догадки – этим все исчерпывалось. Вдруг алхимику бросилась в глаза расцарапанная рука Гельвича – и шестеренки в его мозгу заскрипели, задвигались. Измаил достал записную книжку.

- Так, повторите-ка эту фразу. И еще я хотел бы попросить вас прогуляться со мной до моего дома.

- Зачем? – щеки Гельвича слегка порозовели.

- Обсудить финансовые детали. Ну, еще мне потребуется взять у вас немного крови.

***

К занявшей центральное место на дубовом столе пробирке с кровью присоединилось еще несколько пузырьков разного цвета и размера. Лаборатория располагалась в подвале. Алхимику не доставляло большого удовольствия часами работать в прохладном, неотапливаемом помещении, но, к его большому сожалению, лишь подвал позволял вместить все нужное оборудование. Наемник уже не первый год мечтал о доме побольше и возможности работать при солнечном свете, а не безжизненном свечении ламп.

Кровь являет собой не просто набор цепочек ДНК - в куда более широком понимании она напоминает своеобразный жесткий диск, постоянно накапливающий информацию о своем носителе и передающий собранное потомкам. Она несет в себе все до единого воспоминания и чувства ваших умерших дедов и прадедов, бабушек и прапрабабушек. Редкие умельцы с помощью капли крови могут не просто показать клиенту всю тяжесть жизни пращура в Средние века, а дать возможность ощутить эти тяготы на себе. Измаил числился среди таких мастеров.

Главная сложность состояла в том, чтобы извлечь эти массивы данных неповрежденными - чем старше информация, тем сложнее ее достать. Во многом это напоминало работу археолога – требуется много скрупулезных усилий и терпения, дабы выковырять из земли ценные артефакты. Измаил положил на стол полиэтиленовый пакет с листьями и другой – со стеблями. Предстоящая ночь уйдет на выгонку экстрактов, потом потребуется в точности до миллиграмма рассчитать и вымерять нужное для эликсира количество. Ошибка – и информация окажется неполной или искаженной.

Измаил умел работать сутками без сна и отдыха. Секрет заключался в абсолютном сосредоточении. Для начала голова освобождается от лишних мыслей, - выкидывается все, что не связано с задачей. Далее работа разделяется на фазы, каждый процесс держится в уме и проводится ровно, когда нужно – не раньше и не позже.

Главное, не сбиваться с ритма: одно лишнее движение или неуклюжий хлопок дверью собьют настрой и придется напрягаться по новой. Если же все пошло как надо, то… пару раз моргнешь, а за окном уже светит солнце.

Когда Измаил оторвался от стола, мышцы на спине затекли настолько, что невозможно было разогнуться, а ноги занемели, потеряв чувствительность от слабого притока крови. Настенные электронные часы показывали, что прошло двое суток. Алхимик медленно поднялся, терпя пронзительную боль в суставах. В небольшой бутылочке в его руке плескалась розовая жидкость. Измаил размял ноги, попрыгал на месте - времени на отдых не оставалось. Он залпом проглотил содержимое пузырька. На вкус жидкость отдавала кислецой.

Алхимик расслабился и закрыл глаза. Разум заволокло туманом: мысли с трудом ворочались в голове, воспоминания притихли, вместе с тем из толщи подсознания проталкивалась вперед большая, светящаяся сфера. Измаил мысленно протянул руки и схватил ее – шар засиял еще мощнее, и алхимика затянуло внутрь.

***

Холод. Ледяной холод пронизывал тело, морозил пальцы и щеки, норовил пролезть в глотку и застудить кишки. Запах гари продрал легкие алхимика и вызвал приступ неудержимого кашля. Измаил открыл глаза: он стоял в двух метрах от горящей избы, строение пылало так, что его не могли затушить снег с мелким дождем. Воздух разрезал женский крик, за ним последовали ругательство и выстрел. Измаил повернулся к низенькому, крепкому солдату с дымящимся автоматом в руках.

- Медведь, сказал же, держи всех на виду! – прикрикнул Измаил на подчиненного, тот сжал губы и потупился. Жителей деревни – теперь уже тридцать человек – собрали тесным полукругом на главной улице. Внешностью местные сильно напоминали эскимосов: такие же коренастые, с короткими ногами, но повыше ростом, с бугристой кожей и глазами-бусинками цвета морской волны. Женщины заметно нервничали, но мужчины, к удивлению Измаила, оставались невозмутимыми - все они сидели на земле в позе лотоса, сложив руки на коленях, бормотали сумятицу на своем каркающем наречии. Детей найти не удалось. Измаил сомневался, что родители успели попрятать малых - отряд нагрянул неожиданно для всех.

- Будете слушаться - не будет проблем. Мы не желаем вам зла, – говорил по-русски невысокий солдат, при этом палец его оставался на курке автомата. Ответом ему были женский плач и молчаливое презрение мужчин.

- Что, никто языка не знает? – почесал щетину Илюшин. Размахнувшись, ударил в живот старуху с криком: “Русский знаешь?!”

- Не понимает она тебя, – сказал седобородый старик из гущи толпы. Говорил он, не открывая глаз. Его лицо землистого цвета напоминало безжизненную маску. Гельмут неожиданно восхитился этим: сам он в такой ситуации, как минимум, встревожился бы.

- Что вы хотите от нас? – спросил старик.

- Еда. Мука, вяленые рыба и мясо, хлеб, сладкие булочки, золото, ракушки – все, что у вас есть! – перечислил Илюшин с фирменной паскудной ухмылкой.

- Бог говорил, что чужаки никогда не приносят добро со собой. Говорил, что мы должны рассчитывать только на себя - я ни разу не усомнился в его словах, хозяин был четырежды прав. Нельзя было медлить с тем одиночкой, стоило убить его здесь, на месте – тогда все могло быть иначе. Это моя вина, решил, что он не принесет нам вреда. Я опозорил хозяина, он не откликается на наш зов… Забирайте все и оставьте нас в покое, – голос старика оставался ровным, как озерная гладь в безветренную погоду. Измаил увидел, как ощерился не ожидавший такого ответа солдат, как задрожал его палец на курке. Старик продолжал:

- Но вы убили мою внучку. Согласно нашим традициям, я обязан убить убийцу.

Илюшин со смешком перевел слова старика Медведю, и тот зашелся в приступе хохота.

- А если он убьет тебя сейчас, как ты тогда отомстишь? – с издевкой поинтересовался Илюшин. Старик приоткрыл один глаз, взглянув на солдат.

- Смерть - не преграда. Наказание будет все равно.

- Посмотрим!

Илюшин расставил ноги шире, прижал приклад к бедру и выпустил очередь по толпе. Старик захлебнулся кровью и повалился набок. Одновременно с ним упали две женщины позади него. Толпа заволновалась, подалась в стороны, кто-то прыгнул лицом в снег. Не выдержали даже мужчины, большая их часть метнулась прикрывать своими телами жен.

- А ну стоять! – бешено взревел Медведь и дал несколько коротких очередей в крестьян. Измаил не мешал, видя, что ситуация вышла из-под контроля. Вынув из кобуры “люгер”, он пустил пулю в лоб мужику, пытавшемуся сгрести обратно выпавшие кишки. К запаху гари прибавился запах крови и дерьма – знакомый и ненавистный запах, от которого никуда никогда не деться. Это чертова данность. С ней предстояло жить. Потому что это – цена, которую он платит за свою благополучную жизнь. В ногу Измаилу вцепилось что-то твердое и мокрое. Он опустил взгляд: тот самый старик все еще был жив. Кровь, вылившись из его рта, прочертила след по земле длиной в несколько метров.

- Нам морти якрын. Шуртын имрам егд талаз егд артын! – прохрипел старик, прежде чем замереть навсегда. После этих слов у Измаила закружилась голова, ему стало дурно. В ушах зажужжало, будто рядом роился легион мух.

Через секунду все изменилось: Измаил очнулся в теплой, просторной гостиной – телевизор в углу, часть стены занимает большой книжный шкаф, рядом журнальный столик и диван. Он сам одет в домашние штаны и рубашку в клеточку. За окном виднелся цветущий сад; на кухне слышалось женское пение, оттуда же неслись ароматы тушеного мяса – супруга готовит праздничный стол к его дню рождения.

Сегодня ему исполнилось тридцать три года – возраст Иисуса, когда он умер. Измаил, впрочем, не собирался умирать. Все его грехи остались в прошлом. Связанные с ним бумаги уничтожили еще до захвата Берлина. За прошедшие три года ни один полицай не поинтересовался, что он делал на войне - а это значит: свобода, окончательная и бесповоротная! Новая глава в жизни. Огорчало, что мирную жизнь он видел другой – богаче и насыщеннее событиями.

Он искал ручку и бумагу, когда до его слуха донеслось жужжание - то самое, что он слышал три года назад в той деревушке под Мурманском. Измаил взволнованно прошелся по гостиной, держа ручку в ладони. Схватил стакан с водой и осушил в один глоток. В мозгу пронесся калейдоскоп воспоминаний, о которых он мечтал забыть.

Жужжание усилилось, стало ближе. На журнальный столик приземлилась муха - не просто большая, а огромная, раза в полтора больше обычных, да еще с блестящей красной спинкой. Насекомое уселось на краю столика, почесывая лапки. Прежде чем Измаил успел свернуть газету, она взвилась в воздух, сделала широкий зигзаг и вцепилась ему в щеку - укус был болезненный, больнее, чем укус овода. По скуле Измаила стекла капелька крови.

В одно мгновение все изменилось. Но Измаил не мог сказать, что именно. Загустел воздух в комнате, тени в углу удлинились и почернели, заглох шум посуды на кухне. Эти изменения не были осязаемы, их можно было только почувствовать. Измаил открыл форточку, но свежий воздух не пошел. Как будто Измаила отделили от внешнего мира, незаметно для него самого поместив в прозрачную капсулу. Душу бывшего солдата охватила тревога: опасность рядом, она совсем близко! Но где?! Откуда придет удар? Он не знал, и это и пугало больше всего.

Из темноты коридора вышла черная фигура, нечеткая и неясная. Замерла на пороге. По силуэту незнакомца пробежала рябь. Не успел Измаил открыть рот, как глаза его затянуло черной, шевелящейся пеленой, а глотку и ноздри залепили комом грязного снега. Дыхание перехватило. Кожу обожгли миллионы уколов копий. Алхимик хотел закричать, но неведомая сила не давала пошевелить челюстью. Измаил не раз видел агонии умирающих, но никогда не мог представить, что сам испытает куда худшие муки.

Продолжение